Барышня-крестьянка

27.01.2017

Николай ИРИН

Фильмография Любови Орловой — 11 февраля исполнится 115 лет со дня ее рождения — количественно невелика. А среди этих киноработ резко выделяется могучая пятерка, произведенная под началом Григория Александрова: «Веселые ребята», «Цирк», «Волга, Волга», «Светлый путь», «Весна». 

Выходит, она не была трудоголиком? Ответим на этот вопрос так: про ее рабочий режим знать-ведать и «не положено», и не интересно. 

Да, маловато, конечно, хотелось бы побольше. Зато все — чистейшее золото. Александров привез из Голливуда, где поработал и пожил в компании Сергея Эйзенштейна, саму идею кинозвезды. К примеру, Вера Холодная, при всем к ней уважении, не более чем миф эпохи раннего синематографа. Массовое общество тогда толком не сформировалось. Кино не было важнейшим из искусств, не претендовало на могущество, на власть над умами и душами. 

Орлова — светило экрана, и этот факт объективен. А звездам не пристало акцентировать «усилие» или выпячивать ранимость.

Чтобы понять ее феномен, достаточно сравнить типологически схожие роли ученых дам из двух безупречных отечественных картин. В «Сердцах четырех» Константина Юдина Валентина Серова играет математика, у Любови Орловой в «Весне» — образ физика. Первая тоже хороша собой, бесконечно обаятельна, технически оснащена, по-особому умна. Она, наконец, также (была) сверхпопулярна. Серова выдает массу психологических подробностей, проживает хитросплетения сюжета, отождествляется с персонажем. 

Совсем не то — Орлова, у нее — эмблема, где-то даже маска. Она именно звезда, расположившаяся по воле и замыслу постановщика выше прочих, над занимательной фабулой. Любовь Петровна не сливается с героинями в полной мере. Мы видим собственно Орлову — «в ролях», а фильм помогает ей предъявить самое себя. Причем не столько даже мастерство, сколько таинственную субстанцию артиста-небожителя. Благодаря этому феномену и ему подобным СССР воспринимается в качестве полноправного участника всемирного цивилизационного проекта. В морально-этическом отношении, в плане идейном, а не только «в области балета» бежал он впереди планеты всей. И в социальных технологиях никакой отсталости (а равно тупиковости) там не было.

Конструируя из актрисы музыкального театра образ всесоюзной суперзвезды, Александров ориентировался на американские и европейские прототипы, вроде Марлен Дитрих. Однако не эти опыты сделали возможным сумасшедший культ Орловой. 

Фактор звезды — предельно важный элемент массового городского общества. Когда люди разбредаются из общин и корпораций по индивидуальным ячейкам, когда труд становится менее тяжким, а досуг — более продолжительным, неизбежно возникают вопросы. Как организовать продуктивное социальное взаимодействие? Кто герой (героиня) нашего времени? Каков общественный идеал? Что надеть, как себя вести, к чему стремиться, чтобы совпадать и резонировать, а не конфликтовать и противоречить? Корифеи кино выполняли важнейшую социализирующую функцию.

Гений Александрова как раз в этом. Он точно выстраивал, а затем последовательно воспроизводил эмблематический образ новой русской красавицы. Той, которая практически всегда из народа, из низов (даже в роли американки в «Цирке»), но чей потенциал безграничен, артистизм безупречен, талант завораживает. 

Приглядитесь, насколько тщательно следит муж-режиссер за тем, чтобы Любовь Петровна держала дистанцию по отношению ко всякой своей героине. Марина Ладынина, муза и супруга его друга-соратника Ивана Пырьева, разрешает себе внутреннее совпадение с персонажем, у них одно тело на двоих. Орловой же такое слияние категорически запрещено. Ей надо всегда оставаться немного в стороне и при этом искусно сигналить зрителю: здесь, на экране, присутствует сильный элемент условности, актриса-звезда своей героине не ровня, не тождественна.

Впоследствии подобное удавалось разве только Гурченко. Впрочем, Людмила Марковна порою жертвовала звездным статусом, проваливаясь в потусторонний, экранный мир, начиная жить по его законам, оснащая образ всякими психологическими подробностями. Орлова, по крайней мере в картинах под руководством Александрова, такого себе не позволяла. 

Возможно, ограничения ее тяготили. Она — очень сильная, техничная актриса, что не однажды доказывала на театральной сцене, а играть «нюансы» чрезвычайно интересно, тут, что называется, хлебом не корми, но... Выходить за пределы звездного амплуа ей не дозволялось — Орлова у нас была одна.

Когда возраст дал о себе знать, Любовь Петровна фактически прекратила сниматься. Истории с «Русским сувениром» (1960) и особенно со «Скворцом и лирой» (1974) чересчур драматичны: следовало поменять имидж, манеру, однако, повторимся, единственной мегазвезде отечественного экрана превратиться в великую психологическую актрису было не суждено.

Как же ей удалось стать эмблемой, символом, если не идолом? Знатное происхождение, бережное, ответственное воспитание, разностороннее образование вступили в реакцию с тем социальным вызовом, который бросила ей, аристократке, новая, демократичная по своим установкам общественная жизнь.

Она родилась в 1902 году в подмосковном Звенигороде, в дворянской семье. Отец служил в военном ведомстве, имел высокие царские награды. Мать происходила из старинного рода, состоявшего в родстве с семейством Льва Толстого.

В 1919–1922 годах Люба училась в Московской консерватории по классу фортепиано. Не окончив, поступила на хореографическое отделение Театрального техникума имени Луначарского (ныне ГИТИС), где занималась вплоть до 1925-го. Параллельно брала уроки театрального мастерства у педагога МХАТа, работала преподавателем музыки, тапером в кинотеатрах. Потом — брак с довольно крупным советским чиновником, внезапная материальная обеспеченность, поступление в Музыкальную студию при Художественном, где Орлова довольствовалась эпизодическими ролями, участием в хоре и кордебалете. В 1932 году сыграла Периколу в одноименной оперетте Жака Оффенбаха и стала широко известной в узких артистических кругах советской столицы.

Александрова привел на тот музыкальный спектакль приятель, восхищенный исполнительницей заглавной роли. Григорий Васильевич восхитился никак не меньше. Горячо аплодировал, предложил знакомство и главную роль в своей первой самостоятельной постановке. А дальше принялся за конструирование звездного имиджа по известным ему лекалам...

Парадоксальность предложенного Александровым универсального образа заключается в том, что она, надев совсем не бытового происхождения маску, в столь же далекой от прозы жизни манере играла героинь, с головой погруженных в быт, утопленных в сугубо реалистическую фактуру.

Например, в «Веселых ребятах» — среда мещанская или вовсе нищенски простецкая. Здесь обитают соответствующие социальные типы, и все они, включая пастуха в исполнении Леонида Утесова, — мягкие, податливые, благодушные, по большому счету довольные собственным бытием. Орлова же демонстрирует некое внутреннее беспокойство: несколько оригинальных мимических фигур недвусмысленно сигнализируют: ее героиня не на своем месте. Причем это не заурядное недовольство жизнью, не причуды капризного характера. Напротив, персонаж — девушка, твердо уверенная в своей особой стати и собственной уникальной миссии. Как актриса подыскивала, подбирала эдакие необходимо грубоватые, порой на грани потери хорошего вкуса ужимки, выражения лица — тайна искусства, загадка ее и Александрова совместной творческой лаборатории.

Но — благополучно нашла. И мы бессознательно ощущаем, что подлинная сюжетная линия картины заключена в манифестации несоответствия между тайной самоуверенностью героини и ее социальным статусом. Когда Анюта оказывается на эстраде, то есть в сказочно ярком, целиком придуманном, предельно неестественном мире, — облегченно вздыхаем: вот же про что это кино! 

В сущности, звезда есть нечто принципиально неземное. В термине «культурный образец» содержится вызов и природе, и бытовой рутине. Орлова раз за разом показывает, как посреди обыденных фактур может существовать подчеркнуто искусственное, но именно поэтому всем нам крайне необходимое.

Прекрасные героини Серовой или Ладыниной по большей части — ровня нашим женам, матерям, дочерям. Несравненная, во многом одинаковая экранная дива Орловой — это стерильная Культура, почти абстракция, недосягаемая и надмирная.

Принято выделять небывалую красоту Любови Петровны. Дело вкуса. На чей-то взгляд, она не смотрится чемпионкой в соревновании биологических форм и параметров. Поныне притягивает и поражает не тем, чем изначально одарила ее матушка-природа, но тем, что над этими природными данными надстроено.

В удивительно смелой, прорывной послевоенной картине Александрова «Весна» метод конструирования образа выносится на поверхность. Для того, чтобы сделать кино реалистичным, режиссеру требуется двойник угрюмой женщины из плоти и крови. И — невероятно — таковой, артистичный и легкомысленный, удачно находится. 

В свою очередь «угрюмая женщина», завороженная образной игрой, начинает азартно подражать двойнику, почти антиподу. Остроумная конструкция фильма позволяет артистке выразить суть своего творческого метода во всем его великолепии. 

Этот автокомментарий, легкий по форме, но интеллектуально насыщенный по содержанию, наглядно показывает: простушки из фильмов 30-х годов были не кем иным, как ловко замаскированными, сложносочиненными фантазмами, замысловатой игрой поистине феноменального воображения.

Оставить свой комментарий
Вы действительно хотите удалить комментарий? Ваш комментарий удален Ошибка, попробуйте позже
Закрыть