Что ни плакат, то факт

«Воин Красной Армии, спаси!», «Бей так: что ни снаряд — то танк!», «Боец, спаси меня от рабства!» — эти плакаты хорошо известны. Во время войны они выпускались огромными тиражами. Автор, художник Виктор Корецкий, работал в технике фотоплаката: использовал черно-белые снимки, как правило, делая красками лишь один акцент. В мае исполняется 110 лет со дня рождения талантливого графика.

Плакат не сразу получил признание в художественной среде: в эпоху становления массовых коммуникаций листовки выполняли прежде всего утилитарную функцию. Они мгновенно доносили до широкой аудитории новые лозунги и директивы. Впрочем, отечественные авангардисты, относившиеся к жизнестроительству как к искусству, привнесли в плакат эстетический компонент. Новому строю — новую культуру: творчеством на стыке с агитацией занимались многие видные мастера, от Александра Родченко до Эль Лисицкого. Неудивительно, что и молодого Корецкого целиком захватил популярный жанр.

Будущий мастер, появившийся на свет в Киеве, получил художественное образование в Москве. В 1922–1929 годах учился в средней изопрофшколе. Поначалу мечтал о живописи. Однако с 1931-го с головой окунулся в плакат и за мольберт вернулся только в последние годы жизни. Первые профессиональные шаги сделал в Огизе и в Изогизе. Писал о том времени: «Я вспоминаю добром первого заведующего плакатной редакцией Изогиза Н. М. Яковлева, человека одержимого, и ту атмосферу, которая была в маленькой комнате редакции на Цветном бульваре, 25. Приходили уже знаменитые в то время художники — консультанты редакции А. Дейнека, А. Пластов, Ю. Пименов. Собиралась и совсем зеленая молодежь, становилось шумно, людно. Рождались шутки, как мяч пускалось острое словцо, ненавязчиво звучали доброжелательный дружеский совет и критика. А потом собирался художественный совет под руководством Дмитрия Стахеевича Моора. Моор и Дени были нашим знаменем, их труд вдохновлял молодежь».

Огромное влияние на Корецкого оказал Густав Клуцис — создатель лаконичных фотомонтажей, певец Октября, активно участвовавший в революционном перевороте и даже охранявший Ленина в Смольном. Клуцис, как многие современники, мыслил масштабно: в частности, оформлял площадь Свердлова к 1 мая в 1932 году. Вплоть до середины 1930-х работал в рамках конструктивизма, позже создавал реалистические изображения. Корецкий в воспоминаниях «Товарищ плакат. Опыт, размышления», выпущенных в 1977 году, спорил с латышским автором о противопоставлении фотомонтажа «всем другим изобразительным формам», но при этом восхищался творениями коллеги. Виктор Борисович отмечал: «Один из первых политических плакатов Г. Клуциса — «Выполним план великих работ» (1930) — вошел в золотой фонд советского плаката».

Еще одним источником вдохновения для Корецкого стали творения художника Джона Хартфилда (псевдоним Хельмута Херцфельда). Немецкий мастер стал писать имя на английский манер в 1915 году, в разгар антибританской кампании Германии, выразив тем самым антивоенные взгляды. Мечтавший стать художником, он отдал предпочтение политическому фотомонтажу — на фоне бурного развития кино и фотографии. Выступал с антимилитаристских позиций, подобно собратьям-дадаистам, проявил себя как яркий противник фашизма. В 1931–1932 годах жил в Советском Союзе. Потом работал в Праге, Лондоне и только в 1950-м перебрался в ГДР. Хорошо знал творчество Татлина и других конструктивистов, но сам в первую очередь ценил не эстетический, а социальный потенциал плакатов. Его творения — где голова Гитлера «скрещивалась», например, с телом обезьяны — носили сатирический характер. Корецкий писал об иностранном коллеге: «Вспомним, например, плакат Хартфилда «Война и трупы — последняя надежда богатых». В его основе документальный кадр — убитые солдаты и среди них — изображение гиены. Как будто все естественно, и монтажа, как такового, не чувствуется. Но Хартфилд надевает на голову гиены цилиндр, а на шею ей вешает высший германский орден, учрежденный еще Фридрихом Вторым, — «За доблесть» (на плакате он превращен в награду «За прибыль»). Здесь нет иллюзорности, нет желания обмануть зрителей в том, что гиена была снята в таком виде. Наоборот, этим приемом, этой нарочитой абсурдностью Хартфилд подчеркивает мысль плаката. На таком же фотомонтажном принципе основана его работа «Портрет фашизма». Художник применяет здесь тот же прием: на фигуру человека в галстуке и белом воротничке насажена голова тигра с оскаленной пастью».

Сам Виктор Корецкий работал отнюдь не в сатирическом ключе: его плакаты, особенно военных лет, отличал героический пафос. Именно в период Великой Отечественной были созданы вещи, прославившие Корецкого. Мастер вместе с коллегами Алексеем Кокорекиным и Николаем Долгоруковым взял шефство над авиационным полком на Смоленщине. Как фронтовой художник создавал стенгазеты, рисовал портреты летчиков и солдат и, конечно, делал плакаты. Он вспоминал: «Первые налеты вражеской авиации на Москву, дежурства по Красному Кресту, участие в противовоздушной обороне. Бедствия войны, страдания народа, его мужество в борьбе с врагом — эти темы требовали эмоционального воплощения в агитационном искусстве. В плакате «Не уйти врагу от расплаты!» я стремился решить трагическую тему войны в образах женщины и ребенка. К этой теме и к этим образам я неоднократно возвращался впоследствии.

...По грязной дороге идут фашисты, только что учинившие жестокую расправу над жителями деревни. Молодая женщина лежит на обочине, рядом плачет осиротевшая девочка. Мне казалось, что ее маленькая, вздрагивающая от рыданий фигурка не может не убедить — враг должен расплатиться за свои зверства. Эта тема нашла дальнейшее развитие в таких плакатах, как «Смерть детоубийцам!», «Боец, спаси меня от рабства!» и других».

В 1942 году был напечатан, пожалуй, самый знаменитый плакат Корецкого — «Воин Красной Армии, спаси!». В воспоминаниях мастер подробно рассказал о поиске образа: «Тема плаката определилась для меня сразу, — ее выдвигала сама жизнь. Плакат создавался в напряженное время, когда враг рвался к Волге и все человечество было потрясено беспримерным героизмом несгибаемых защитников Сталинграда.

Работая над эскизами к этому плакату, я прежде всего стремился отказаться от всего лишнего, случайного, риторического. В первом варианте плаката была изображена женщина, заслонившая своим телом детей от направленного на них штыка. На фоне плаката — языки пламени. Во втором варианте — женщина, держащая на руках ребенка, гневно поднимала кулак против фашистов. На фоне листа были изображены горящие избы. Однако и тот и другой варианты меня не удовлетворяли, ибо в образах не было должной психологической остроты и обобщающей силы. Хотелось сконцентрировать внимание зрителя на лицах женщины и прижавшегося к ее груди мальчика. Необходимо было добиться такой выразительности глаз матери, чтобы зритель мог прочесть в них и презрение и ненависть к врагу. Эти же чувства я старался отразить и в глазах ребенка. Его взгляд должен был дополнять взгляд матери. Думалось, что мать и ребенок должны были смотреть не на окровавленный штык, на врага... Я был очень рад, увидев свой плакат 5 августа 1942 года в «Правде». Затем он воспроизводился на многочисленных листовках, открытках, на обложках журналов, конвертах. В общем тираж его составил свыше 10 миллионов экземпляров».

Творение Корецкого нашло отклик у огромного числа людей — на фронте и в тылу. Художнику шли письма, авторы которых рассказывали, что «Воин Красной Армии, спаси!» и другие работы поддерживали их в трудные минуты, не давали упасть духом. Так, капитан гвардии Иван Кузьменко написал в «Правду»: «...мне пришлось побывать в окопах, блиндажах... Везде я видел ваш плакат.

...1 сенятбря 1942 года под моим руководством из грозного оружия, которое нам доверила Родина, мы уничтожили несколько сот гитлеровцев. Команды подавались в этот день следующие: «За маленьких детей по фрицам — залп — огонь!», «За жен, замученных немцами, — по фрицам — залп — огонь!». Ваш плакат усиливает ненависть к немецким оккупантам».

Знаменитой стала серия Корецкого «Бей так...»: «Бей так: что ни снаряд — то танк!», «Бей так: что ни патрон — то враг!». О последнем листе художник писал: «...я отверг первоначальный замысел изобразить лежащего в снегу красноармейца и убитых им фашистов. Отказавшись от натуралистической трактовки, решил использовать ассоциативный прием. На первом плане поместил молодого, улыбающегося бойца в белом зимнем маскхалате, показывающего зрителю семь стреляных гильз. На втором плане — семь могильных крестов, на которых висят каски со свастикой. Все это как бы расширило смысл плаката, сделало его более глубоким и вместе с тем дало возможность сосредоточить внимание на выражении лица бойца, показать его лукавую, задорную усмешку».

Художник также создавал листовки, которые распространялись среди немецких солдат, чтобы подорвать боевой дух захватчиков. Одним из самых известных творений стал плакат «Я больше не могу!». На нем изображен солдат гитлеровской армии, зашедшийся в отчаянном крике, разрывающий одежду. Под ногами — разбитая фашистская техника. Корецкий признавался, что использовал здесь обратную перспективу — для усиления эффекта.

Постепенно, как вспоминал сам мастер, трагическая тема стала уходить из плаката. На смену пришли жизнеутверждающие образы. Примером может послужить работа «О счастии наших матерей заботится страна!». В мажорном ключе выполнен и лист «Восстановим!», получивший диплом первой степени на Международном конкурсе плаката в Вене в 1948-м. Художник изобразил энергичного плотника: стружка из-под рубанка образует слово-клятву, вынесенное в название. Еще одной удачей стал плакат «Мы требуем мира!».

В послевоенные годы тема труда стала одной из главных в агитационном искусстве. Корецкий, в частности, создал плакаты «Борись за честь фабричной марки» и «Многим, видно, невдомек, что дает наш уголек». Откликался на покорение космоса: «Страна рабочих и крестьян штурмует звездный океан!». Впрочем, военная тематика не исчезла из его произведений. Об этом свидетельствует знаменитая «Партизанская колыбельная», где изображен младенец, висящий в «люльке» из пулеметных лент. Работа имела большой успех и в итоге была приобретена Дрезденской галереей. Антимилитаристский характер носили листы художника, направленные против нейтронной бомбы: «НЕТ! нейтронному оружию», «Шабаш бомбопоклонников», «Хиросима не должна повториться!». Как и плакаты времен Великой Отечественной, эти творения лаконичны и выразительны: мастер нередко отдает предпочтение монохрому или использует минимум цвета.

Последние годы — а Корецкий умер в 1998-м — мастер находился в забвении. Жанр, которому он отдал столько лет, оказался на периферии художественной жизни. Казалось бы, этому можно найти объяснение: плакат — вещь сиюминутная, мгновенная реакция на проблему или событие. Автор говорил: «Плакат — это выстрел в нужный момент, иначе он превращается в анахронизм». Однако талантливые произведения переживают свое время и своих творцов. Хочется верить, что подобная судьба ждет и наследие Виктора Корецкого, пророчески утверждавшего: «Плакат должен быть злободневным, но мы знаем случаи, когда созданные на злобу дня плакаты жили и живут десятилетиями. Это плакаты особенные, ибо в них художниками вложено нечто большее, чем тема дня. Они выражают прогрессивные, гуманистические идеи, воплощенные в высокохудожественных образах».