О Москве и москвичах

Издательская программа правительства Москвы — весьма заметный, прошедший проверку временем просветительский проект. Стенды с хорошо знакомым всем любителям качественной литературы гербом-логотипом на международных, национальных и региональных выставках-ярмарках неизменно привлекают огромное число посетителей. «Свой» рекомендует читателям несколько изданий, вышедших в рамках этого проекта в течение трех последних лет.

Ефим Курганов. Русский Мюнхгаузен

М.: Б.С.Г. — Пресс

Предметом исследования известного филолога, профессора Сорбонны Ефима Курганова стал самобытный и малоизученный пласт русской словесности — устный анекдот, получивший широкое распространение в сфере дворянского быта в XVIII–XIX столетиях. Не случайно книга начинается с цитаты князя Петра Вяземского: «У нас была и есть устная литература. Жаль, что ее не записывали. Часто встречаешь людей, которые говорят очень живо и увлекательно. Нередко встречаешь удачных рассказчиков, бойких краснобаев и метких остряков. Но все выдыхается и забывается».

Как это почти всегда бывает с реконструкциями, автор собирал информацию по крупицам, выискивал перлы мимолетного остроумия из писем, дневников, записок современников. В его литературно-историческом труде речь идет о придворных шутах, записных вралях, редкостных остряках, чрезвычайно популярных в свое время у аристократии, воспроизводятся яркие, неповторимые приметы времени. Есть тут и множество собственно анекдотов, например, о «всемилостивейшей оплеушине», полученной поэтом Василием Тредиаковским от императрицы, а также весьма любопытные байки (в том числе о наказании в виде чтения «Телемахиды» за всякое иностранное слово, сказанное в присутствии государыни Екатерины II).

Не обойдены вниманием легенды об осевшем в России итальянце Сальваторе Тончи, художнике и балагуре. Как вспоминают современники, он был склонен к «гиперболической манере» и все в его передаче приобретало масштаб неслыханного. Немало страниц посвящено Пушкиным — Алексею Михайловичу и Василию Львовичу. Светские шутники выступали дуэтом и замечательно веселили московское общество взаимным пикированием, перераставшим в уморительные поединки.

Но главным героем книги стал основатель Английского клуба князь Дмитрий Цицианов, хлебосольный барин, дававший в столице роскошные обеды, — тот самый «русский Мюнхгаузен». Его версии народных небылиц складывались в восприятии современников в анекдотический эпос. В своих россказнях он следовал «заповедям» классического искусника-фантазера, образ которого вышел из-под пера Рудольфа Эриха Распе. К примеру, Цицианов, представитель древнего грузинского рода, никогда не бывал на Кавказе, и Грузия в его рассказах представала волшебным краем, обретавшим самые невероятные черты. Среди прочего он рассказывал, что на его «родине» очень выгодно иметь суконную фабрику, так как нет необходимости красить пряжу: «овцы родятся разноцветными, и при захождении солнца стада этих цветных овец представляют собою прелестную картину».

Борис Романов. Поэтесса, или Судьба Евдокии Ростопчиной. Повествование в семи частях

М.: Русский мир

Графиня Додо Ростопчина, в девичестве Сушкова, автор исповедальной любовной лирики и множества других разнообразных по жанру и тематике произведений, светская дама, хозяйка литературного салона, в котором бывали Жуковский, Одоевский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, долгое время оставалась в тени: ее стихи и проза почти не переиздавались, биографических книг о ней не выходило. И хотя Ростопчину сложно назвать совсем уж забытой фигурой, по части исследовательского интереса она явно уступала своей современнице и сопернице в литературе Каролине Павловой.

Книга Бориса Романова — первое объемное жизнеописание поэтессы, основанное на документальных источниках (письма, мемуары современников), но не лишенное художественных допущений. Автора интересует не столько поэзия, сколько «история души», в ней запечатленная.

«Судить о чувствах Ростопчиной мы можем главным образом по стихам. Не судить же о них по мемориальным сплетням? Что может лучше и внятнее рассказать о любви, как не стихи», — справедливо замечает биограф.

Пожалуй, лучше всего эту установку можно выразить строками самой поэтессы: «Как я люблю читать стихи чужие, / В них за развитием мечты певца следить, / То соглашаться с ним, то разбирать, судить / И отрицать его!.. Фантазии живые, / И думы смелые, и знойный пыл страстей — / Все вопрошаю я с внимательным участьем, / Все испытую я; и всей душой моей / Делю восторг певца, дружусь с его несчастьем, / Любовию его люблю и верю ей».

Основным конструирующим материалом для монографии стало во многом автобиографичное творчество Евдокии Петровны. Не очень счастливая в браке, графиня искала светских развлечений, увлекалась некоторыми из своих поклонников. Так, героиня ее поэмы «Бальная сцена, отрывок из романа» — влюбленная в молодого человека замужняя дама — мучительно борется с романтическими чувствами ради репутации семьи и верности обетам.

Композиция повествования часто подчинена принципам художественной, ассоциативной логики, о чем свидетельствуют и жанровое заглавие книги, и эпиграф: «Поэты русские свершают жребий свой, / Не кончив песни лебединой!..» — из стихотворения Ростопчиной «Нашим будущим поэтам».

Татьяна Муравьева. Московские живописцы. От Андрея Рублева до Константина Юона

М.: Вече

Имя москвоведа, сотрудницы Государственного исторического музея Татьяны Муравьевой известно не только в научных кругах. Ее экскурсии по Москве, Кижам, Валааму запомнились многим любителям отечественной старины, а те, кто следит за работами по истории и краеведению, возможно, держали в руках ее увлекательно написанные монографии «Венок московских усадеб», «Как жили люди в древности», биографии Дениса Давыдова (издательство ГИМ) и первопечатника Ивана Федорова (последняя вышла в «Молодой гвардии», в серии «ЖЗЛ»).

Книга-альбом «Московские живописцы. От Андрея Рублева до Константина Юона» посвящена жизни и творчеству знаменитых художников, связанных с нашей древней столицей.

Это и самый известный русский иконописец, чье искусство, по мнению специалистов, несло ярко выраженную «раннемосковскую печать», и бесподобный изограф Симон Ушаков, и уникальная аргуновская династия, основанная крепостным Шереметевых, и выдающиеся преподаватели Московского училища живописи, ваяния и зодчества Алексей Саврасов и Валентин Серов.

Татьяна Муравьева, конечно же, не могла не вспомнить в своем издании Виктора и Аполлинария Васнецовых, четырех могучих Василиев — Сурикова, Поленова, Перова и Тропинина. Отметила творчество Павла Федотова, Елены Поленовой, Андрея Рябушкина,  Сергея Малютина и Константина Юона.

Здесь не просто «географическое» объединение — московская школа с ее «бьющим через край восторгом колористического жизнеощущения» отчетливо выделяется в истории как отечественного, так и мирового искусства, отличается от всех прочих тем, что «полнее всего выражает национальный характер и особенности времени».

Евгений Лукьянов, Юрий Савельев. Династия Шервудов в культуре и истории России

М.: Кучково поле

Творчеству Владимира Шервуда принадлежит заметное место в русском искусстве. И хотя его имя принято связывать с построенным по проекту этого зодчего зданием Исторического музея на Красной площади, по основной своей профессии он архитектором не являлся. Внук английского механика, воспитанник сиротского дома, Владимир Шервуд окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества и к началу 1860-х был известен как живописец. Граф Михаил Бутурлин в своих воспоминаниях отмечал: «В эти последние пять-шесть лет замечателен сделался молодой портретист (в Москве) Шервуд. Он успешно присвоил себе ширь контуров и блеск палитры Брюллова с оконченностью деталей на манер Зарянки. Удивительно, как мало о нем говорят газеты».

В книге опубликовано множество неизвестных широкому кругу читателей работ художника: живопись, архитектурная и прикладная графика, предметы декоративного искусства, скульптурные композиции. Также в издании приводятся два его основных теоретических труда — «Несколько слов по поводу Исторического музея имени Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича» и «Опыт исследования законов искусства. Живопись, скульптура, архитектура и орнаментика», в которых мастер поделился опытом решения практических задач, изложил свои теоретические взгляды.

Значительный раздел книги посвящен созданию Исторического музея, одного из самых ярких образцов пореформенного русского стиля. Задуманный в 1872-м, в год знаменитой Политехнической выставки, приуроченной к 200-летию со дня рождения Петра I, музей был частью масштабного проекта «Отечество», призванного переосмыслить облик Красной площади. Она должна была стать символом народности, впитавшим традициям древнерусского зодчества. Для решения этих задач создали ученую комиссию, куда вошли светила исторической науки Сергей Соловьев, Василий Ключевский, Дмитрий Иловайский, Константин Бестужев-Рюмин, Василий Румянцев, Федор Буслаев, первыми научными руководителями стали Алексей Уваров и Иван Забелин. Пристальное внимание, которое причастные к созданию Исторического музея ученые уделяли выбору стиля, объяснялось высоким назначением, выразителем которого была призвана стать архитектура. Автор статьи «Смысл и значение Музея имени Государя Наследника Цесаревича» Бестужев-Рюмин, в частности, писал: «Народ, желающий быть великим народом, должен знать свою историю... велик только тот народ, который ясно сознает свое историческое призвание... Музеи — одно из самых могущественных средств к достижению народного самосознания».

Ему вторил Шервуд: «Хаос понятий и мнений нашего общества крайне нуждается в правильном выяснении основ жизни, идеалов. Современные западноевропейские взгляды в этом отношении не только не могут быть приняты безусловно, но со многими из них мы должны бороться всеми своими силами, стараться выдвинуть против них оплот в виде наших национальных культурных идей. Исторический музей... должен... послужить делу народного и общественного сознания, быть выражением его».

Также в книге рассказывается о потомках художника, образовавших известную династию. Два старших сына Шервуда, Сергей и Владимир, стали известными архитекторами, младший Леонид — знаменитым скульптором. Все они прошли художественную школу отца, участвуя в осуществлении его многочисленных проектов.

Дмитрий Петров, Олег Шишкин. Москва. Путеводитель по истории города

М.: Центр Дмитрия Петрова

Путеводитель обращает внимание на все заметные достопримечательности столицы, предлагая проследить путь становления города — от первого вятического поселения на Боровицком холме до современного мегаполиса. Это объемная и основательная работа с обширной библиографией, здесь использованы материалы как дореволюционных и советских путеводителей, так и свежих изданий, вышедших в середине десятых. Авторы Дмитрий Петров и Олег Шишкин уверяют, что книга родилась из идеи воссоздать язык города, зафиксировать его в пространстве и времени, провести читателя по знаковым местам и закоулкам российской столицы, от Кремля и расходящихся от него триумфальных улиц до переулков и тупиков.

— У каждого из нас есть места, которые мы любим и не любим, с которыми связана какая-то личная история или ничего не связывает, но все равно, все это ценно и уникально, потому что в этом заключаются широта и многогранность нашего города, великого очага культурного и исторического наследия, — рассказывает Шишкин.

В числе самых интересных мест автор выделяет прежде всего труднодоступные достопримечательности, как наиболее интересные для исследователя: Кремлевскую стену, Теремной дворец, Грановитую палату, Царицыно... Личных ассоциаций с ними, может быть, и нет, но они значат нечто большее — там решалась судьба Отечества.

— Интересно, например, что Грановитая палата, где принимали иностранных дипломатов, отделана рустом, символизировавшим воинскую решимость и непреклонность к победе, — продолжает эксперт, — таким образом государи сразу давали понять, что в Москве будут разговаривать с позиции державной силы.

В путеводителе не только освещается история создания того или иного памятника, но и объясняется его значение в контексте времени: например, что передовые итальянские архитекторы воздвигли в конце XV века не просто красивый ансамбль, а первоклассную, по-европейски оборудованную крепость с мощными фортификационными сооружениями, подъемными мостами, дубовыми воротами и опускающимися железными решетками, которая по размаху и оснащенности превосходила мировые аналоги своей эпохи.