Истории тайный советник

«Птенец гнезда Петрова», он стал автором первой монументальной русской истории, яростно боролся с ее фальсификаторами, был активным противником норманской теории, открыл для науки «Русскую Правду» Ярослава Мудрого и Судебник Ивана Грозного... Нынешний год исключительно богат на юбилеи историков: 250 лет со дня рождения Николая Карамзина, 175 — Василия Ключевского, 115 — Милицы Нечкиной. Но открывать этот список по праву должен Василий Татищев.

Ратные подвиги и особые поручения

Талантливый администратор и дипломат, историк и географ, экономист и горный инженер появился на свет 330 лет назад, 29 апреля 1686 года.

Службу начинал в кремлевских покоях: царица Прасковья Федоровна, жена Ивана V, брата и соправителя Петра, приходилась Василию Никитичу родственницей. Однако вскоре он без сожаления сменил придворный кафтан стольника на солдатский мундир, записавшись в драгунский полк. Боевое крещение получил в августе 1704-го при взятии Нарвы. Затем отличился в Полтавском сражении. «Счастлив для меня был тот день, когда на поле Полтавском я ранен был подле государя, который сам все распоряжал под ядрами и пулями, и когда по обыкновению своему он поцеловал меня в лоб, поздравляя раненым за Отечество», — вспоминал позднее Татищев.

Его расторопность и усердие оценил генерал-фельдцейхмейстер Яков Брюс, который был одним из руководителей русской разведки. Выполняя тайные задания Брюса, Татищев с 1712 года неоднократно посещал Европу, бывал «для некоторых секретных дел» в Берлине, Дрездене и Бреславле, изучал артиллерийское дело, инженерное искусство. Основательно выучил немецкий и польский языки (всего же знал десять языков, в том числе латынь и древнегреческий).

В ноябре 1723 года Петр I направил его в Швецию — осмотреть заводы и рудники, «вникнуть в дела тамошней Академии наук и библиотеки». Но было и секретное поручение: «уведомлять о политическом состоянии, явных поступках и скрытых намерениях оного государства». А еще Татищев должен был выяснить возможность поддержки голштинского герцога Карла-Фридриха, жениха Анны Петровны, в его претензиях на шведский престол. Василий Никитич провел в Швеции два года весьма плодотворно: ему удалось раздобыть документацию на технические новинки, секретные карты и лоции.

И отнюдь не случайно уже в конце XX века его именем был назван корабль Балтийского флота, предназначенный для радиоперехвата и сбора развединформации. Сегодня «Василий Татищев» в составе группировки ВМФ России у берегов Сирии отслеживает ситуацию в Восточном Средиземноморье...

Долой олигархов, да здравствует монархия

В 1730 году от оспы умирает 14-летний Петр II. Верховный тайный совет, состоящий в большинстве своем из представителей двух старинных и родовитых фамилий — князей Долгоруковых и Голицыных, предлагает корону Анне, дочери Ивана V. Новая государыня должна была стать императрицей лишь номинально: ей предложили подписать «кондиции», согласно которым она отказывалась от самодержавной власти в пользу феодальной олигархии. Анне запрещалось без разрешения верховников объявлять войну или заключать мир, командовать армией, распоряжаться казной, производить в «знатные чины», жаловать вотчины.

Приверженец просвещенного абсолютизма, Василий Татищев возглавил дворянскую оппозицию верховникам. Составил записку, в которой доказывал, что в огромной стране, со всех сторон окруженной врагами, невозможны ни демократия, ни аристократическая форма правления: «самовластное правительство у нас всех полезнее, а протчие опасны».

Он считал, что на Руси от Рюрика до князя Мстислава Великого (сына Владимира Мономаха) существовало «совершенное единовластительство», вследствие чего «государство наше всюду распространилось», соседи «союза руского прилежно искали», а народ «учением весьма просвясчен был». Следующий период, по мнению Татищева, характеризовался господством «аристократии», то есть удельных князей, и их «несогласиями». В результате Русь оказалась под монголо-татарским игом. Лишь Иван III «паки монархию возставил и, усилевся, не токмо власть татарскую низвергнул, но многие земли у них и Литвы, ово сам, ово сын его, возвратил. И так государство прежнюю свою честь и безопасность приобрело...».

Неизвестно, сработали его исторические доводы или иные, более приземленные аргументы, но российское шляхетство поддержало самодержавие. Анна Иоанновна публично разорвала «кондиции». Татищева отметили — он стал обер-церемониймейстером двора, получил звание действительного статского советника и несколько деревень с тысячью душ.

Господи, какая Благодать!

В 1734-м его назначают на Урал — «для размножения заводов». Это вторая для него командировка за Каменный пояс. Первая предпринята в 1720–1722 годах по приказу Петра I. В XVII веке Россия закупала железо и медь в Швеции. В ХVIII веке эта страна стала нашим главным геополитическим противником. Победа была невозможна без ускоренной индустриализации.

Главный начальник горных заводов Урала с поставленной задачей справился. При его непосредственном участии были обнаружены богатейшие месторождения, самым значительным стало открытие в 1735-м горы Благодать, почти целиком состоящей из магнитного железняка. (Наименование придумал сам Татищев, переведя с древнееврейского имя императрицы. Кстати, название «Уральские горы» тоже принадлежит Василию Никитичу.)

При нем число железоделательных заводов на Урале возросло до 40. По данным историка Николая Павленко, если в 1729-м на казенных предприятиях было выплавлено 252,8 тысячи пудов чугуна и железа, то в 1740 году — 415,7 тыс., на 64,4% больше.

Строились города: Екатеринск — нынешний Екатеринбург, Пермь, Челябинск. Потом появятся основанные им Оренбург, Ставрополь-на-Волге — современный Тольятти...

В одном Татищев не преуспел: он попытался «русифицировать» отрасль, чтобы рабочие не теряли времени на разгадывание непонятных им немецких названий строений, горных чинов и инструментов. Придумал русские эквиваленты иностранным терминам, предложил писать «горное начальство» вместо «берг-амт», «заводской управитель» вместо «гитен-форвалтер». Однако когда представил в Петербург «Табель горных чинов», одобрения правительства не получил. В дело вмешался всесильный фаворит императрицы курляндец Бирон, заявивший: «Татищев — главный враг немцев».

Патриоты и прихватизаторы

Умный, образованный, деятельный, он ненавидел бездарных иноземцев, занявших ключевые посты при дворе Анны Иоанновны.

Ключевский писал, что «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении». Десятилетнее правление Бирона стало временем бессовестного грабежа государства. Мало кто знает, что с его именем связан первый опыт «прихватизации». Фаворит императрицы добивался передачи уральских казенных заводов в частные руки. Новыми владельцами российской металлургии должны были оказаться ставленники Бирона во главе с саксонским бароном фон Шембергом, возглавившим горное ведомство. Самые прибыльные заводы планировалось выделить в «личное и пожизненное владение» саксонца буквально за копейки, причем без всяких аукционов.

Татищев решительно выступал против «разгосударствления», доказывая, что казенные предприятия приносят государству прибыль (одни только горноблагодатские заводы должны были давать казне ежегодно почти 50 тысяч рублей дохода, тогда как новые владельцы обещали менее 10 тысяч). 

Его решили удалить с Урала: произвели в тайные советники и поставили во главе Оренбургской экспедиции — усмирять восставших башкир.

Когда очередной переворот в Петербурге закончился воцарением Елизаветы Петровны, Татищев недолгое время был астраханским губернатором. Затем последовали отставка и предписание: «жить в своих деревнях до указу, а в Петербург не ездить». 

Он отправляется в подмосковную усадьбу Болдино фактически под арест (к нему был приставлен караул), там проводит последние пять лет жизни, работая над «Историей Российской с древнейших времен».

«Клеветы бесстыдные горечь наносят»

Еще в 1719 году Петр I специальным объявлением в Сенате определил Татищева к «землемерию всего государства и сочинению обстоятельной российской географии с ланд картами». Приступив к делу, Василий Никитич понял, что «нельзя написать географию России без знания ее истории». «Надлежало вначале знать об имени, какого оное языка, что значит и от какой причины произошло, — объяснял ученый. — К тому ж надлежит знать, какой народ в том пределе издревле обитал, как далеко границы в какое время распростирались, кто владетели были, когда и каким случаем к России приобщено. Для этого требовалась обстоятельная русская древняя история...».

Во время пребывания в чужих краях Татищев встречал в библиотеках и архивах немало сочинений «до русской истории относящихся», в которых находил много «недоразумений». И даже откровенной клеветы.

С фальсификациями он будет бороться всю жизнь. Уже на закате своих дней писал президенту Академии наук графу Кириллу Разумовскому: «Ноне я, получа из Немецкой земли новоизданные книги исторические, в которых много касается России... читая с великою досадою, великие неточности нахожу, а паче клеветы бесстыдные горечь наносят».

В предисловии к «Истории Российской» утверждал: «Более всего нужна сия история не только нам, но и всему ученому миру, что чрез нее неприятелей наших, как польских, так и других, басни и откровенная ложь, к поношению наших предков вымышленные, будут обличены и опровергнуты».

Труд охватывал период с древнейших времен до 1577 года. «Разыскания мои к сочинению полной и ясной древней истории понуждали меня выискивать всюду полнейшие манускрипты для списания или прочтения», — писал Татищев. Он изучал архивы и книжные собрания монастырей. Бесценным источником сведений по древней истории славян стала Иоакимовская летопись, приписываемая первому новгородскому епископу Иоакиму Корсунянину, крестившему Новгород при князе Владимире Святом. Прочитав летопись, исследователь заявил, что «несомненно, прежде Нестора и задолго до него писатели были». Более того, «о князях русских старобытных монах Нестор плохо знал, какие дела свершали славяне в Новгороде».

Авторы норманской теории, немецкие профессора, заправлявшие в Академии наук, считали основателями Русской державы скандинавов. «История...» Татищева доказывала, что к моменту появления Рюрика Русь уже насчитывала много веков своей собственной, славянской государственности. Один из князей, Буривой, «имея тяжкую войну с варягами, неоднократно побеждал их», но затем «побежден был», скандинавы захватили ряд славянских городов и «дань тяжелую возложили на славян, русь и чудь». Отплатить за поражение Буривоя сумел его сын Гостомысл — «варягов каких избили, каких изгнали, и дань варягам отказались платить, и, пойдя на них, победили». Рюрик был призван на княжение в Новгород не случайно — он приходился Гостомыслу внуком.

Исторические разыскания Татищева подрывали позиции норманистов, поэтому Иоакимовскую летопись тут же объявили фальшивкой.

Характерно, что «История Российская» продолжает вызывать споры и по сей день — в канун «оранжевой» революции на Украине вышла монография одного из «наиболее авторитетных украинских медиевистов новой генерации» Алексея Толочко, в которой Татищев был назван не только мистификатором, но и «коррумпированным чиновником». Подобные наветы сопровождали нашего героя всю жизнь — в XVIII веке обвинения во взяточничестве и воровстве были частью придворных интриг. Он несколько раз оказывался под следствием, но всякий раз выходил победителем. Обвинения признавались подложными «в вышнем суде», а критики сами попадали на скамью подсудимых.

Незадолго до смерти Василий Никитич подготовил к изданию несколько книг «Истории Российской». Но своего труда в печатном виде ему увидеть не пришлось — «немецкая партия» в Академии наук воспротивилась публикации.

А уже после кончины Татищева в Болдино сгорела огромная библиотека, которую он собирал несколько десятилетий, в том числе и Иоакимовская летопись.

Сегодня родовая усадьба выдающегося русского историка представляет собой руины, заросшие огромным, выше человеческого роста, борщевиком. В декабре 2014 года памятник истории федерального значения продали с аукциона за 4,5 млн рублей казанскому предпринимателю — для создания сети «концептуальных бутик-отелей»...