Никита Лобанов-Ростовский: «Что значит быть князем? Мало привилегий и масса обязательств»

Известный общественный деятель, меценат, коллекционер князь Никита Лобанов-Ростовский отвечает на вопросы собственного корреспондента журнала «Свой» во Франции.

СВОЙ: Вы потомок легендарных Рюриковичей, сыгравших исключительную роль в истории России. В чем Ваш род видел свою миссию?
Лобанов-Ростовский: В этом плане он не отличался от большинства других знатных семей царской России. Все они считали своим долгом служение Отечеству. Для них это была не работа, а именно служба. Русский аристократ, в отличие, например, от английского, не мог заниматься торговлей. 

СВОЙ: Пушкин, Толстой и некоторые другие русские классики были по отношению к дворянству настроены критически...
Лобанов-Ростовский: В чем-то они были правы. Например, в том, что от представителей знати, как и от крестьянства, мало зависела государственная политика в стране. Ее, по сути, всецело определял император.

СВОЙ: Родством с каким из своих предков Вы больше всего гордитесь?
Лобанов-Ростовский: С Алексеем Лобановым-Ростовским, который в конце XIX века возглавлял министерство иностранных дел и блестяще защищал интересы России.

СВОЙ: Что значит быть Рюриковичем сегодня?
Лобанов-Ростовский: Без прошлого нет настоящего. Однако сегодня быть князем — особо ничего не значит. Это дает мало привилегий и накладывает массу моральных обязательств. Мой долг перед знаменитым родом заключается в том, чтобы служить России, с которой я по-прежнему тесно связан. 

СВОЙ: У Вас особые отношения с Ростовом Великим. Этот город был вотчиной Ваших предков? 
Лобанов-Ростовский: Во времена Ивана Грозного мои предки там княжили. Они имели право въехать в город под колокольный звон… Мне выпала честь подарить музею «Ростовский Кремль» более тысячи предметов искусства — русские гравюры, картины, фарфор.

СВОЙ: Вы были спортсменом, геологом, банкиром, занимались куплей-продажей алмазов и, конечно, славитесь как коллекционер. В какой сфере добились наибольших успехов? 
Лобанов-Ростовский: Чтобы стать удачливым предпринимателем, не нужно обладать исключительными талантами. Мои успехи в бизнесе были чем-то временным, помогали в других делах, но не приносили большого удовлетворения. Главным же для меня стало то, что я собрал уникальную коллекцию театральной живописи, которая вернулась в Россию и останется там навсегда. Мне кажется, я выполнил свой долг, старался спасти то, что наверняка было обречено на исчезновение или забвение.

Отечественная сцена начала ХХ века привлекла лучших композиторов, хореографов, танцовщиков, певцов и художников. Начав вместе с моей бывшей женой Ниной собирать в 50–60-е годы работы на Западе, я надеялся, что со временем и в России заинтересуются этим искусством. Наша заслуга в том, что мы поняли это полвека назад и многое успели. Устраивая выставки, мы хотели показать всему миру настоящую, прекрасную Россию — полную цвета, радости, буйства красок. 

СВОЙ: Вы собрали лучшую на Западе коллекцию русского театрально-декоративного искусства. Значительную ее часть — 810 произведений — продали благотворительному фонду «Константиновский». Какова их дальнейшая судьба? 
Лобанов-Ростовский: Фонд передал коллекцию в Музей театрального и музыкального искусства Петербурга. Недавно Нина подарила тому же музею еще 38 работ из нашего собрания. В дальнейшем обсудит возможность продажи ему оставшейся части. В конечном итоге почти все раритеты попадут в этот музей. За исключением нескольких работ, которые Нина дарит Музею личных коллекций в Москве. В создании последнего участвовали мы с Ильей Зильберштейном.

СВОЙ: О Вас говорят как о русском Лоренцо Медичи... 
Лобанов-Ростовский: Я себя с ним не сравниваю. Медичи был одновременно государственным деятелем, ростовщиком и собирателем. А я только коллекционер.

СВОЙ: Вы знали многих знаменитых художников, в том числе Сальвадора Дали... 
Лобанов-Ростовский: Несмотря на все его безумства и непредсказуемость, мне с Дали было очень легко. Однако возникали проблемы в отношениях с его женой Галой, которая была ко мне настроена очень враждебно. Возможно, потому, что я плохо относился к ее любовнику, молодому французу. 

СВОЙ: Вы родились в Болгарии, имеете американское и российское гражданства, живете в Лондоне, называете себя «русским космополитом». 
Лобанов-Ростовский: Я часто повторяю, что Россия — больше, чем страна. Она — мироощущение, состояние духа, особое видение. Всю жизнь я прожил русским человеком и одинаково хорошо себя чувствую в Буэнос-Айресе, Париже, Токио и Москве. У меня взрывной русский характер, я не отличаюсь особой терпимостью… Но где бы я ни находился, всегда стремлюсь принести максимальную пользу России и ее культуре. 

СВОЙ: Вы деятельный общественник и в том числе первый заместитель председателя президиума Международного совета российских соотечественников (МСРС). Давно уже выступаете в защиту русского языка на Украине. 
Лобанов-Ростовский: Я возмущен дискриминацией русскоязычного населения на Украине. Такое отношение противоречит резолюциям ООН. На Украине — прежде всего Западной — уже давно страдают русский язык и русская школа. Против этого я выступал в свое время с трибуны ООН, при которой МСРС аккредитован. Мы тогда одержали важную моральную победу.

СВОЙ: Что может сделать русская диаспора за рубежом для России?
Лобанов-Ростовский: За пределами России живут более 30 миллионов наших соотечественников. Они, к примеру, могут помочь возвращению ценных реликвий. А главное — быть пропагандистами своей Родины. Негативное отношение к русским связано с образом жизни, который ведут за границей российские миллионеры. Скажем, в Лондоне они скупают недвижимость, судятся, а порой и убивают друг друга... Наша задача состоит в том, чтобы показать другую Россию. Для этого, в частности, мы каждый год устраиваем в британской столице праздник Масленицы, на который собираются около ста тысяч человек. 

СВОЙ: Вместе с князем Александром Трубецким Вы выступили с инициативой создания памятника русским воинам, погибшим в Первую мировую войну…
Лобанов-Ростовский: Надеюсь, что его успеют установить на Поклонной горе в Москве к 1 августа. Кроме того, с бывшим губернатором Владимирской области Николаем Виноградовым, приличным коммунистом и дельным человеком, начинаем заниматься спасением многочисленных русских усадьб. Как всегда, на такие дела нет средств. Поэтому мы написали обращение к президенту России, под которым поставили подписи «недобитые аристократы» — князья Трубецкой, Шереметев, Шаховской и ваш покорный слуга.

СВОЙ: Какова судьба Вашего проекта создания Национальной портретной галереи в России?
Лобанов-Ростовский: Эту идею пока похоронили. Несмотря на то что в свое время президент Путин не только поддержал мое предложение, но даже указал, где разместить галерею — в филиале Исторического музея Москвы, музее Ленина. Основную часть экспозиции должны были составить портреты деятелей, которые создавали и создают русскую историю и культуру. 

СВОЙ: Пушкин в «Медном всаднике» упомянул дворец Лобановых-Ростовских в Петербурге. Ему больше не грозит разрушение? 
Лобанов-Ростовский: Этот шедевр француза Огюста де Монферрана расположен напротив Исаакиевского собора. Дворец недавно превратился в шикарную пятизвездочную гостиницу. Я этому очень рад, потому что он спасен, хотя и претерпел большие изменения. 

СВОЙ: Сейчас много говорится о необходимости пропаганды русской культуры на Западе. Однако даже в постоянной экспозиции Лувра — всего три-четыре русские картины. 
Лобанов-Ростовский: Это ужасно несправедливо. Большинство русских художников остаются неизвестными, потому что они не «раскручены». После распада Советского Союза я предлагал выделить деньги на открытие русских залов в Лувре, в «Метрополитен», других крупнейших музеях. Тогдашний директор «Метрополитен» Филипп де Монтебелло, который был моим другом, сказал, что на это нужно 500 тысяч долларов. Таких средств тогда не нашли. Сейчас все по-прежнему зависит только от денег, только стоить будет многократно больше. К сожалению, в России нет ни учреждений, ни меценатов, которые предоставили бы такие суммы. Однажды Дмитрий Медведев откровенно сказал мне: «Наши олигархи вообще не интересуются Россией. Можете на них не рассчитывать». С другой стороны, почему американские музеи самые богатые в мире? Потому что в Соединенных Штатах действует налоговая система, при которой выгодно быть меценатом.

СВОЙ: Нравится, когда Вас величают с титулом?
Лобанов-Ростовский: Мне все равно. Так меня называют немногие. Чаще — просто Никитой. 

СВОЙ: Как сегодня в России относятся к потомкам славных русских фамилий?
Лобанов-Ростовский: Большинство уверено, что Россию погубила знать. Я и сам считаю, что российская аристократия проявила себя как беспомощная и неорганизованная. У нее не было национального самосознания. В то же время нынешние россияне всегда рады лично побеседовать с Шереметевым или Шаховским. И даже пригласить кого-то из них в гости в качестве «свадебного генерала»...

СВОЙ: В Европе, да и не только, осталось немало монархий. В глазах тамошних жителей эта форма государственного устройства не выглядит анахронизмом.
Лобанов-Ростовский: Я убежден: монархии еще не сказали своего последнего слова. Монархия служит хорошим объединяющим началом в многонациональной стране. И кто знает, может быть, однажды она вернется в Россию.