И «ежик» мой со мною

Начало настоящей зимы в России — это морозец, солнце и первая твердая пороша после межсезонной мокрятины. Для охотника — выход на зайца или лису с вороненым стволом верной «ижевки» за плечами... Нет, конечно, возможны и другие варианты — начиная от дичи и заканчивая маркой «ружжа». Для меня же многие годы — именно так, а не иначе. Собираясь в Тверскую губернию, к знакомому егерю Степанычу, отмеряя дробь и порох, утаптывая пыжи, любовно поглядываю на свежесмазанное ружьецо. ИЖ-27М, 16-го, стало быть, калибра. Подарено оно давненько, в середине 80-х. «Вертикалка» с классическим чоком и получоком* прославлена уже несколькими поколениями охотников. 

После пары начальных сезонов пришлось, опираясь на собственный опыт и советы бывалых, слегка повозиться над модернизацией «ежика» (так ласково называют ИЖи их владельцы). Подтесал под себя приклад, подтянул пару пружин, покумекал еще кое над чем по мелочам. Зато после — ни единой серьезной поломки, при том, что ружье падало в воду и в снег, билось о деревья и вообще эксплуатировалось безжалостно. Все прежние промахи и осечки —  исключительно на совести охотника, то есть меня.

Верные поклонники «тулок» станут доказывать, что культовое тульское ружье ТОЗ-34 и его модификации (и даже многие новые марки ИЖа) по ряду параметров значительно лучше. Спор старый и давно, словно шкурка русака, полинявший. Ибо, полагаю искренне, ни один действующий охотник не променяет ствол, к которому привык, на более «продвинутый». Конечно, у «крутых рейнджеров» дома существенно побогаче: целый арсенал стволов, включая престижную «Беретту» или «Бенелли». Правда, у многих из них охотничья «крутость» ограничивается дежурным выездом раз в три года, с большой пьянкой и редкой стрельбой. А то и просто брутально-постановочным интерьером на фоне купленной медвежьей шкуры.

Доводилось мне стрелять и из «тулок», и из ИЖ-58, и даже из воспеваемого некоторыми с придыханием тевтонского «Зауэра». Хорошее оружие. Но свой «ежик» все равно ближе.

Ижевским подарком счастливо обзавелся на его родине — в оружейной столице России. Армейский друг, с которым в начале 80-х служили на Дальнем Востоке, пригласил однажды на охоту в родной для него город. Тогда же влюбил меня не только в охоту, но и в Удмуртию, заинтересовав попутно богатой историей тамошних заводов. Их, основных, — два.

В отличие от Ижевского машиностроительного (ИЖМАШа), ведущего историю с давних времен, прославившегося выпуском «берданок», трехлинеек Мосина, АВС, СВТ, а после войны — легендарными АК и АКМ, — Ижевский механический (ИЖМЕХ) гораздо моложе. Основан был летом 1942-го на мощностях эвакуированных Тульского оружейного и Подольского механического заводов. Всю войну отсюда потоком шли на фронт противотанковые ружья Дегтярева и Симонова, автоматические пистолеты Токарева (ТТ). После войны на заводе стартовало производство всемирно известного пистолета Макарова. А также, что особенно важно, гладкоствольных охотничьих и спортивных ружей — «ижевок». (ИЖМАШ почти полностью переключился в оружейной тематике на «калашниковых» и охотничье нарезное оружие — карабины «Лось», «Медведь», «Барс», позже — «Сайга».) 

Охотничьими легендами за почти полвека выпуска обросла однозарядная одностволка — Иж-18, ныне производимая и в нарезном варианте. Исключительно надежное и простое ружье стало образцовым для поклонников «строгого» стиля охоты, согласно которому в цель надо попадать с первого выстрела, давая дичи шанс «победы над охотником». Понятно, что на крупного зверя такое оружие не годится. Да и с точки зрения «добычливости», особенно для начинающих, это далеко не самый лучший вариант.

Однако именно это ружье попало мне в руки на моей первой в жизни охоте. Добывали в сентябре рябчика в лесах у реки Иж. Втроем — с товарищем и его дядей, заправским охотником, коренным удмуртом Митреем Ивановичем. 

«Ти-уу-ти-ти...» — самодельным манком из косточки подзывали по очереди самцов из зарослей. Через тернии многочисленных промахов удалось мне таки «взмыть к звездам» — подстрелить свою первую добычу. Надо ли говорить, что у более опытного компаньона в рюкзаке к тому времени было уже три, а у его дяди — все пять лесных кур!

Увидев, что, несмотря на синяк на щеке от приклада, новичок загорелся охотой, приятель повел меня в «фирменный» заводской магазин. Рассматривая ружья, трудно было не прилипнуть к двадцать седьмой модели: такой она мне показалась ладной и складной. Стоило ружье неподъемно для меня, тогдашнего студента. Но радушные хозяева, видимо, заранее сговорившись, сделали царский подарок, обязав получить охотбилет по возвращении в Москву. 

С тех пор на добрейшей удмуртской земле я бывал нередко, полюбив ее природу и, конечно же, народ. Много интересного довелось узнать о его истории и быте. Например, то, что изначально удмурты жили в западном Предуралье, на холмах между Вяткой и Камой. То есть там, где, по мнению многих ученых, была колыбель всех финно-угорских народов, расселившихся потом по Европе. Что удмурты делятся на северных и южных: у первых ощутимее русская «жилка», у вторых —  тюркская, так как они дольше оставались под владычеством Золотой Орды. Что северные удмурты произносят на своем языке русское «да» как «бен», южане — «бон». Поэтому их шутливо так и называют: бены и боны. Но, пожалуй, самым известным удмуртским словом стало «пельнянь» («хлебное ухо») — «прототип» всем известного пельменя.

Хоть и никогда не ссорились удмурты с русскими, тем не менее царь Алексей Михайлович в указе по поводу Вятской земли (именно ее ядром была тогда Удмуртия) сделал примечательное предупреждение, на всякий случай: «Вотяков во всем от русских людей оберегать, чтобы им никаких обид и налогов чинимо не было». Видимо, предчувствовал государь Всея Руси, что одним из драгоценных камней, да еще и стратегического, оружейного значения, станет эта земля в российской державной короне...

Впрочем, манит сейчас другая — тверская лесная сторона. Ранний ужин с чаем у Степаныча. (Перед охотой — никакой водки!) А потом, еще затемно, при бледнеющих звездах — выход на нелегкое, но увлекательное дело — тропление** зайца по первой пороше. Лишь бы погода не подвела. При сильном морозе хрусткие шаги по насту пугают ушастых, а если все раскиснет —  где уж там сыскать следы нежных лапок... Однако на такой случай есть и запасной вариант...

«Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня, и рысью по полю при первом свете дня», — писал Пушкин. Сейчас вместо коня — верный «УАЗ-Патриот». Свору борзых, увы, не нажил. Зато есть запас отличных латунных гильз, недорогая китайская «оптика» к ружью и, как элемент роскоши, фирменная зимняя одежда с подогревом. Егерь Степаныч, обходящийся ватными штанами и телагой с лопоухой ушанкой, все время подшучивает над этим заморским «прикидом». Думаю, втайне завидует. Надо будет как-нибудь собраться с деньгами и подарить ему такой же...

*Чок и получок — внутренние изменения диаметра в конце стволов, для большего и меньшего разлета дроби при выстреле. 

**Тропление — выслеживание зайца по его запутанным следам на неглубоком снегу. Требует от охотника большого внимания, терпения и знания заячьих повадок.