Горшки не боги обжигают

Здесь делают знаменитую скопинскую керамику. И устраивают Международный фестиваль гончаров. Очередной — шестой по счету — пройдет 17–21 августа. Лепкой в городке «балуются» вот уже почти четыреста лет — благо вокруг полно залежей глины. Однако известность промысел завоевал лишь к концу XIX века, когда изделиям придали оригинальные, причудливые формы. До этого мастера дальше горшков не шли, за что и были прозваны «горшкошлепами».

Пирамида по-скопински

Всероссийскую славу Скопин получил и помимо керамики. Правда, не самого хорошего свойства — в 1860-х годах здесь возвели первую в стране финансовую пирамиду. Почти двадцать лет директору местного банка Ивану Рыкову удавалось дурить головы вкладчикам со всей огромной империи. Предшественник Сергея Мавроди обещал семь процентов годовых против обычных в то время трех-четырех. В итоге Рыковым со товарищи было расхищено около 13 миллионов рублей — астрономическая по тем временам сумма.

В начале 1880-х пирамида, как водится, рухнула. Вкладчики оказались с носом, Рыков — на скамье подсудимых. Громкое судебное разбирательство проходило в Москве. Репортажи из зала суда публиковали все уважающие себя издания. В том числе «Петербургская газета», пославшая в Первопрестольную молодого корреспондента Антона Чехова. Тот в свойственной ему манере рапортовал: «Эксперты изучили скопинское дело «насквозь», но говорят такую тарабарщину, что дамочкам делается дурно. Из 500 человек публики экспертов понимает разве только одна пятисотая часть, да и то по теории вероятностей».

Не будь «дела Рыкова», не вспомнил бы о Скопине и Салтыков-Щедрин. А описал он место скандальных событий так, что скопинцам, наверное, до сих пор обидно: «Город не город, село не село... Жителей — десять тысяч. И в том числе две тысячи кредиторов. Со всех концов России слепые да хромые собрались, поселились в слободке, чтоб поближе к процентам жить, и уповают».

Уповали, кстати, одни «понаехавшие». Местные денег в банке не держали (у них не особо-то и брали — слишком много знали они о здешних порядках) и надеялись только на себя. Во второй половине XIX века в Скопине имелось около трех десятков небольших заводов — мыловаренных, кожевенных, крахмальных, чугунолитейных, свечных, колокольных... Но основную роль в промышленности играла добыча каменного угля, тоже принесшая некоторую известность. Шахты в окрестностях работали и в советское время. Теперь пустуют. Трудовая жизнь теплится лишь в одной. Да и то потому, что в ней открыт музей истории шахтеров.

«Синюшки» против глянца

У керамики тоже мог появиться необычный музей. Лет десять назад здесь копали траншею для водопровода и наткнулись на четыре старинных гончарных горна. «Там ничего не надо было делать, просто накрыть стеклянным куполом — и экспозиция готова. Где-нибудь в Японии такой возможности не упустили бы. А у нас быстро провели трубы и закопали обратно», — кипятится Татьяна Лощинина, народный художник России, директор скопинского Центра народных художественных промыслов и ремесел. Чудесным образом те «археологические закопки» совпали со Вторым международным фестивалем гончаров.

Именно в таких горнах местные керамисты обжигали когда-то горшки. В XIX веке в Скопине насчитывалось около сорока небольших мастерских, в основном семейных. В них трудилось порядка 200 000 гончаров, выпускавших матово-черные изделия. Стоили они гроши, на ремесле было не заработать, разве что свести концы с концами. К тому же в России уже вовсю применяли глазурь, а скопинцы все сидели со своими горшками-«синюшками». 

«Глянец» в эти места все-таки пришел — благодаря гончару Федору Оводову. Тот отправился в более продвинутый Липецк, где и выведал секрет приготовления глазури. После чего бежал в родной Скопин и наладил весь процесс. Методику у Оводова переняли другие умельцы, и вскоре здешний промысел стал почти исключительно глазурованным. 

Одной глазурью дело не ограничилось. Во второй половине XIX столетия зародилась классика — незатейливая посуда уступила место фигурной керамике. Вместо горшков начали делать сосуды в виде львов, рыб, фантастических животных и, конечно, скопы — птицы, от которой, по легенде, произошло название города. Что побудило совершить «керамическую революцию», неизвестно, но изобретенный в этих краях пластический язык оказался уникальным. Отныне скопинское гончарство будет ассоциироваться с замысловатыми формами и бурной фантазией.

Вот только благородные в своей простоте «синюшки» сегодня уже не встретишь. В крупных музеях страны — Русском, Этнографическом, Историческом — собран более поздний, «хрестоматийный» Скопин. Но и «черная керамика» не забыта: некоторые художники пытаются ее воссоздать. Например, Татьяна Половинкина и Александр Воеводкин по старой традиции держат семейную мастерскую. В ней среди прочего реконструируют «доглазурный период» промысла. Коммерческим успехом «синюшки» не пользуются, нынче в фаворе другие техники. Тем не менее архаичные формы и полузабытая посуда — крынки, плошки, кашники — вновь начали волновать граждан.

Керамика с большой дороги

Кухонной утварью многие мастера и зарабатывают. Затейливыми произведениями, прославившими эти места, не прокормишься: для рядового покупателя слишком дорого, а коллекционеры Скопиным мало интересуются — им «раскрученные» промыслы подавай. «Вот Гжель все знают, потому что рядом с Москвой. А до нас пока доедешь... — вздыхает Татьяна Лощинина. 

В чем-то городок на Рязанщине оказался впереди планеты всей, вернее — страны. Именно отсюда, уверяют местные, пошла мода на торговлю вдоль трасс изделиями из глины. «Это сумасшествие началось со Скопина, — рассказывает Лощинина. — Приходили предприимчивые люди, покупали бракованную посуду, выходили на дорогу, ставили на обочину, и пошло-поехало. Теперь уже непонятно что продают — украинскую, тамбовскую керамику... Да и не керамику вовсе — всякие садовые фигуры, грибы с глазами... Торговцы, которые там с самого начала стояли, уже отстроили себе особняки».

Глазастые грибы продаются на трассе и поныне. «Дорожники», как называют тут «коммерсантов», — почти притча во языцех. «Такой бизнес сделали, столько миллионов заработали! — восклицает Алексей Нисифоров, заместитель генерального директора фабрики «Скопинская художественная керамика». — Зато когда у них спрашивают, как проехать к нам, отвечают: «Там ничего не осталось — сдохло предприятие!»

Прилепин и шамот

«Дорожники», конечно, клевещут — фабрика хоть и не процветает, но и умирать не собирается. Открытая в 1969 году на базе художественной артели, она все так же выпускает керамику. Правда, упор делает не на фигурных сосудах, а на горшках — цветочных. Производство неумолимо возвращается к истокам — к простоте, скатывающейся в простоватость. Даже раскрашенные ежики представлены: садовая скульптура здесь одно из основных направлений. «Это для того, чтобы хоть какие-то деньги были, — комментирует Татьяна Голованова, народный художник РФ, в недавнем прошлом главный художник фабрики. — Авторская керамика музейного уровня никому не нужна. Раньше изделия с выставки сразу же раскупались, а теперь отнесешь десять сосудов, столько же и вернут. Да еще и перебьют половину. Вот и переходим на массовое производство. Тут такая дилемма: хочешь — бей себя в грудь, храни традицию и сиди голодным. Нужна зарплата — работай с оглядкой на покупателя».

«У нас ведь качество какое! — отстаивает честь предприятия Нисифоров. — Если парковая скульптура, то из шамота. Обжигаем при 1200 градусах. Вон у моей тещи на даче лет десять стоит фигура — ничего с ней не происходит. А продукцию, что привозят к нам на трассу украинцы, из гипса прямо во дворах лепят. Даже не обжигают, просто раскрашивают. Такое и сезон на улице не простоит — развалится».

Однако качество фабрику не спасает. Прибыли тут давно не видели, дай Бог, если в ноль выходят. «Сегодня почти все промыслы на коленях стоят, тем более наш, со столь значительными энергозатратами. На один только обжиг сколько электричества уходит! — сетует Нисифоров. — Раньше оно копейки стоило, теперь же цены — просто сумасшествие. А ты как хочешь, так и сохраняй производство. Даже крышу не можем починить...» Крыша и вправду течет. Перед дверью заместителя гендиректора стоит таз, куда монотонно капает сверху. В самом кабинете — два торжественных портрета: президента Путина и Захара Прилепина.

— Да это же племянник мой, — видя мою растерянность, объясняет Нисифоров.

— Кто?!

— Да Захар! Он ведь из наших мест.

Следствие ведут гончары

Дядя Прилепина, кстати, много лет проработал в милиции, был заместителем начальника. Пока тот самый начальник вместе с братом-бизнесменом не купили загибавшуюся «Скопинскую художественную керамику». «Прежний директор лет пять не мог продать предприятие, — вспоминает Нисифоров. — Приезжали потенциальные покупатели, смотрели: дело убыточное, не заработать — и ехали прочь. А в городе все обсуждали: «О, «Керамика» продается!» Фабрика-то известная. Таких, как у нас, художников ведь нигде нет. Еще Ельцину дарили напольный замок, сделанный нашими мастерами. Я сам, когда в органах работал, постоянно возил в ОВД керамических двуглавых орлов с часами. А что еще из Скопина эксклюзивного привезешь...»

Орлы о двух головах — до сих пор самое ходовое среди презентов. И Виталию Мутко преподносили, и, кажется, всем полицейским чинам. «Сейчас делаем часы для МВД — у них будет Всероссийский фестиваль музыкального творчества «Щит и лира», — с гордостью говорит заместитель гендиректора. В кабинете у него тоже висят — с надписью «Уголовный розыск — 80 лет».

В былые времена на «Скопинской керамике» работало до 250 человек. Теперь — меньше ста. Молодые если и приходят, то не задерживаются: слишком много ручного труда, да и зарплата низкая — 10–12 тысяч. Как уверяют на фабрике, это средняя получка в городе, где приказал долго жить целый ряд производств. 

Не углем, так глиной

Пока предприятие меняло владельцев, гончары стали опасаться за скопинскую керамику. «Как можно государственный промысел отдавать в частные руки? — спрашивает Татьяна Половинкина, ушедшая когда-то в собственную мастерскую. — Мы ведь все — ученики этой фабрики. А кто будет после нас?»

«Положим, завтра «Керамику» перепродадут, и новый хозяин решит делать там кирпичи — тогда на ней можно ставить точку», — настроена на ту же волну Татьяна Лощинина.

Итогом беспокойств и пересудов стал поход к мэру Скопина с просьбой создать профессиональный центр. К тому времени уже было проведено пять международных фестивалей гончаров. Даже открыли музей гончарства — в заброшенном купеческом доме XIX века. Тогдашний глава города, смекнув, что керамика — отличный туристический «конек», смог добыть деньги в Минэкономразвития. Там как раз формировали программу поддержки предпринимательства в сфере народных промыслов — Скопин идеально в нее вписался. В результате год назад в том же купеческом доме создали Центр художественных промыслов и ремесел — с новейшим оборудованием, японскими гончарными станками, печами для обжига. А также мастерскими кружевоплетения, лозоплетения, ткачества, вышивки, вязания, лоскутного шитья... 

Если откровенно, этот «фасад» плохо гармонирует с общескопинской разрухой: разбитыми дорогами, гостиницей-катастрофой и протекающей крышей знаменитой керамической фабрики.

И все же люди, которые смотрят в будущее с оптимизмом, в городе явно не перевелись: «Таких условий для работы, как у нас, наверное, больше нигде нет, — полагает директор Центра промыслов и ремесел Татьяна Лощинина. — Может, придет день и ради нашего Скопина кто-то даже поменяет место жительства».