Время сильных

Советские художники стремились подарить миру такого героя, который ни в чем не похож на изломанных, декадентских персонажей модерна. Его отличают отменное здоровье и физическое совершенство, сильный дух и доброе сердце. Новый человек должен превосходить носителя старого порядка по всем параметрам.

Центральной в годы формирования искусства СССР — в 1920-е и 1930-е — стала тема спорта. Не особо популярные в XIX веке физические упражнения стремительно вошли в моду, а выносливость и закалка оказались в числе наиболее востребованных качеств. Творцы ориентировались на античность. В образе нового человека смыкались передовые направления этики и эстетики, в качестве идеала эпохи рассматривалась внутренне и внешне развитая личность. В известной мере этот подход отсылает к представлению древних греков о калокагатии — идеальной взаимосвязи телесного и духовного совершенства.

Подчеркнутая неутилитарность спорта приближала его к искусству и закономерно очаровала многих живописцев, скульпторов, графиков, иллюстраторов. Сила и грация движений атлетов, красота человеческого тела находят замечательное отражение в произведениях Александра Самохвалова, автора не только знаменитой «Девушки в футболке» (1932), но и масштабной картины «На стадионе» (1934–1935). Рисуя состязания, он подчеркивает героизм, делает акцент на преодолении слабости. Аналогичные мотивы обнаруживаются в графике Владимира Лебедева, скульптурах Матвея Манизера, на плакатах Николая Кочергина и много где еще.

Далеко не все используют серьезные интонации. Сергея Лучишкина, к примеру, интересует не трудность борьбы, а радость бытия. Его «Лыжники» (1926) напоминают катающихся по льду персонажей Питера Брейгеля-старшего. Для современников голландца неожиданно суровая зима казалась своего рода приключением. Так и для советских граждан — физическая активность оборачивается приятным и полезным досугом. Важность темы хорошо сформулировал Александр Дейнека: «Спорт имеет одну великолепную особенность: он укладывается в разнообразнейшие рамки искусства. Как тема он неисчерпаем, ибо он демократичен и популярен... Спорт вмещает в себя оттенки ощущения. Он лиричен, он мажорен. В нем много оптимизма. В нем начало героического».

Момент преодоления прослеживается и в работах, посвященных Великой Отечественной. Примером комбинации героики и атлетизма стала картина Иосифа Серебряного «Партизанский отряд» (1942): художник изобразил физкультурников-лесгафтовцев, отправляющихся в тыл врага. В целом военная тематика во многом солидаризировалась с традицией, заложенной мастерами предыдущих поколений. Словно высеченной из камня предстает героиня картины Сергея Герасимова «Мать партизана» (1943–1950), это цельный, законченный образ.

Многие живописцы сами побывали на фронте. Кто-то, как Борис Неменский, выступал в роли наблюдателя, другие, подобно старшему из братьев Ткачевых — Сергею Петровичу или Владимиру Переяславцу, сражались на передовой. Их творчество впитало новый страшный опыт. Отчасти изменился и герой: он отныне не выглядит идеальным, «забронзовевшим». Авторы, опираясь на личные переживания, создают новую вселенную, проникнутую духом гуманизма. Персонажи — не античные боги, они просто люди, умеющие в нужный момент возвыситься над собой. 

У Ткачевых новобранцы уходят на фронт тихо, без торжественных маршей. Матушка крестит «некстати» повзрослевших детей, прикрывая рот платком («Сыновья»): страдание и мужество не требуют громких слов. Человек проявляет самые обычные чувства, не чурается сентиментальности, но при этом — в решающий миг — обнаруживает готовность к подвигу. В «Солдатах-отцах» Бориса Неменского тема «слезинки ребенка, продолженная в XX веке Евгением Вучетичем («Воин-освободитель»), получает совершенно особое звучание. Центральная фигура — девочка, словно излучающая свет, что отражается на лицах бойцов, по-отечески заботящихся о ней.

В 1960–1970-е творчество обрело космические коннотации. Покорение межпланетных пространств тесно переплелось с мотивом технического прогресса. Новый человек не только был готов к самопожертвованию, он стремился отвечать вызовам времени. Художники чрезвычайно охотно изображали Юрия Гагарина, чей образ служил символом эпохи (Андрей Плотнов, «До свидания, земляне!», 1979). В фокус пристального внимания попадали и гораздо менее известные люди — ученые, инженеры (Владимир Нестеров, «Слушаем космос (Земля слушает)», 1970-е).

Тогда же, в 60-е, на первый план вышли представители сурового стиля. Они преследовали цель очистить искусство от шелухи — чересчур яркого, наносного, конъюнктурного. В их работах получил второе дыхание романтизм 1920-х, представленный, правда, уже в более сдержанном ключе. Главной темой оказался повседневный труд — вкупе с покорением земных пространств. Виктор Попков изображал строителей Братска (1960), Павел Никонов — геологов (1962), братья Александр и Петр Смолины — полярников (1961), Таир Салахов — нефтяников (1967). Здесь нет эмоций «на разрыв аорты» или излишних сантиментов: простые немногословные граждане, привыкшие к тяжелой работе, делают свое дело. Их позы, как правило, статичны, лишены порыва, характерного для произведений 20-х.

Герой советского искусства с позиции нынешнего дня — крайне любопытный феномен. Античное понимание прекрасного тесно переплелось с христианскими мотивами (понятыми на атеистический манер). Прежние авторитеты — подобно ветхозаветным, наследовавшим первому грешнику Адаму — оказались отвергнуты. Мир создавался с нуля и должен был оказаться лучше прежнего. Сегодня очевидно, что псевдорелигиозный замысел обернулся утопией. Однако оставил следующим поколениям имена и картины, которые долго будут давать пищу для философских размышлений.