Помнит Вену, помнит Альпы и Дунай

Настоящих фронтовиков Великой Отечественной осталось, увы, совсем немного. Героев Советского Союза среди них и вовсе горстка, Сергей Никитич Решетов — из этой славной плеяды. Он прошел боевой путь от предгорий Кавказа до Альпийских гор. Не избежал ранений. Прошлое и сейчас часто напоминает о себе 96-летнему ветерану. Война — это навечно, как сидящий глубоко внутри вражеский осколок.

СВОЙ: У поэтессы Юлии Друниной есть стихотворение из четырех пылающих строк: «Я только раз видала рукопашный, / Раз — наяву и сотни раз во сне. / Кто говорит, что на войне не страшно, / Тот ничего не знает о войне». Согласны с этими словами?
Решетов: Не бывает абсолютно бесстрашных людей. Любому человеку присуще чувство самосохранения, которое и выражается в опасении за свою жизнь. Но одни, сильные, могут преодолеть страх, другие, слабовольные, это сделать не в состоянии, и тогда страх переходит в трусость, граничащую с предательством.

28 июля 1942 года Сталин подписал известный приказ № 227, который назвали «Ни шагу назад!». Документ предусматривал и создание заградительных отрядов. К сожалению, распространено мнение, что те отряды расстреливали отступавших с переднего края людей. Это не соответствует действительности. Говорю с полной ответственностью, поскольку наш батальон автоматчиков, находясь в резерве командира бригады, выполнял роль заградотряда.

Помню, как мы с огромным трудом, понеся значительные потери, выбили немцев с важной высоты. Комбат приказал мне, в то время командиру роты, удерживать ее любой ценой, а сам с двумя ротами ушел на другой участок. Немцы, опомнившись, решили вернуть высоту, обработав нас артиллерийским огнем, пошли в атаку.

И тут я увидел, как несколько солдат выскочили из окопов и побежали в мою сторону. Еще не зная, что предприму, вылез из укрытия и пошел им навстречу, пытался кричать что-то вроде «назад!», но мой голос тонул в грохоте боя. Когда подбежал ко мне первый солдат, я ударил его прикладом и свалил на землю. Гаркнув, что есть силы: «Ложись, расстреляю!» — дал очередь из автомата поверх голов бегущих. Вид, наверное, у меня был решительный. Люди остановились, попадали на землю. Появилась уверенность в том, что назад уже никто не побежит. Так и произошло. Страх был подавлен. Все, кто покинул окопы, возвратились туда и вступили в бой. Высоту мы отстояли.

СВОЙ: Вам самому довелось испытать страх?
Решетов: В конце декабря 1944-го оказался в глубоком тылу противника, и мне нужно было выйти в расположение югославских партизан. Предстояло перейти шоссейную и железную дороги, которые охранялись.

Целый день с небольшой возвышенности наблюдал за ними, а около полуночи двинулся в путь. Идти пришлось открытым полем, на котором стояли кукурузные снопы. Шел медленно, осторожно. До дороги оставалось метров пятьдесят, и тут, выйдя из-за очередной копны, в нескольких метрах от себя увидел окоп, а из него торчал ствол пулемета. Шапку и волосы под ней волной страха буквально вздыбило.

Мелькнула мысль: немцы заснули, нужно отбросить подальше пулемет и бежать прочь. Я бросился к окопу, ухватился за торчащее оттуда «оружие» и обомлел — в руках оказалась обыкновенная коряга, в темноте показавшаяся стволом. Рядом прошли по дороге патрульные, о чем-то переговариваясь...

Через несколько минут я вылез из окопа, перешел шоссе и железнодорожное полотно одноколейки. И понял, что могу добраться до своих.

СВОЙ: Мы слишком быстро окунулись в гущу военных событий. Расскажите немного о предвоенной поре. Вы ведь мечтали стать моряком, отправили документы в Каспийское военно-морское училище, в Баку...
Решетов: Родом я из деревни Лешенки Кардымовского района Смоленской области. В 1940-м окончил среднюю школу, поступил в педагогический институт. Но так как отменили стипендии, пришлось пойти работать учителем начальных классов. Хотя мечтал стать моряком, при том, что ни моря, ни кораблей никогда не видел.

За два дня до начала Великой Отечественной получил вызов из училища. Оставалось лишь оформить в военкомате проездные документы и отправляться к месту учебы.

22 июня уже было не до того: началась мобилизация. Лишь 5 июля мне удалось получить необходимые бумаги. Быстро собрал нехитрые вещички, попрощался с родителями и зашагал к железнодорожной станции.

Шел, не оглядываясь, размышляя о том, что ждет впереди. И вдруг что-то заставило оглянуться. Метрах в ста от меня шла моя мама. Сердце защемило от горечи расставания, на глаза набежали слезы...

Долго добирался до Ростова-на-Дону. Оттуда путь лежал в Баку. 14 июля прибыл в военно-морское училище, куда так стремился, оно находилось в поселке Зых, на берегу Каспийского моря.

Вместо экзаменов меня и других абитуриентов отправили на строительство училищных объектов. Было тяжело. Трудились на сорокаградусной жаре. Тех, кто ленился, не придерживался дисциплины, немедленно отчисляли. Но я старался изо всех сил, и через две недели старшина объявил, что меня переводят в роту постоянного состава. Так я стал курсантом.

К тому времени Смоленск и его окрестности уже захватили немцы. На оккупированной территории остались мать, отец и пять моих старших сестер со своими детьми. Писать было некуда и некому...

СВОЙ: На войну Вы отправились осенью 1942-го со второго курса училища. Однако — на сухопутный фронт. Почему так произошло?
Решетов: С 1 октября 1941-го мы стали изучать устав, военно-морские науки, занимались строевой подготовкой. Программа тогда была рассчитана на четыре года. Но в один из августовских дней 1942-го в училище прибыли офицеры и начали отбор добровольцев на фронт. Идти на войну готовы были все, однако из трехсот курсантов отобрали сто человек. Среди них оказался и я.

На базе находившихся в Баку военных училищ — армейских и морских — была сформирована 34-я отдельная стрелковая бригада. Мы облачились в полевую форму, хотя тельняшки, флотские ремни и ленточки от бескозырок нам оставили.

СВОЙ: Враг наступал на Дону, рвался к Сталинграду, вторгся на Кавказ, готовился захватить Крым. Наверняка Вы понимали, что скоро придется идти в бой...
Решетов: Мы разместились в селе Верхние Ачалуки на территории Чечено-Ингушской АССР. Уже слышалась артиллерийская канонада. Вскоре немцы прорвались в районе Нальчика, и бригада в полном составе, не успев занять отведенный участок под Моздоком и совершив за сутки многокилометровый переход, заняла оборону на подступах к Орджоникидзе (ныне — Владикавказ). Туда ринулись германские танки.

Стрелковые батальоны расположились вдоль речки Фиагдон между двумя осетинскими селениями. Наш отдельный автоматный батальон находился в резерве командира бригады, близ села Майрамадаг, у входа в Суарское ущелье. Здесь и произошло мое боевое крещение.

На исходе дня 4 ноября наблюдатели доложили, что от шоссейной дороги движется немецкая колонна. Как потом узнали, это был полк «Бранденбург». По цепи передали: «Приготовиться к бою! Без команды не стрелять, подпустить на расстояние 200–250 метров».

Гитлеровцы думали, что в селе красноармейцев нет, беспечные и самоуверенные приближались к нашим позициям, наигрывая на губных гармошках. Мы, затаив дыхание, сидели в укрытиях, впервые видели перед собой чужих солдат — буквально в сотнях метров...

СВОЙ: До этого Вы никогда не стреляли, не убивали. Конечно, враги причинили много зла и горя, но все же, наверное, нелегко было нажимать на спусковой крючок, зная, что обрываешь чью-то жизнь...
Решетов: Да, нам, 18–19-летним парням, было непросто пережить этот психологический момент... Прошло несколько тягостных минут, и вот уже колонна противника приблизилась к нашим позициям. Прозвучала команда: «По фашистским гадам — огонь!» Десятки автоматов резанули одновременно, немцы побежали, оставив убитых. Психологическое напряжение как рукой сняло, и до конца войны оно больше не возникало.

СВОЙ: В известной песне есть слова: «Мне часто снятся все ребята, / Друзья моих военных дней, / Землянка наша в три наката, / Сосна, сгоревшая над ней. / Как будто вновь я вместе с ними / Стою на огненной черте / У незнакомого поселка / На безымянной высоте». Вспоминаете боевых товарищей?
Решетов: Их я никогда не забуду: курсанты Рафаэль Хуцишвили, Ракип Газизов, Леонид Андреев, братья Виктор и Владимир Чечеткины, Михаил Расковалов, старшины Николай Громов, Михаил Романенко, сержант Павел Кудреватых... Назвал лишь несколько фамилий, но людей, с которыми вместе воевал, было, конечно, на порядки больше. Многие погибли...

Огромную помощь оказывали нам во время боев жители села Майрамадаг. Уйдя от немцев в горы, они готовили и приносили на передовую пищу, боезапас. Увозили в ущелье раненых, где оказывали им медицинскую помощь. В гуще событий находился и наш Гаврош, совсем еще юный Володя Галабаев. Бесстрашно перебегая от окопа к окопу, доставлял нам еду, боеприпасы. Мальчишка был любимцем всей роты.

СВОЙ: На фронте случалось нечто необычное?
Решетов: На Кавказе немцы пошли как-то раз на хитрость. Из зарослей кустарника вышла группа людей, одетых в женские платья. Они катили двухколесные тачки, наполненные разными вещами. Мы подумали, что это местные жители уходят от оккупантов. Но потом заметили: уж очень не по-женски они идут, слишком широко шагают. Среди нас был Валентин Цомаев, который громко окликнул их по-осетински. Ответа не последовало. И тогда кто-то закричал: «Это немцы, стреляйте!» Грянули автоматные очереди, и «женщины», задрав подолы юбок, бросились наутек, сверкая подковами немецких сапог. А в брошенных тачках мы нашли автоматы, пулеметы, гранаты.

СВОЙ: Сергей Никитич, куда Вас потом забросила судьба?
Решетов: Участвовал в боях на Ставрополье, Кубани, освобождал город Сталино — ныне Донецк. Дальше боевой путь пролегал через южную Украину, Молдавию, Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию и закончился в Австрии.

При освобождении столицы Югославии многие советские части и соединения получили названия «Белградских», в том числе и 703-й стрелковый полк, в котором я тогда служил.

СВОЙ: Вы удостоены высшей награды СССР — звания Героя Советского Союза. Что этому предшествовало?
Решетов: В ноябре 1944-го наш полк получил задачу форсировать Дунай у югославских селений Бездан и Батина. Попытки первой и второй роты моего батальона переправиться закончились неудачей, почти весь состав героически погиб.

В ночь на 10 ноября десять лодок с десантом из ста человек отошли от берега. Немцы открыли огонь, и до суши добрались только две наши лодки с 16 бойцами. В темноте мы наткнулись на тела погибших накануне товарищей. Малейшая задержка грозила обернуться смертью и для нас.

Совсем рядом, буквально в нескольких шагах, наверху дамбы была вражеская траншея. Но мы дружным напором вытеснили немцев оттуда.

Тем не менее наше положение оставалось тяжелым. Связи со своими не было, патроны на исходе. Спрашиваю, кто готов переплыть реку на лодке и доставить донесение командованию? Старший сержант Василий Ободовский, не раздумывая, вызвался выполнить приказ. Быстро нацарапав в темноте записку: «Захватили траншею, четыре домика, нужен боезапас, помощь», — я отправил сержанта. Мы прикрывали его лодку огнем.

К утру Ободовский вернулся с 17 бойцами Народно-освободительной армии Югославии. В предрассветной дымке вместе с ними потеснили немцев и немного расширили плацдарм. В наших руках оказалась прибрежная полоса длиной около ста двадцати метров, глубиной в 35–40 м. На этом рубеже мы начали энергично окапываться, готовились к отражению вражеского наступления.

И оно не заставило себя ждать. В течение дня нам пришлось отбить около десяти атак. Увы, в этом бою погиб Ободовский. Позже он был награжден званием Героя Советского Союза посмертно.

С наступлением темноты саперам удалось навести понтонный мост. На плацдарм переправились 703-й стрелковый полк, другие подразделения нашей дивизии и бригады Народно-освободительной армии Югославии. В ночном бою противник был выбит из села.

СВОЙ: Как Вы узнали о присвоении звания Героя? 
Решетов: После ожесточенных битв в Венгрии мы вышли к озеру Балатон, взяли пограничный город Веспрем и вступили на территорию Австрии. За форсирование Дуная все в полку, кроме меня, давно были награждены орденами и медалями...

28 марта 1945 года меня вызвали в штаб полка. Отправился туда в раздумьях, пытался понять, для чего потребовался начальству. Приняв мой доклад о прибытии, командир полка молча протянул телеграмму. Обожгла мысль: что-то случилось с родителями... Начал стал читать и не поверил своим глазам. В телеграмме на мое имя говорилось: «За ваш геройский подвиг, проявленный при выполнении боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками Президиум Верховного Совета СССР своим указом от 24 марта 1945 года присвоил вам звание Героя Советского Союза».

«Поздравляю! — комполка крепко обнял меня и обратился к своему ординарцу. — Налей-ка нам по 100 фронтовых граммов». Выпили, и я вспомнил: «А ведь у меня сегодня день рождения». «Ну так что же ты молчишь! — сказал командир. — Давай, наливай по второй. Этот день надо отметить!» И спросил: «А сколько тебе лет, Сергей?» «Двадцать два». «Да ты совсем молодой, вся жизнь впереди! Что ж, желаю тебе счастья и удачи...»

СВОЙ: Где встретили День Победы?
Решетов: Под Веной. 9 мая в три часа ночи меня разбудил часовой: «Товарищ капитан, немцы!» Я вскочил и услышал громкую стрельбу. Но пули почему-то не свистели над головой, как во время боя. Чувствовалось, что все стреляют вверх.

Послал автоматчика узнать, в чем дело. Он быстро вернулся и радостно закричал: «Ура, немцы капитулировали! Конец войне!» Мы остолбенели, не верилось в реальность свалившейся на нас радости. Когда первая волна ликования схлынула, я отдал команду: «Построиться в одну шеренгу, приготовить оружие!»

С каким же чувством мы дали салют из всех автоматов, выпустили в воздух по целому диску. Стрельба из всех орудий не затихала до самого рассвета. Казалось, что горит все небо до самого горизонта.

P.S. После войны Сергей Решетов окончил Военно-морское училище имени Кирова в Баку. В 1949 году был направлен на Черноморский флот, где прослужил до декабря 1976-го. Ушел в отставку в звании капитана первого ранга. Награжден четырьмя орденами и двадцатью медалями.

Фото на анонсе: Вена. 9 мая 1945 года/ТАСС