Марина КУДИМОВА, писатель

27.03.2020

Все-таки запас на черный день — это непроходящий символ русской жизни. Какая паника? Просто сбор аварийного комплекта: соль, спички, гречка.

Эпидемия коронавируса направила мысли в сторону аварийности. Аварийное жилье, из которого все никак не допереселят население, — наиболее точная метафора такого типа мышления. Люди живут там, где жить нельзя, но живут так, как будто жить можно: делают ремонты, покупают бытовую технику и украшают «поехавшие» стены цацками. Вот эпидемиологи рекомендуют закрывать рот и нос медицинскими масками. Но масок в продаже нет, хотя их выпускают по 1,5 млн в день. Интернет немедленно наполнился так называемыми лайфхаками, маленькими хитростями. Вместо масок предлагают пользоваться прокладками, нижним бельем и другими подручными материалами. Но, изучив все способы, маски по-прежнему никто не носит, где-то складируя «на черный день». А то, что происходит, еще не черный. Вот это по-нашему! Запас — всё, а потребление подождет. Первая часть модного словечка «лайфхак» означает «жизнь».

Слова «выжизнь» нет — только скучное «выживание». Наши сограждане выживают хронически, зато весело при любых раскладах. Какая паника? Просто сбор аварийного комплекта: соль, спички, обязательная гречка. И еще знание, где искать компоненты. В поисках уже содержится залог спасения.

Одинокой соседской бабуле в разгар приватизации активов понадобился новый шланг для стиральной машины «Волга-8». Выпуск агрегатов прекратился лет за 10 до того. Бабуля, прошедшая все очереди с номерами на ладони и саму машинку заполучившая в результате 5-летнего ожидания, затосковала. Сердце мое не выдержало, и я отправилась на Митинский рынок. Эта кладовая поддельного хай-тека под открытым небом ждет своего Гоголя. Показав дырявый шланг выпускнику МФТИ, я приготовилась к едким насмешкам. Но выпускник остался величественно спокоен. Молча взял дырявое резинотехническое изделие и провалился в митинские недра. Отсутствие было эпически продолжительным, но я твердо знала, что не зря Иван-царевич заклинал избушку на курьих ножках: «Стань по-старому, как мать поставила», и с места не сходила. Надо ли рассказывать, что шланг с заводским клеймом бабуля обрела заново?

Запас свечей тоже входит в набор мобилизационных принадлежностей. Но керосиновая лампа! В XXI веке! А что лампа? Стоит как миленькая! Может, не на самом виду, но и не в сарае. Керосиновая лампа — едва ли не главный предмет моего детства. Под ней я провела первые, по меньшей мере, 7 лет своей жизни. Знакомая всем советским гражданам классическая фитильная лампа с круглым жестяным резервуаром для заливки горючего сверху при снятии «головки» (в некоторых типах отверстие было сбоку, как бачок в автомобиле). Кружевно вырезанный — жестяной же — зажим для стекла. Само расширенное книзу колбовидное стекло — чтобы не перегревалось вблизи от пламени, открытое сверху для пущей тяги, которое протирали от копоти газетой. Вечная процедура обрезки верхней части выгоревшего хлопкового, пропитанного асбестом фитиля — полукругом или с двух сторон трапециевидно, под углом 45º, чтобы пламя горело ровно. Рычажок протяжного устройства, похожий на засушенный цветочек.

Керосинная лавка с очередями, как за «лигачевской» водкой. Был и разливной — из цистерны с краником, такой же, как квасная. От керосина напрямую зависело качество пламени. Специальный осветительный керосин, прозрачный, как вода, был редкостью. Сплошь и рядом заправляли соляром. От фронтовиков слышала, что на войне заливали бензином с солью. Но две сразу лампы, когда тени переставали метаться по углам и светимость, как говорят астрономы и электрики, увеличивалась почти до нормальной, зажигали разве что по праздникам. И не только потому, что керосин берегли, а во избежание добавочного риска пожара.
В быту обычно пользовались семилинейными лампами. По аналогии с легендарной «трехлинейкой» Мосина линейность связана с размером: для лампы – с шириной фитиля. Я помню в домах своих бабушек лампы с цветными фарфоровыми хрупкими абажурами в виде лилий и чаш, уцелевшие во всех пертурбациях ХХ столетия. Бабушки называли их «поповскими». Я думала, что это связано со священниками, которые этими приборами владели «до революции», но потом узнала, что имелась в виду фарфоровая фабрика А. Попова в подмосковном сельце Горбунове, не уступавшая в качестве изделий знаменитому Гарднеру (у ученика Гарднера и приобретенная) и снабжавшая насельников империи в том числе и сумасшедшей красоты осветительными причиндалами.

Не стану говорить о запахах и пятнах копоти. Пусть они смущают гламурных дам. Для нас все это было органично и неразличаемо среди других запахов дома, как для крестьянина — «запах навоза с родных полей». Но если кто-то думает, что керосиновыми лампами сегодня пользуются только туристы, тот ошибается. Кстати, туристы пренебрежительно зовут лампы «керосинками». Но на керосинках мы готовили еду. А лампу уважительно называли лампой — и никак иначе. И храним бережно на случай мобилизации, укутав стекло слоями газет.

В каждой солдатской казарме керосиновые лампы наличествуют по несколько на подразделение. Но и в каждом нормальном замкадном доме такой раритет присутствует практически стопроцентно. В музейном сельпо Нижегородской области увидела не только родной аварийный светильник с выбитым на донышке: «Цена: 2 р.30 к.», но и фитили в пачках, запасные стекла и какие-то запчасти. То же самое обнаружила в магазинчике в 70 км от Москвы. Мышление наше остается всегда готовым к форс-мажору. И фильм «Выживший» мы смотрим как кинокомедию. Не выбрасывайте керосиновые лампы! Ничего не выбрасывайте! Все может пригодиться.