Дорогой лунною

14 сентября 1959 года крупнейшие западные газеты вышли с аршинными заголовками «Русские попали в Луну». В самом начале тех суток — в 00 ч. 02 мин. 24 сек. по Москве — советская автоматическая станция «Луна-2» впервые в мире достигла поверхности естественного спутника Земли. Уже на следующий день довольный Никита Хрущев летел в США на переговоры с Дуайтом Эйзенхауэром, прихватив в подарок копию шара, состоявшего из пятиугольных вымпелов с гербом СССР. Оригинал накануне разлетелся горячими осколками после жесткого прилунения.

Советская «Мечта»

Похожий на футбольный мяч, «сшитый» из нержавеющих пятиугольников шарик изготавливали на Монетном дворе несколько раз — пять предыдущих попыток достичь Луны потерпели фиаско.

Неудач американских лунных «Пионеров» — взорвались на старте, упали в океан — насчитывалось в то время почти вдвое больше. Промах сумевшего таки набрать вторую космическую скорость, но промчавшегося мимо Луны «Пионера-4» случился на два месяца позже аналогичного советского казуса, произошедшего с аппаратом «Луна-1» в январе 1959-го. Да и «промазали» мы в тот раз не столь значительно, оказались на порядок ближе — 6 000 вместо 60 000 километров.

И в технике, и в пропаганде тогдашние русские знали толк: не попавшую в цель, однако вышедшую на гелиоцентрическую орбиту станцию «Луна-1» изобретательно назвали для всего мира первой искусственной планетой «Мечта». Так что по всем параметрам СССР тогда обыгрывал американцев в космосе вчистую. Позади у нас был запуск первого искусственного спутника Земли, впереди — триумфальный полет Юрия Гагарина. Энтузиазм инженеров и конструкторов уже начали в полной мере разделять и обитатели Кремля. Их умиротворило создание надежного фундамента ракетостроения, и прежде всего гениальной королёвской Р-7, на модификациях которой не только строилась оборона, но и основывались все наши космические планы.

Еще одна ступень

Поскольку для достижения поверхности Луны — в отличие от территории США — двух ступеней Р-7 уже недоставало, Сергей Королев предложил третью. С ее помощью ракету можно разогнать до второй космической — 11,2 км/с. Эту ступень назвали «блок Е», а аппараты с ней — «серией Е». Двигатель РД-0105 на кислородно-керосиновом топливе оперативно разработал в воронежском ОКБ-154 талантливый конструктор Семен Косберг.

«Два года, последовавших за спутниковыми успехами 1957 года, по темпам и напряжению были подобны военным, — отмечал в своей книге «Ракеты и люди» соратник Королева Борис Черток. — Попасть в Луну надо было обязательно. Теперь этого требовал не только Хрущев. Наше самолюбие было задето. Мы не допускали и мысли о дальнейших неудачах. На технической и стартовой позициях все работали с неистовым желанием успеха. Работа шла круглосуточно».

Планов предстояло реализовать громадье, выстрел по Луне был далеко не единственным в ракетной программе. Параллельно проектировался тяжелый спутник для фоторазведки, ставший впоследствии знаменитым космическим кораблем «Восток». Сотни ученых просчитывали скорые, как думалось, пилотируемые полеты на Луну, Марс и Венеру.

«Создание Р-7 и наращивание ее последующими ступенями открывало такие перспективы, что хотелось делать все как можно скорее, как можно чаще потрясать мир и самим замирать от восторга, слушая голос Левитана: «Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза! Передаем сообщение ТАСС! Сегодня, в соответствии с программой исследования космического пространства и подготовкой к межпланетным полетам...» — свидетельствовал Черток.

Межпланетная связь

Внеземное будущее человечества, казалось, уже у порога, оставалось лишь сделать несколько широких и точных шагов. И один из них был предпринят 12 сентября 1959 года, когда с Байконура ракета-носитель «Восток-Л» с задержкой от заданного времени в одну секунду вывела на нужную траекторию станцию «Луна-2».

Ее масса составляла 390,2 кг, диаметр сферы — чуть больше метра. Корпус состоял из двух металлических полушарий: в одном — четыре штыревые антенны радиопередатчика, в другом — всевозможные счетчики (в том числе Гейгера), магнитометры, детекторы микрометеоритов. Ну а внутри — два полых металлических шарика разных размеров, составленных из пятигранных гербовых вымпелов. В шаровых пустотах хранилась взрывчатка со взрывателем, срабатывавшим от удара о лунную поверхность. Причем направленность взрыва была рассчитана так, чтобы его энергия гасила хотя бы некоторые осколки, которым предстояло лежать на Селене в качестве первых оставленных человеком артефактов.

Столкновение станции со спутником Земли на скорости больше трех километров в секунду зафиксировали многие мировые обсерватории, сфотографировавшие поднятое облако пыли. Любопытная деталь: конструкторы предусмотрели даже санитарную защиту Луны от земных микробов; внутри была припасена ампула с формальдегидом, которая, разбившись, обезопасила гипотетических лунных жителей от потусторонней заразы.

Решал ли этот полет какие-то научные задачи? Несомненно. Было точно установлено: у Луны нет сколь-нибудь значимого магнитного поля, отсутствуют радиационные пояса. При этом у ее поверхности анализаторы зафиксировали некоторое увеличение концентрации газов. Из телеметрии, передаваемой на Землю, ученые узнали силу солнечного ветра, интенсивность обстрела метеорными частицами.

Чтобы понять, с какой точностью работали наши конструкторы, достаточно ознакомиться с парой цифр из техзадания для аппаратов аналогичного типа (по сегодняшним меркам, это простые «шарики» без посадочных и коррекционных двигателей). Ошибка в определении скорости ракеты при выключенном двигателе всего на один метр в секунду приводила к отклонению точки встречи с Луной на 250 км. Примерно такой же промах вызывала задержка старта с Земли на десять секунд. Успех миссии «Луны-2» сравнивали с попаданием дробиной в глаз прыгающей белки с расстояния в километр. А ведь у космических «снайперов» не было суперкомпьютеров и программируемых бортовых систем, их функции выполняли огромные медленные ЭВМ и радиоуправление с Земли.

Про последнее стоит сказать отдельно. Связь с ракетой и аппаратурой внутри «Луны-2» осуществлялась исключительно с помощью радиосигналов. Но на такое расстояние (четыреста тысяч километров!) прежде радиосвязь, разумеется, никогда не устанавливали. А от оперативности команды с Земли зависело своевременное отключение ракетных двигателей и точное попадание аппарата в заданную цель. Телеметрия осуществлялась по шести параметрам движения. При этом никто не знал, какие искажения сигналов можно ожидать вблизи Луны. По-хорошему, требовались мощные наземные антенны с эффективной площадью не менее 400 квадратных метров, но таковых в ту пору просто не существовало. Для решения нетривиальной задачи пришлось с помощью русской сметки доработать 7,5-метровый параболический рефлектор трофейного радиолокатора «Большой Вюрцбург», когда-то ориентировавшего немецкие истребители на авиацию противника. Покумекали и над американскими радиолокационными станциями SCR-627, поставлявшимися в СССР по ленд-лизу.

В качестве наиболее подходящей по высоте точки выбрали Крымскую обсерваторию ФИАН в Симеизе, там уже имелись свои рефлекторы. Приемную часть наземной аппаратуры смонтировали стационарно, а передающую поставили на шасси ЗИЛа-151. Так был создан первый в истории человечества пункт связи с межпланетной космической станцией.

Один — туда, другой — в Америку

Политический эффект от этого успеха советской космонавтики трудно переоценить. В нем было два ярко выраженных аспекта, которые друг друга усиливали. Первый, самый важный по тем временам, — чисто военный: если русские сумели достать до Луны, то по Штатам в случае необходимости ударят без проблем. В самолете, доставлявшем Хрущева на встречу с президентом США, состоялся примечательный разговор. Когда Никита Сергеевич вынул из футляра блестящий шарик из пятиугольников и похвастал им перед американским штурманом Гарольдом Ренегаром, тот живо отреагировал: «Здорово придумали! Одну такую штуку запустили на Луну, а вторую запускаете теперь к нам, в Америку».

Другой, не менее значительный, заключался в опровержении «дремучести» русских, отсталости социалистического строя, якобы не способного к великим научно-конструкторским прорывам. Второй после запуска спутника урок от СССР был чрезвычайно показательным. Руководивший космической программой США главный конструктор Фау-2 и бывший штурмбаннфюрер СС Вернер фон Браун полет «Луны-2» прокомментировал журналистам мрачным тоном: «Россия намного обогнала Соединенные Штаты в космических проектах, и никакими деньгами упущенное время не купишь».

Эйзенхауэр, в свою очередь, долго и задумчиво вертел в руках подаренный «мячик» с блестящими советскими символами. Грусть президента усугублялась сообщением, поступившим в Белый дом буквально за пару часов до встречи с Хрущевым: очередная попытка запуска американского спутника завершилась провалом.

Поблагодарив сияющего Никиту Сергеевича за подарок и поздравив советский народ с успехом, президент пообещал передать модель вымпела в музей своего родного города. В ответ руководитель ЦК КПСС произнес заранее заготовленную тираду: «Мы не сомневаемся в том, что замечательные ученые, инженеры и рабочие Соединенных Штатов Америки, которые трудятся в области завоевания космоса, также доставят свой вымпел на Луну. Советский вымпел, как старожил Луны, будет приветствовать ваш вымпел, и они будут жить в мире и дружбе, как и мы с вами на Земле должны жить в мире и дружбе».

Этот дипломатический ход, как, впрочем, и весь визит Хрущева, не привел к ожидаемой разрядке напряженности. Зато породил в Союзе веселую частушку, которую осмелевшие интеллигенты распевали под гитару в стиле буги-вуги: «Мир победит, победит войну; полетим мы с Сэмом на Луну. Засеем всю Луну, как целину, жуй кукурузу, кукурузу, кукурузу».

Перехват инициативы

В истории науки и техники, как и в политике, не бывает вечного первенства. Еще несколько лет оглушительных космических успехов нашего государства, самым ярким из которых стал полет первого человека в космос, сменился периодом относительных неудач. По крайней мере — в лунной гонке (в нее мы тогда втянулись не на шутку). И хотя по программе «Луна» еще в начале 1960-х были продуманы многие вопросы, связанные с советской базой на лунной поверхности, а все первые успехи по исследованию естественного спутника Земли — начиная от его облета, фотографий обратной стороны и заканчивая первыми мягкими прилунениями с передачей научной информации — имели марку «сделано в СССР», не задалось дело с выпуском тяжелой ракеты для пилотируемой экспедиции. Н-1, разработанная в королёвском ОКБ, терпела аварию за аварией, а штатовцы тем временем шаг за шагом приближались к заветной цели со своими «Аполлонами».

Тогда, в 1959-м, после победы «Лунника» (так окрестили «Луну-2») Вернер фон Браун на пресс-конференции произнес еще одну знаменательную фразу: «Я убежден в том, что, если Россия немедленно остановится, мы сможем догнать ее через один, два или три года».

Она, конечно, не остановилась, однако спустя почти десять лет (когда Королева уже не было в живых) США таки догнали и перегнали СССР, высадив своих астронавтов в Море Спокойствия. В достоверности данного факта сегодня многие сомневаются, но это никак не меняет официальной летописи космонавтики.

Первый в мире советский «Луноход-1», прочертивший в 1970-м борозды в лунном грунте, был, в общем-то, слабым утешением в проигранном состязании. Однако еще долго, два десятилетия, мы не могли считать себя проигравшими в целом. Советские успехи в космической области были разнообразными и впечатляющими, пусть и не такими яркими, как на ее заре.

Даже сегодня, когда место главных космических ньюсмейкеров мы уступили Америке и Европе, у нас за плечами есть неуничтожимый исторический задел: мы были первыми на орбите, Луне, Марсе, Венере. Это может казаться досадным бременем, «обязывающим соответствовать» — причем в то время, когда хочется, не мудрствуя лукаво, посытнее и потеплее устроиться в своих земных норках, — но рано или поздно станет стартовой площадкой, с которой уйдут к звездам новые русские корабли.

Иллюстрация на анонсе: В. Воликов. Плакат «Тебе, человечество!»