Бабочка от Ганнибала

О теории Эдварда Нортона Лоренца, более известной под названием «эффект бабочки», многие из нас узнали благодаря целому ряду популярных фантастических кинолент, в основном западных. Суть примерно в следующем: бабочка где-то в Бразилии крылышками махнула, взмах породил длинную цепь количественно и качественно нарастающих природных метаморфоз, и вот уже могучий ураган сотрясает города и веси Техаса. Так это происходит в действительности или несколько иначе — пусть спорят специалисты. Несомненно одно: похожие процессы в истории России имели место. А наиболее яркий, поистине феноменальный пример — судьба легендарного крестника Петра Великого.

Александр Сергеевич Пушкин по праву считается создателем современного русского языка. Того, что является краеугольным камнем всей нашей самобытной цивилизации. «Как причудливо тасуется колода! Кровь!» — впору воскликнуть вслед за одиозным булгаковским персонажем. Нам не дано определить, какая именно кровь текла в жилах Абрама Петровича Ганнибала (об этническом происхождении оного ходят разные версии). Зато знаем точно: его правнук — величайший уникум, давший небывало сильный толчок развитию русской литературы. А если бы не было у Петра I такого крестника?.. Один из немногих примеров употребления сослагательного наклонения, который даже профессиональные историки сочтут приемлемым. 

Абрам родил Осипа, Осип родил... Впрочем, с «нашим всем» их соединяет уже материнская линия. Хотя последний факт роли как будто не играет. Рождение Пушкина было предопределено, а значит, предопределен и генезис всем нам хорошо знакомой отечественной литературы.

К сожалению, ученые уже не смогут ни подтвердить, ни опровергнуть крайне важный эпизод, связанный с другим гениальным соотечественником. Отец Александра Васильевича Суворова и человек, вошедший в нашу литературу как арап Петра Великого, были дружны. Неудивительно, если учесть, что оба являлись крестниками императора. Что касается будущего фельдмаршала, то он в детстве «был ростом мал, тощ, хил» и, по твердому убеждению родителя, к военной службе абсолютно непригоден. И вот однажды к Суворовым заглянул на огонек Ганнибал. Наиболее маститый биограф генералиссимуса А.Ф. Петрушевский описал этот случай так: 

«Суворову исполнилось 11 лет; к его отцу заехал старый знакомый, генерал Ганнибал... Василий Иванович, беседуя с гостем, коснулся и своего сына, рассказав о его занятиях и причудах. Ганнибал расспросил отца, поговорил с сыном, пересмотрел его книги. Дело было до того ясно, наклонности мальчика в такой степени определительны и любовь к занятиям военными науками имела такой страстный характер, что колебаться было нечего. Ганнибал посоветовал Суворову-отцу не препятствовать сыну, а поощрять его в предпринятых занятиях и сказал, что блаженной памяти Петр Великий непременно поцеловал бы мальчика в лоб за его настойчивые труды».

Ежели процитированные строки — не «апокриф», а чистая правда, то получается, что Абрам Ганнибал своим появлением на свет где-то на севере Африки во многом предопределил не только бурное развитие русской литературы, но и беспримерные ратные традиции, а равно боевые свершения государства Российского! Лучшими учениками, «детьми» Суворова оказались Багратион, Кутузов, Платов, Раевский... Это генеалогическое древо выдающихся русских полководцев не усохло, хочется верить, и по сей день.

Есть ли резон вспоминать в подобном контексте прямых последователей Пушкина? Разумеется. И в первую очередь того, кто взбудоражил общество стихотворением «Смерть поэта», подчеркнув тем самым свою высокую преемственность, а затем великолепно продолжил и по-новому раскрыл «чайльдгарольдовскую тему в условиях российской специфики». Сам же настолько вжился в роли собственных литературных героев, что едва ли не копировал в повседневности их поведение. Самозабвенно играл то законченного циника Печорина, то — особенно в минуту чудовищной кульминации — фатальную жертву первого, беднягу Грушницкого. И Пушкина, само собой... 

Однако и на этом, казалось бы, финальном этапе «эффект бабочки» не теряет силы. С одной стороны, момент зарождения великой эпохи в отечественной литературе вроде бы пройден, правопреемники успешно продолжают начатое Пушкиным и Лермонтовым дело. С другой, все так же парадоксально и мощно действуют токи-импульсы некогда запущенного событийного процесса. 

Троюродный брат Лермонтова Петр Аркадьевич Столыпин родился через двадцать с лишним лет после его гибели. Но значит ли это, что несчастная судьба поэта никак не отразилась на воспитании, личностном становлении будущего премьера-реформатора? Наверняка отразилась, да еще как! Кто ж не слышал, не читал, к примеру, о таком его типично лермонтовском качестве, как подчеркнутое презрение к смерти?

Многие страницы жизни Столыпина окутаны плотной завесой тайн. Однако и через эти покровы удается кое-что разглядеть. В многочисленном, дружном столыпинском семействе тема жизни и смерти Михаила Юрьевича была чрезвычайно больной. 

Алексея Столыпина-Монго — общего для живших в разные времена великих кузенов двоюродного дядю — светская молва когда-то винила в роковых последствиях дуэли с Мартыновым. Считалось, что лучший друг и непременный секундант Лермонтова Монго просто-таки обязан был предотвратить страшный исход. Но не предотвратил и якобы поставил тем самым на репутации целого рода несмываемое пятно. Обвинение было несправедливым, однако не считаться с ним Столыпины не могли. И несли крест тяжких упреков многие десятилетия. 

Все вышеприведенные обстоятельства в подтверждениях не нуждаются. А вот то, что из разряда очевидного плавно перетекает в категорию вероятного, требует документальных доказательств. Все мы хорошо знаем о личном отношении известнейшего царского премьера к дуэлям, о его всегдашней готовности участвовать в них, защищая свою честь. Но есть ли в каких-либо архивах документы, неопровержимо свидетельствующие о таком участии? Этот вопрос до сих пор остается открытым. Родной брат Петра Аркадьевича Михаил был смертельно ранен в одном из поединков. По одной из весьма правдоподобных версий, некоторое время спустя будущий председатель правительства дрался на дуэли с тем, кто убил брата, и это «рандеву» также завершилось отнюдь не бескровно... При чем здесь Лермонтов? Может, и ни при чем. Но, скорее всего, его печальная участь послужила неким подобием проклятия, передавшегося через Монго всему большому семейству Столыпиных... 

Заканчивая перечисление судьбоносных «причинно-следственных связей», укажем, что Петр Столыпин после гибели брата женился на его бывшей невесте Ольге Нейдгардт, праправнучке генералиссимуса Суворова... 

Отец Петра Аркадьевича в детстве изредка проводил время в компании Миши Лермонтова — в родовом столыпинском имении Середниково. Почему изредка? Потому что был значительно моложе своего двоюродного племянника.

Не став в силу возраста близким приятелем поэта, сдружился во время Крымской войны с другим крупнейшим литератором — Львом Толстым. И эта дружба была пронесена через многие годы.

Как видим, чуть ли не все величайшие имена двухсотлетнего (золотого?) периода истории России удивительным образом переплетены между собой. Похоже, в теории Лоренца действительно что-то есть.