Лесной цезарь

Принято считать, что одним из первооткрывателей русского пейзажа является Алексей Саврасов, гениальным продолжателем «ландшафтной» темы — Исаак Левитан. При этом все в России знают: творчество Ивана Шишкина, со дня рождения которого исполняется 185 лет, занимает в отечественном искусстве совершенно особое место. «Утро в сосновом лесу» принесло ему славу бесспорного классика. Он доказал, что и в «непрестижном» жанре можно достичь небывалых высот. А заодно дал понять: природа, еще недавно воспринимавшаяся как всего лишь фон нашей жизни, — наиважнейшая часть человеческого универсума.

Его гуманистический подход во многом перекликается с современными экологическими тенденциями. Хотя в середине XIX века охраной окружающей среды и пейзажами интересовались мало. Нежелание Шишкина создавать картины на исторические темы вызывало у однокашников по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ) недоумение. Но будущий мастер твердо держался намеченных целей. Прозванный «царем леса», он объяснял свои пристрастия так: «Ну, вот, я тоже люблю архитектуру... люблю жанр, люблю портреты, люблю... мало ли что я еще люблю, да вот заниматься этим не занимаюсь и не буду заниматься. А люблю я по-настоящему русский лес и только его пишу».

Родился Иван Шишкин в Елабуге, в купеческой семье. В 1844 году отец отвез его в Казанскую гимназию, однако Ванечка рано понял: его призвание — быть художником. Четыре года спустя, во время каникул объявил родителям, что в гимназию больше не вернется. Мать восприняла известие чрезвычайно болезненно. По словам писателя Владимира Каплуновского, воскликнула однажды с неподдельным ужасом, молитвенно поднимая руки к образам: 

«Господи, да неужели же мой сын будет маляром!..»

Ему не один год пришлось доказывать родителям правильность собственного выбора. Робкий, застенчивый юноша, проводивший все время за этюдами или книгами, в 1852-м поступил в МУЖВЗ. Вместе с однокашниками рисовал гипсовые фигуры, хотя душа просила иного — работы на природе. Как вспоминала его племянница Александра Комарова, «на всех классных рисунках с гипсов вся подкладка была изрисована пейзажами, которые удивляли товарищей, и мало-помалу вся школа узнала, что Шишкин рисует такие виды, какие еще никто до него не рисовал: просто поле, лес, река, а у него они выходят так красиво, как и швейцарские виды». Много внимания он уделял рисунку, справедливо считая его основой, «скелетом» хорошей картины. Неудивительно, что со временем Иван Иванович вырос в большого мастера графики. Всерьез увлекся офортом, причем не копировал свои полотна, как большинство авторов, но создавал новые оригинальные произведения.

В 1856 году перебрался в Петербург и был принят в Академию художеств. Его работы и здесь снискали успех. Он стал участвовать в выставках. Александра Комарова свидетельствовала: «Иван Иванович уже не так нуждался, как раньше, когда он часто обедал только хлебом с квасом, который брал постоянно в одной мелочной лавочке, где однажды, зачерпывая сам квас из кадки, вместе с квасом выловил скелет крысы, сгнившей в кадке, которая очевидно никогда не мылась. Эти ужасы нужды прекратились только, когда он начал изредка продавать свои картины и рисунки; присылаемых же ему денег из дома хватало только разве на квартиру и на художественные принадлежности, на которые он обыкновенно не жалел денег».

В 1860-м Шишкин получил Большую золотую медаль за две картины с валаамскими видами. Затем как пенсионер Академии уехал за границу, посетил Мюнхен, Цюрих, Дюссельдорф, Женеву. Много трудился и не мог избавиться от тоски по родине. В 1865-м вернулся домой. Те годы сыграли ключевую роль в его становлении. Если раньше Ивана Ивановича могли упрекнуть в создании «рисунков красками», недостаточной увлеченности колоритом, то теперь живопись получалась не «засушенная», а по-настоящему полнокровная.

Взгляды мэтра оттачивались постепенно: он сравнивал свой подход с методом французских литераторов. Писательница Евгения Фортунато приводит произнесенные им слова: «Работать! Работать ежедневно, отправляясь на эту работу, как на службу. Нечего ждать пресловутого «вдохновения»... Вдохновение — это сама работа!.. Знаете, как работает Золя? Пишет ежедневно в определенные часы и определенное количество страниц. И не встанет из-за стола, пока не закончит положенного им на этот день урока. Вот это труженик! А как он изучает материал, прежде чем начать писать! Как он знакомится со всеми деталями того, что собирается описывать!» Так работал и сам Шишкин... ежедневно, тщательно. Возвращался к работе в определенные часы, чтобы было одинаковое освещение. Я знала, что в 2–3 часа пополудни он обязательно будет на лугу писать дубы; что под вечер, когда седой туман уже окутывает даль, он сидит у пруда, пишет ивы; и что утром, ни свет ни заря, его можно найти у поворота дороги в деревню Жельцы, где катятся сизые волны колосящейся ржи, где загораются и потухают росинки на придорожной траве».

Он часто изображал густой сосновый лес. Фиксировал мельчайшие изменения состояния природы, отличаясь от большинства собратьев по ремеслу перманентным стремлением к детализации. Уже в преклонном возрасте предлагал ученикам зимой, когда нельзя работать на натуре, перерисовывать диапозитивы, сделанные с его картин и гравюр. Как педагог (с 1892 года Иван Шишкин руководил пейзажной мастерской в Академии) прославился крайней требовательностью. Живописец Николай Киселев вспоминал: «Некоторые из учеников, несмотря на ценность каждого его критического слова, готовы были, как говорится, провалиться сквозь землю. Шильдер сам рассказывал, что он, человек нервный, иногда, завидя издали фигуру Ивана Ивановича, направляющегося в его сторону, не мог удержаться и, оставив этюд и палитру, буквально уползал в кусты, как уж, а потом изворачивался, как мальчишка, объясняя свое отсутствие. Да! Ученики боялись Шишкина». 

С другой стороны, прошедший эту школу пейзажист Николай Хохряков отмечал: «Иван Иванович бывал иной раз и требователен, и, хотя потом смеясь и говорил «кого люблю, того и бью», все же часто резкие слова на меня производили впечатление, и он мне тогда говорил: «Вы как улитка, вас нельзя задеть, сейчас же вы и зажметесь в свою скорлупку. Так нельзя, вас здесь заклюют, и вам не выбиться с таким характером».

В 1889 году Иван Шишкин предъявил публике свое самое известное полотно: «Утро в сосновом лесу». К подобным сюжетам (начало дня, лучи солнца, пробивающиеся сквозь деревья) он обращался и прежде. На сей раз зрителей, вероятно, поразило скрещение чистого пейзажа и жанра — забавной сценки с медвежатами, нарисованными, следует заметить, другим автором, Константином Савицким. 

Коллекционер Павел Третьяков, купивший произведение, пожелал снять вторую подпись: он считал очарование картины заслугой прежде всего Шишкина.

Ценность его творчества можно попытаться определить следующим образом. Иван Иванович открыл глаза нашим художникам на красоту обыденного, привычного, повседневного. И хотя среди работ мастера есть вполне романтические, например «На севере диком...» (по мотивам стихотворения Лермонтова), большинство произведений воспевает скромную прелесть русских ландшафтов. Заросшие тиной пруды, лесные дороги, ручьи — все, что раньше не привлекало рисовальщиков, казалось им пресным, с легкой руки Шишкина превратилось в великое искусство. Так отечественная природа заняла свое место в пантеоне мировой живописи, рядом с итальянскими и французскими видами. Может, и лишенная их яркости, экзотичности, но ничуть не менее прекрасная.