Русь не ушедшая

Потомок палехских иконописцев, приверженец традиций старой Руси, сгинувшей в череде катаклизмов XX века, непосредственный свидетель трагического перелома, он посвятил свою жизнь посильному сохранению исчезавшей на его глазах культуры, занимался восстановлением поврежденных временем и людьми полотен, иных особо ценных для истории вещей. 125-летие со дня рождения Павла Корина Россия отмечает в июле.

Павел Дмитриевич был настоящим подвижником. Пытался спасти от уничтожения предметы церковного искусства, почти полвека собирал коллекцию древнерусской живописи, которую затем передал в дар Третьяковской галерее. Но главным образом проявил себя как талантливый живописец, при том что довольно долго — до тридцати лет — не решался создавать собственные произведения. Полагал, еще есть чему учиться.

Его юные годы пришлись на расцвет русского модерна. В графике Ивана Билибина, архитектуре Федора Шехтеля, причудливой живописи Михаила Врубеля сформировался особый стиль, где плавные линии ар-нуво соединялись с броским национальным колоритом сказок, былин, древнего зодчества. Тема становления русского народа, понимания им своей субъектности стала тогда центральной для многих художников, писателей, композиторов. В то же время на их творениях нередко лежала печать грядущей катастрофы — даже на мирных, лучащихся счастьем портретах Валентина Серова, умершего за три года до Первой мировой. Изображения царской семьи, представителей светского общества, щедрых и просвещенных меценатов, их детей символизировали некий пик благоденствия, после которого начинался стремительный спад.

Творчество Корина — продолжение именно этой линии, но не в области стиля, а скорее в плане самобытности. Несмотря на разрушение старого уклада, не позволившее завершиться процессу национального строительства, художник продолжил обращаться к народной теме. Конечно же, трагических нот в его работах было значительно больше, нежели у предшественников. Портреты священников, прихожан, простых людей отображали испытания духа человека перед лицом неизбежных исторических обстоятельств.

Биография Павла Корина состояла из взлетов и падений, творческих удач и невзгод. Он трудился реставратором в Музеях Кремля и Третьяковской галерее, в ГМИИ им. А.С. Пушкина, где восстанавливал после войны «Сикстинскую Мадонну» из коллекции Дрезденской галереи. Некогда дружил с Максимом Горьким, благодаря которому они с братом Александром, тоже художником, смогли совершить поездку в Италию и познакомиться с подлинниками мастеров Ренессанса. Создавал собственные шедевры — портреты деятелей культуры, причем именно в этом жанре проявил себя особенно ярко. 

Первостепенное значение для него имело не фотографическое сходство, а способность передать характер, ухватить внутреннюю сущность человека. Интересно, что Павлу Дмитриевичу прекрасно удавались не только лица, но и самая сложная портретная деталь — руки, перед чем пасовали и до, и после Корина многие известные авторы. 

Своего наставника Михаила Нестерова он изобразил в момент спора: пожилой живописец смотрит на оставшегося за кадром собеседника, тонкие пальцы нервно сжимают ручку кресла. 

Иным получился скульптор Сергей Конёнков — вечный мечтатель с полубезумными глазами. Итальянец Ренато Гуттузо позирует на фоне яркого натюрморта, нечто неуловимо чужестранное сочетается с общей для каждого творца погруженностью в себя. 

Непросто давался групповой портрет Кукрыниксов. Нужно было передать индивидуальность каждого из них и при этом постараться сделать так, чтобы у зрителей сложилось целостное впечатление и композиция не распалась. 

Писал Корин и людей военных. На одной из самых знаменитых картин можно увидеть маршала Жукова. Замечательно переданы средствами живописи мужество и храбрость известного летчика-испытателя Михаила Громова. Особого внимания заслуживает триптих, посвященный Александру Невскому, созданный в годы Великой Отечественной, когда национальная проблематика вновь обрела сугубую актуальность.

Главную работу ему не суждено было закончить. «Русь уходящая» («Реквием») осталась лишь в набросках и эскизах. Впрочем, и подготовительные портреты требовали невероятного труда. Поначалу служители церкви отказывались позировать, с недоверием воспринимая интерес к их персонам. Благоприятный поворот в отношениях произошел после согласия митрополита Трифона, духовника Михаила Нестерова, которого последний уговорил дать несколько сеансов. Это решение восприняли как негласное благословение, и Корину удалось создать галерею церковных иерархов своего времени. Изображая суровые, исполненные страданий лица, мастер стремился, как он сам говорил, показать правду. Невозможность воплощения великого замысла была трагедией всей его жизни.

Деятельность этого художника, исследователя, мыслителя, ставшего фигурой не только общенационального, но и планетарного масштаба, — своеобразный камертон для тех, кто служение искусству и своему народу ставит превыше всего. 

Русь уходящая

Замысел полотна «Реквием» возник в 1925 году, во время похорон патриарха Тихона. Гнетущая атмосфера гонений на церковь придавала прощанию со Святейшим, проходившему в Донском монастыре, глубоко символический смысл. Казалось, здесь собралась вся православная Русь. Люди, стекавшиеся в храм, демонстрировали готовность следовать вере при любых обстоятельствах. Не запечатлеть этот момент — трагичный и возвышенный — чуткий к историческим событиям художник просто не мог.

Корин подошел к задаче фундаментально. За 12 лет он создал 32 подготовительных портрета духовенства и прихожан. Название «Русь уходящая» было подсказано Максимом Горьким, который однажды посетил его в мастерской и поразился силе увиденных там работ. Увы, грандиозная картина так и осталась незавершенной, хотя для нее предварительно был установлен специальный гигантский холст. Сохранился лишь эскиз, дающий представление о том, как могло бы выглядеть произведение: автор собрал все значимые для него фигуры, выстроив колоссальную композицию.

Художник изобразил сразу четырех патриархов, духовное правление коих пришлось на несколько советских десятилетий: святейшего Тихона, патриархов Сергия и Алексия I, а также Пимена, тогда еще молодого иеромонаха. 

С последним живописец познакомился в 1920-е. По свидетельству вдовы Павла Дмитриевича, мастер изобразил его на рисунке «Молодой монах. Регент. Церковь Св. блаженного Максима Московского, чудотворца, на Варварке. Всенощная. 10/23 ноября 1926 года». 

Известно, что они поддерживали общение и позднее, в 30-е, когда Пимен навещал Корина в его мастерской.

Иллюстрация на анонсе: «Марш в будущее». Эскиз панно для Дворца Советов