Парень из нашего города

«Наверное, в самой природе моей — и актерской, и человеческой — заложена склонность к активному и стремительному действию, к труду до пота и схватке до крови. Как бы ни звали моего героя, одетого в шинель и сапоги, какой бы судьбой ни наделяли его авторы картины, я неизменно пытался сыграть простого русского солдата. Бесстрашного и скромного, находчивого и бесконечно терпеливого к любым житейским тяготам, упорного в достижении своей цели и верного своему долгу перед Отечеством. Такого, каких мы с детства встречаем в народных сказках», — признавался актер Николай Крючков, чья жизнь действительно во многом походила на сказку про солдата-ухаря. 6 января исполняется 105 лет со дня его рождения.

Будущий кумир миллионов родился в подвале Покровских казарм на Красной Пресне. Мать спускалась за квашеной капустой да оступилась — так и явился на свет семимесячный Коля. В 1914-м отец ушел на войну, был ранен. Вернувшись, устроился грузчиком на Трехгорную мануфактуру, надорвался и умер. Из восьми детей Афанасия выжили двое, мать отправила дистрофиков подкормиться в деревню. Пережив голод и тиф, обзаведясь не самой благозвучной кличкой из-за клонившейся набок головы, Колька Кривой окончил семилетку и ФЗУ, стал «ситцевым аристократом» — гравером-накатчиком, кормильцем семьи. Ни минуты не сидел без дела: слесарничал, столярничал, обучался верховой езде у расквартированных неподалеку кавалеристов, собрал из бог знает откуда взявшихся деталей мотоцикл. Подружившись с гармонью и чечеткой, зажигал в драмкружке. Восемнадцати лет поступил в открывшуюся театральную школу при знаменитом ТРАМе. 

Вдохновленные примером ленинградских товарищей молодые мхатовцы — бывшие «белые офицеры» из «Дней Турбиных» — основали Театр рабочей молодежи (с 1938-го — Ленинского комсомола). Там-то, под присмотром Николая Хмелева, завлитчастью ТРАМа Михаила Булгакова, знаменитой балерины и хореографа Натальи Глан, а также преподававшей биомеханику дочери Всеволода Мейерхольда Ирины Хольд и состоялся профессиональный дебют фабричного паренька. Голова Кольки Кривого как-то незаметно встала на место, а однажды на спектакль заглянул кинорежиссер Борис Барнет, и судьба артиста была решена.

Легендарную «Окраину» снимали на родной Красной Пресне. Дебютант просто не мог позволить себе оплошать. Сцену ухаживания за дамой с собачкой напористый сапожник Сенька разыграл с блистательным куражом. Приобняв «сдавшуюся крепость», обернулся, сверкнул белозубой акульей лыбой и подмигнул в объектив. Эта немыслимая для 33-го года сексуальная вольность подкупила всех. Явившегося на премьеру с парой удочек и запорошенной песком шевелюрой Крючкова едва пустили в «Ударник». Наутро он проснулся первым парнем на экране. 

В следующем барнетовском шедевре «У самого синего моря», влюбившись в зазнобу друга Юсуфа, лучезарный каспийский рыбак Алеша уступает ему прекрасную Марию. Оставаясь третьим, да не лишним. Барнетовская буколика — это бескрайняя, счастливая эмоция, разыгранная блестящим трио в той чарующей приморской степи, где и дружба, и любовь обретают абсолютную взаимность. 

Но Крючков и здесь умудрился стать первым: рукастый паренек предъявил физиогномику как главный козырь и покорил страну твердым взором, ослепительной улыбкой и фирменной хрипотцой, не уступив ни пяди экрана Льву Свердлину. После «распахнутым» лицом воспользовались Любовь Орлова и Сергей Столяров. Но настоящим другом народа остался ухарь с рабочей окраины, охочий до всяческой «биомеханики»: «Мои последующие занятия боксом, борьбой, поднятием тяжестей, пулевой стрельбой и многими другими видами спорта были в известной степени «срежиссированы» еще Борисом Барнетом», — скромно признавался актер.

Красного командира Крючков должен был сыграть в дебютном советском истерне «Тринадцать» Михаила Ромма, но судьба (а может, большая история) распорядилась иначе. Картина про затерянных в песках «самураев» была и впрямь не про него. Обедню Ромму испортил Барнет, явившийся забирать со съемок жену. Елена Кузьмина решила остаться и вскоре вышла за будущего кумира интеллигенции, а Крючков плюнул на съемки и смылся с другом в Москву. Мог себе позволить: в наступающем 37-м самый востребованный артист СССР снялся в шести характерных ролях. Год спустя примерил гимнастерку в фильме о бдительном коменданте таежной погранзаставы. А в 39-м сыграл главную роль своей жизни. Временно демобилизованный старшина, пырьевский тракторист Клим Ярко — не только удалец и ударник. Азартный, свойский, находчивый бригадир становится лидером богатырской тройки, мобилизует на трудовой подвиг колхозного тугодума (Борис Андреев) и приблатненного попутчика (Петр Алейников). А затем гонит стальные машины в ту степь, где все тревожнее полыхают зарницы. 

Герой Крючкова становится первым эталонным офицером советского экрана — дефицитным звеном Красной Армии, о котором грустно вздыхали бойцы «генералиссимуса» Чапаева, глядя на марширующих каппелевцев: «Красиво идут!».

Иван Пырьев был первым режиссером, показавшим генезис советского общества как живой творческий процесс, осуществлявшийся в толще народной жизни. Выход энергии был запредельным — троица подружившихся артистов куролесила так, что звон долетал до самой Москвы. Парни соревновались, кто кого перепьет. Опрокинув десять стопок подряд, Крючков закрыл тему. «Броня крепка, и танки наши быстры», «Три танкиста, три веселых друга» стали застольными хитами, а Крючков, Ладынина и режиссер — лауреатами Сталинских премий.

Между тем второплановые роли ему, состоявшемуся корифею, любимцу публики ничуть не претили: толковал ли ленинские декреты («Человек с ружьем»), бунтовал ли в образе Хлопуши («Салават Юлаев»). Или вероломно уводил Свинарку у Пастуха. Хотя по поводу последней работы приятель Василий Сталин негодовал: негоже, мол, советскому герою сниматься в роли сельского афериста...

С первых дней Великой Отечественной Крючков просился на фронт. «Снимаясь в кино, вы принесете Родине не меньше пользы», — отрезал военком. Но ощущение, что парень из нашего города воюет где-то рядом, не покидало фронтовиков. И он горел на работе: выступал в концертах фронтовых бригад, снялся в десяти картинах. Во время съемок «Парня...» загремел в госпиталь от истощения, летал на «кукурузнике», играл на баяне, пел, плясал, ломал руки и ноги двенадцать раз, обжигал глаза, потерял зубы, заработал ревматизм...

Но оставался в строю и в 50-х. В чем же секрет его востребованности? «Дело в том, что от него всегда, с юных лет, исходило ощущение особой надежности. Наше кино остро нуждалось в таком исполнителе, в таком характере, в таком герое. Таком обаятельном, с душой нараспашку, сметливом и смелом, способном поднимать людей в атаку и на трудовой подвиг», — говорил режиссер Григорий Чухрай.

Из послевоенных картин Николай Крючков особенно дорожил «Звездой», «Максимкой» и «Гусарской балладой». Новые горизонты раскрыл спектакль «Бедность не порок» по пьесе Островского, поставленный в Театре-студии Киноактера: «Это, скажем прямо, один из немногих удавшихся положительных героев Островского. Нищий бродяга, обиженный судьбой правдолюбец. Тут столько красок, что играть — одно удовольствие... С этой театральной роли открылось мое второе дыхание в кино. Я лично считаю, что и комиссар из «Сорок первого», и начальник автобазы из «Дела Румянцева», и даже вот Семен Тетерин («Суд» Скуйбина — «Свой».) — все они в какой-то мере от него пошли. Любим Торцов оказался для меня как бы разведкой в глубь человека... В фильме Хейфица — «День счастья» — у меня была очень интересная роль — старый портной, с таким колоритным одесским говорком». 

Побывав юродивым, Крючков совершил паломничество на темную сторону. Его лучшие послевоенные роли — отнюдь не героические. Оборотни-начальнички с подпольной моралью «Не мы такие — жизнь такая»: зававтобазой Корольков в «Деле Румянцева» Хейфица, начальник угрозыска из «Жестокости» Скуйбина... И простые, совестливые мужики, на которых стоит мир: дядя Коля из «Осеннего марафона» Данелии, таксист в «Горожанах» Рогового, дед-одиночка в «Когда наступает сентябрь» Кеосаяна — честные ветераны, видящие человека насквозь, как рентген. 

Николай Афанасьевич Крючков снялся более чем в 120 фильмах. Свою популярность объяснял с подкупающей простотой: «Вопрос, каким должен быть советский человек, наш современник, стал для артиста Крючкова самым главным во всей дальнейшей жизни на экране, стержнем многих кинематографических образов. Стал вопросом всей жизни».