И врата ада не одолеют ее

Необходимость созыва Поместного собора, представительного органа, полномочного решать ключевые вопросы церковной жизни, стала ясна еще в начале 1900-х. Подобные форумы не проводились у нас с конца XVII века. За два столетия многое изменилось и в государстве, и в церкви. Часть духовенства считала нужным восстановить древние канонические структуры, прежде всего — пост патриарха, упраздненный Петром I, и Николай II не возражал против этого. Но о персональной кандидатуре иерархи не могли договориться вплоть до новых смутных времен.

В тот период все общество было охвачено либеральными веяниями, заразившими, увы, и священство. Многие желали видеть Собор оппозиционным по отношению к светским властям, наподобие Думы. При широком разбросе взглядов и требований — от возрождения традиций до радикальных реформ — найти общие точки зрения было проблематично, и созыв откладывался.

Либеральные соблазны в полной мере проявили себя в дни Февральской революции. Высшее духовенство изменило царю одним из первых. Никто не вспомнил, что он — помазанник Божий, не попытался урезонить бунтующих солдат и рабочих, не напомнил о присяге престолу, данной в 1613 году. Даже в Святейшем синоде возобладали революционные настроения. 15 (2) марта, еще до отречения государя, тот признал власть Временного комитета Думы. 17 (4) марта из Синода вынесли кресло императора, а через два дня полетели распоряжения всем священникам — вместо царствовавшего дома поминать на службах «благоверное Временное правительство».

Победившие заговорщики устроили чистку, назначили Владимира Львова новым обер-прокурором. Под его началом из высшего церковного органа удалили иерархов, которых сочли «реакционными». В такой обстановке 11 мая (29 апреля) 1917-го было издано обращение о созыве Поместного собора, гласившее: «Прошедший у нас государственный переворот... обеспечил и церкви возможность и право свободного устроения. Заветная мечта русских православных людей стала теперь осуществимой». 

Выборы делегатов прошли в три этапа — в приходах, благочиниях и епархиях.

28 (15) августа в Москве, в Успенском соборе Кремля, состоялось торжественное открытие Собора. Из 564 делегатов больше половины составляли миряне. Почетным председателем избрали старейшего из иерархов церкви, митрополита Киевского Владимира (Богоявленского). На заседаниях председательствовал митрополит Московский Тихон (Белавин). Создали 22 комиссии для рассмотрения обширного круга проблем. Эта деятельность разворачивалась на фоне драматических событий.

Как раз тогда была разыграна провокация с мифическим мятежом генерала Корнилова. Воспользовавшийся удачным предлогом Керенский ликвидировал остатки правых политических организаций. Собрал Демократическое совещание, сформировавшее предпарламент. Не дожидаясь Учредительного собрания, которое должно было решить принципы государственного устройства, провозгласили Россию республикой. В подобной атмосфере, в угаре «свобод», и Поместный собор многим виделся аналогом парламента, только церковного. На заседаниях выступали сам Керенский и министр внутренних дел Авксентьев (хотя оба были видными масонами), а среди делегатов выделилось течение, которое позже оформилось в «обновленчество». Сторонники последнего требовали кардинальных реформ православия, по сути, протестантских — упрощения церкви, приспособления ее учения к социалистическим теориям.

Даже вопрос об избрании патриарха надолго завяз в жарких спорах. Радикальное крыло упорно противилось, пытаясь доказать, что восстановление патриаршества несет опасность диктатуры в церкви, предлагало коллегиальное управление наподобие расплодившихся тогда советов и комитетов. Впрочем, в стране уже дошло и до выборов священников, мало того — епископов, революционными прихожанами. Ситуация обваливалась в хаос. Правительство Керенского, наломавшее дров, теряло всякий авторитет, упускало из рук власть. Грянул октябрьский переворот.

Лишь после этого на Соборе стали брать верх трезвые голоса. Епископ Астраханский Митрофан говорил: «Россия горит, все гибнет. И разве можно теперь долго рассуждать, что нам нужно орудие для собирания, для объединения Руси? Когда идет война, нужен единый вождь, без которого воинство идет вразброд». Но и в тот момент предложение о выборах патриарха прошло далеко не подавляющим большинством: «за» проголосовал 141 делегат, «против» — 121, воздержались 12 человек. Пришлось принимать отдельное постановление: патриарх должен избираться из лиц священного сана (были мнения, допускающие ставить его вообще из мирян). Процедуру выборов утвердили в несколько этапов: сперва — тайное голосование, потом — жребий. В данном случае сохранили древнюю христианскую традицию — решили положиться на волю Самого Господа.

В первом туре подавали записки, и каждый делегат указывал одно имя, так обозначился список кандидатов. Из него исключили бывшего обер-прокурора Синода Александра Самарина как мирянина, а также протопресвитера Николая Любимова, который был женат. Георгий Шавельский, протопресвитер армии и флота, сам снял свою кандидатуру. В следующих турах отобрали троих. Архиепископ Антоний (Храповицкий) набрал 159 голосов, митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий) — 148, митрополит Тихон (Белавин) — 125. Заседания пришлось прерывать — загремели бои в Москве. Собор пробовал вмешаться в смуту, направлял делегатов для переговоров, объявлял крестный ход, чтобы прекратить кровопролитие. Большевики, понятное дело, не реагировали на подобные усилия. Снаряды тяжелых орудий с Воробьевых гор полетели на купола кремлевских церквей.

18 (5) ноября в Храме Христа Спасителя перед Владимирской иконой Божией Матери, перенесенной из расстрелянного Успенского собора, положили три записки. Старец Зосимовой пустыни Алексий тянул жребий. Избранником стал Тихон. 

Собор также принял законопроект о юридическом статусе православной церкви: она «занимает в Российском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение»; «государственные законы, касающиеся Православной церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковной властью»; «глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения и их товарищи должны быть православными».

Утвердили структуры управления по модели Константинопольской патриархии — при патриархе создавались Священный синод и Высший церковный совет. Первый ведал каноническими, богослужебными делами, второй — административными, хозяйственными, просветительскими. На этом первая сессия Собора завершила работу. 

Вторая открылась в феврале 1918 года. Она должна была рассмотреть вопросы епархиальной и приходской жизни. Но действительность властно вносила поправки. Как раз накануне по приказу наркома государственного призрения Александры Коллонтай матросы пытались захватить Александро-Невскую лавру, был убит протоиерей Петр Скипетров. Патриарх Тихон предал анафеме безумцев, которые «гонения воздвигли на истину Христову», сеяли семена «ненависти и братоубийственной брани». Собор одобрил этот документ, призвал православных объединяться для защиты святынь. Тут же последовал новый удар: ленинское правительство опубликовало «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви». На благих пожеланиях Собора о правовом положении церкви ставился крест. Провозглашалась свобода совести, запрещались «преимущества и привилегии» каких-либо вероисповеданий. Религиозные общества вообще лишались юридического лица, их имущество признавалось «народным достоянием». Христианское воспитание детей отныне возбранялось. 

Собор пробовал протестовать, принял постановление и обращение к православным людям. Отмечал, что под видом свободы совести осуществляется «полное насилие над совестью верующих». Новая власть не обратила внимания на протесты. В разных местах начались захваты храмов. В Киеве был убит почетный председатель Собора митрополит Вениамин (Богоявленский). При царе он числился среди оппозиционных, либеральных иерархов, но в дни революционной вакханалии столкнулся с враждой сепаратистов, жаждавших отделить украинскую церковь, с разгулом монахов, вздумавших устраивать свои советы и коммуны. Те как раз и обрекли митрополита на смерть, нажаловались на него красногвардейцам.

В Неделю торжества православия Русская церковь по традиции провозглашала анафему еретикам, отступникам, «изменникам Отечеству и престолу». В 1918-м последнее определение из богослужебного чина выпало. Вместо этого Собор проклинал «восстающих на святые храмы и обители, посягающих на церковное достояние, поношающих и убивающих священников Господних и ревнителей веры». А 18 апреля было принято постановление, вводившее в церковный календарь новую дату — «ежегодное молитвенное поминовение... всех усопших в нынешнюю годину гонений исповедников и мучеников». Приняв также Приходской устав, вторая сессия Собора завершилась.

Третья открылась 2 июля. Планировали обсудить вопросы о монастырях, механизмах деятельности органов церковного управления. Но кошмарные реалии русской катастрофы опять все ломали. Поступило известие о цареубийстве. При этом революционные настроения на Соборе еще окончательно не угасли, хотя число их сторонников заметно поубавилось. Даже вопрос, служить ли панихиду по убиенному государю, решали голосованием. Из 143 присутствовавших против высказались 28, трое воздержались. Панихиду патриарх Тихон отслужил. 

Советская власть, в общем-то, не препятствовала работе Собора. Просто игнорировала его, как пустое место. Случаев вандализма в храмах и монастырях, гибели священников и монахов становилось все больше. Изверги не делали исключений и для видных иерархов церкви. Были убиты епископ Балахнинский Лаврентий (Князев), епископ Семиреченский и Верненский Пимен (Белоликов). Поместный собор опять пробовал заявить о себе. Для расследования убийства архиепископа Пермского Андроника (Никольского) направил комиссию: епископа Черниговского Василия (Богоявленского), архимандрита Матфея (Померанцева), мирянина Алексея Зверева. Но эта комиссия из Перми не вернулась. Большевики всех зверски умертвили.

В сентябре 1918-го развернулась уже официальная кампания красного террора. Под расстрел попали епископы Ефрем Селенгинский (Кузнецов) и Макарий Вяземский (Гневушев), протоиерей Иоанн Восторгов. Так, среди ужасов и крови, Поместный собор завершил работу. Он заседал больше года, и за это время вся Россия изменилась до неузнаваемости. Правда, и Собор не остался прежним. 

Созывался он как вполне революционный орган, овеянный химерами свобод, откровенно нацеливался на либеральные реформы православия. Но поправлял его, надо полагать, Сам Господь. Кто-то из делегатов отпадал, кто-то переосмысливал собственную позицию, начинал смотреть на многое иными глазами. На первый план стало выдвигаться консервативное крыло духовенства. И главная задача Собора кардинально поменялась — не реформы проводить, а православную веру сберечь в чудовищных враждебных бурях.

Воля Господня проявилась и в выборе патриарха. Ведь из трех основных кандидатов святитель Тихон набрал наименьшее число голосов. Тем не менее архиепископ Антоний (Храповицкий), лидировавший в списке, впоследствии откровенно признавал: если бы патриархом стал он, то погубил бы церковь. Тихон по характеру был иным. Твердый в принципиальных вопросах, он не вступил в открытый конфликт с безбожной властью. В критической ситуации пошел даже на компромисс: признал правительство большевиков, сознательно жертвовал добрым именем и репутацией. Но церковь сберег.

Фото на анонсе: Владимир Смирнов/ТАСС