На своей волне

«Внимание! Говорит Москва! 8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена. Германия полностью разгромлена...» — самое долгожданное в нашей истории радиообращение легендарный диктор зачитал в ночь на 9 мая. А менее чем за пятеро суток до Победы, словно желая подчеркнуть весомость вклада в нее радийщиков, Совнарком постановил ежегодно отмечать в стране новый профессиональный праздник — День радио.

Великий коллективный труд

Для многих поколений соотечественников этот феномен был настолько значителен, архиважен, что даже связанные с ним расхожие шутки по сей день настраивают на философский лад: «Александр Попов изобрел радио — включил, а слушать нечего»; «Вот радио есть, а счастья нет!» (из «Записных книжек» Ильи Ильфа).

Слово, значение которого в советскую эпоху стало понятно каждому, впервые прозвучало в среде технических специалистов за 20 лет до того, как Попов создал свой знаменитый прибор. В 1873 году этот термин (от латинского radiо, radiare — излучать) употребил английский химик, физик и спиритуалист Уильям Крукс — для объяснения бесконтактной биосвязи «между головами людей», а также с духами умерших. Описывая устройство, рожденное в его фантазиях, он ввел понятия «генерирование», «диапазон», «чувствительность», «избирательность», впоследствии ставшие в радиотехнике обыденными.

Давний международный спор о первенстве в изобретении радиосвязи по большому счету не имеет смысла. Не только временной, но и научно-технологический приоритет все серьезные специалисты в этой области давно отдают русскому инженеру, продемонстрировавшему первый в мире радиоприемник-грозоотметчик 7 мая 1895 года (именно с этой датой связано празднование Дня радио). Гульельмо Маркони получил свой патент 2 июля 1897-го, когда итальянское министерство отказалось от его «беспроволочного телеграфа».

А вообще, любое выдающееся ноу-хау «стоит на плечах предшественников». То, что электромагнитные волны распространяются со скоростью света, первым предположил англичанин Джеймс Максвелл. Немец Генрих Герц в 1888 году подтвердил их существование, более того — сумел передать на расстояние без проводов, с помощью генератора и резонатора, сконструированных им же. Однако практической пользы от подобных опытов он не видел: «Это абсолютно бесполезно. Мы всего-навсего имеем таинственные электромагнитные волны, которые не можем видеть глазом». Через два года француз Эдуард Бранли придумал важнейшую для радиосвязи вещь — стеклянную трубку с металлическими опилками, которые благодаря высокочастотным волнам Герца резко меняли свою проводимость. Еще один англичанин, Оливер Лодж, трубку Бранли в 1894-м усовершенствовал, назвал «когерером», но дальше этого в технологиях не продвинулся.

Довел общее дело до ума сын русского священника, преподаватель физики в Минном офицерском классе Кронштадта. Он создал прибор, позволявший «расслышать» в атмосфере дальние грозовые разряды, а затем передать сообщение морзянкой. Факт преемственности Александр Степанович как добросовестный ученый увековечил в марте 1896 года: первая в мире радиограмма состояла из двух слов «Генрих Герц».

Морзянка нам поможет

Для практического применения изобретению требовалась всесторонняя научная база. Ее спустя годы подготовили, синтезировав предыдущие знания и достижения, тот же Александр Попов и два его помощника.

Показательно, что в России радиосвязь сразу же начала развиваться в целях спасения людей и обороноспособности страны. В том же 1896-м удалось с берега отправить радиограммы на корабли ВМФ: сперва — на 640 метров, а позже и на 5 км. Через два года 11-километровая радиопередача уже всерьез заинтересовала Морское министерство, согласившееся финансировать перспективную разработку. В мастерских лейтенанта Евгения Колбасьева и парижского инженера Эжена Дюкрете развернулось мелкосерийное производство беспроводных телеграфов Попова. И уже вскоре новинка стала реально спасать — вначале броненосец «Генерал-адмирал Апраксин», севший на мель у острова Гогланд, а потом рыбаков, унесенных на льдине в том же районе.

Наши броненосцы в Русско-японскую и сухопутные части в Первую мировую продолжали общаться между собой на языке точек и тире. Такое практиковалось и в европейских армиях. Попытки сделать радио полноценно говорящим, а то и поющим, воспринимались, как правило, скептически. Даже коммерчески продвинутый Маркони желал, чтобы «краеугольным камнем беспроволочного телеграфа оставалась азбука Морзе». Американский инженер Ли де Форест, изобретший лампу-триод, и вовсе сказал как отрезал: словоговорение «лишит радио его важнейших жизненных сил и уничтожит все, что есть в нем полезного».

Надо признать: в создании такого радио, каким мы его знаем, пальму первенства еще в начале XX века перехватили заокеанские изобретатели. Первым догадался промодулировать радиосигнал канадец Реджинальд Фессенден. В разрыв провода антенны искрового передатчика он включил угольный микрофон, а 23 декабря 1900 года «закинул» речь на расстояние в одну милю. Звук был при этом абсолютно неразборчивым. Однако через шесть лет Фессенден организовал успешную радиотрансляцию для судов, прочтя несколько строчек из Библии и сыграв на скрипке отрывок из пьесы «О святая ночь!».

Ключевые технологии в этой сфере также пришли к нам из Северной Америки. Регулярное вещание стартовало в США в 1909-м. К 1924 году там уже работало более 500 радиокомпаний.

В деле применения беспроволочного телеграфа, особенно его военных модификаций, Россия не сильно отставала от передовых западных стран. А вот в плане использования «говорящего» радио пришлось догонять и наверстывать. Уже в «новую эру», 8 ноября 1917 года, текст Декрета о мире большевики передавали с радиостанции «Новая Голландия» при помощи «точек-тире». Аналогичным языком объявляла о низложении Временного правительства рубка крейсера «Аврора». 27 февраля 1919-го в Нижнем Новгороде состоялась первая в России трансляция речи. В 1921-м в Москве были установлены рупоры, через которые озвучивались постановления новой власти и тексты газетных статей. Вскоре началась радиофикация жилых домов.

В 1922-м молодой сотрудник Hижегородской лаборатории Олег Лосев открыл способ генерирования высокочастотных колебаний посредством кристаллических детекторов, изобрел радиоприемник без усилительного каскада. На Вознесенской улице столицы, в маленькой комнате, заставленной приборами, заработала мощная по тем временам радиостанция имени Коминтерна. Радиолампы конструкции Михаила Бонч-Бруевича, превосходившие по своим параметрам западные аналоги, позволили спроектировать сеть магистральных линий, покрывшую всю территорию страны. Выполнялась установка Ленина на выпуск «газеты без бумаги и без расстояний». Впрочем, и другая миссия нового СМИ заявила о себе во всеуслышание. Центральная радиотелефонная станция транслировала 17 сентября 1922-го первый в Советской России радиоконцерт: произведения Чайковского, Бородина и Римского-Корсакова исполнили тогдашние звезды Большого театра.

Когда объявит Левитан

Развитие радио в СССР шло по многим направлениям, следуя самым разным законам и нормам — политическим, социальным, эстетическим, внутрикорпоративным. Своя специфика была и у работников пропаганды, и у тех, кто создавал популярные жанры. Государственный радиоолимп снизу подпирала армия любителей коротковолновой связи. В войну частные приемники, которых насчитывалось по стране уже миллионы, граждане были обязаны сдавать (под угрозой ареста) на особые склады. И тем не менее массовая грамотность по этой части сыграла в те страшные годы важную роль: связисты в войсках, партизаны в лесах, засылаемые в тыл к гитлеровцам бойцы без малейших затруднений крутили верньеры настройки и ставили антенны. А за пределами России, по всей планете, люди, ненавидевшие фашизм, с надеждой ловили позывные Москвы и слушали сводки Совинформбюро.

Силу воздействия радио в тот период показывает известный анекдот: в 1945-м на вопрос «Когда закончится война?» Сталин ответил: «Когда Левитан объявит, тогда и закончится». Кстати, выдающемуся диктору обязана своим возникновением Херсонская область. 13 марта 1944 года, в день освобождения города, он ошибочно назвал его областным центром. Дабы защитить «главный голос страны» от возможных насмешек, вождь распорядился образовать соответствующую административно-территориальную единицу.

Создавались и собственные художественные коллективы — в частности, Большой хор радио под руководством Aлександра Свешникова, Большой симфонический оркестр. Василий Качалов, Алиса Коонен, Игорь Ильинский, Владимир Яхонтов и многие другие мастера художественного чтения подняли его на высоту, недоступную западным коллегам. Национальным открытием с огромным (до конца не реализованным) потенциалом стал Радиоуниверситет культуры, возникший в 1959 году.

Противоборство двух социальных систем вызывало невиданные прежде реалии и близкий им по смыслу юмор. «У него приемник «Грюндик», он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ», — пел Владимир Высоцкий. Александр Галич импортной техники, как видно, некоторое время чурался: «...Недавно случилась история — я купил радиолу «Эстония». И в свободный часок на полчасика я прилег позабавиться классикой». А народным массам пришелся по душе феномен «армянского радио».

Несмотря на все эти пересмешки, жесткую цензуру, преобладающее количество передач в записи и выверенных худлитом текстов (в редакциях переиначили пословицу: «Слово не воробей, поймают — вылетишь»), те, кто застал 1960–1970-е, вспоминают советское радио теплыми словами. Шедшие десятилетиями передачи становились добрыми друзьями для нескольких поколений. «Опять 25», «Клуб знаменитых капитанов», КОАПП («Комитет по охране авторских прав природы»), «В стране литературных героев», «Театр у микрофона», «Музыкальная шкатулка», «Радионяня» — все это золотой фонд отечественного радиовещания.

Ищите, ищите мой голос в эфире

Мы шли во многом своим путем. Здесь не было, как на Западе, своего «радио-арта» — экспериментов с коллажами из разных звуков, фраз и музыкальных отрывков. Не прижилось движение «mini-FM», практикующее частное вещание на небольшой территории. Не проводилось и таких масштабных экспериментов с радиослушателями, какой в 1938-м провернули американские затейники в штате Нью-Джерси. Запустив в эфир пьесу по роману Уэллса «Война миров» — в форме репортажа с места событий, — они вызвали массовую панику. В результате пришлось гасить ее президенту США.

Люди, хоронившие радио в период расцвета телевидения, принципиально ошиблись. Оно не могло умереть хотя бы потому, что оставалось самым оперативным средством массовой информации. А еще являлось наиболее удобным, комфортным в быту видом масс-медиа: слушая его, можно вести автомобиль, заниматься, по сути, любым трудом.

Последнее «прости-прощай» оно, похоже, не собирается говорить и в эпоху тотальной цифры. Большинство онлайн-ресурсов радиовещания не уступают по своим возможностям FM-приемникам, качество звука вплотную приблизилось к уровню CD. Любой мало-мальски продвинутый пользователь может организовать в Сети собственную радиостанцию. Станет ли он (вспомним шутку Ильфа) от этого реально счастлив? Как знать.

В одном из наиболее пронзительных рассказов Брэдбери «Будет ласковый дождь» последним «живым» после ядерного разрушения остается в доме репродуктор, сообщающий без конца текущую дату.

Однако апокалиптические мотивы более всего уместны в фантастике. В реальности гораздо предпочтительнее философско-оптимистическое мироощущение Юрия Визбора, много сделавшего для романтизации радио. Он сумел выразить этот настрой в строчках красивой песни: «Ищите, ищите мой голос в эфире. / Немного охрипший, на то есть причины — / Ведь наши памирки стоят на Памире, / А мы чуть повыше, чем эти вершины».