Окраинный синдром

Евразийская идеология, ставшая сегодня в России, по сути, главной, была в основном разработана русскими эмигрантами. Причем парадоксальная, на первый взгляд, вещь: из четырех основоположников евразийства — Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского и Г.В. Флоровского — только первый являлся великороссом. Савицкий и Сувчинский выросли на Украине. Флоровский был одесситом. Сегодня нам интересно прежде всего то особое внимание, которое «первые евразийцы» оказывали теме Украины, ее роли в становлении русской государственности. Не менее любопытны и их заочные споры.

Евразийцы соглашались друг с другом в том, что Киевская Русь после XIII века была нежизнеспособным государством, и падение Киева являлось исторически неизбежным. К примеру, очень ярко писал об этом в книге «Наследие Чингисхана» Николай Трубецкой.

Тем не менее эта Русь всегда оставалась для центральной России чрезвычайно важной и нужной, поскольку берегла память об историческом начале русского государства, хранила его святыни, храмы, земли, связанные со скифами и Византией. Воссоединение территорий — дочерней и основной — стало шагом на пути строительства Русской империи, возвышения России и русской культуры.

«В сращении великорусского и украинского культурных стволов — едва ли не основной смысл перелома, который отделяет Русь Московскую от императорской России… 

Основное империализующее ядро русской империи, великое русское национальное единство создалось слиянием Москвы и Украины… 

Московия выработала крепкую и сильную государственность... Украина, сохранившая в себе даже в тяжелые моменты «панского» засилья демократический дух… обладала духом сильной и живой культурности», — писал Петр Савицкий. 

Московская культура, по его мнению, страдала некоторой односторонностью — в ней недоставало богатства философской и опытно-научной сфер, которое привнесла Украина. Слияние двух народов, связанных тождеством происхождения, стало шагом на пути создания сверхнационального единства, открыло широкие возможности для внешней экспансии и культурного подъема, а с присоединением Крыма и Грузии Россия окончательно оформилась как империя. 

Имперская государственность порождает разнообразие стилей и форм жизни,  множество высокоталантливых личностей. Это выводит страну на международную арену как могучее государство с сильной политикой и богатой культурой.

При этом Савицкий отмечал: с XIX века влияние Украины на русскую культуру резко сократилось, с пробуждением украинского национализма «основной заботой… сделалось отгородиться от своего славного прошлого», которое есть не что иное, как единая русская культура, совместный творческий проект России и Украины.   

Николай Трубецкой видел этот процесс несколько иначе, учитывая и негативные последствия исторического воссоединения. 

В XVII веке перед Россией встала задача европеизации, но осуществить ее на основе тогдашней великорусской культуры было невозможно. Прежде всего потому, что это была самозамкнутая культура, которой оказались присущи устойчивость, консерватизм, великорусский национализм. Эти качества делали ее во многом неконкурентной по отношению к Западу. 

Петр I взял за основу европеизации украинский вариант культуры и последовательно насаждал его в России. Все церковные кафедры, кроме одной, заняли выходцы с Украины. Активно внедрялись церковный обряд киевского извода, иные, прежде чужеродные, музыка, литература, архитектурный стиль. 

Украина подверглась сильному влиянию Польши, но, являясь глухой провинцией Европы, неизбежно несла в себе признаки провинциальности культурного стиля. При Петре I эта провинциальная культура переехала в столицу, став основой для дальнейшей «романо-германской» европеизации России. 

Плата за империю была высока: утрата великорусской культуры, окончательно ушедшей в подполье (например, у старообрядцев), усиление начавшейся еще в допетровские времена церковной смуты, потеря великорусского литературного языка. Последний был воссоздан веком позже, в эпоху Пушкина, хотя сложился уже ко времени протопопа Аввакума (Петрова). 

Для Украины воссоединение стало несомненным благом, ибо не только спасло целый народ от исчезновения, но и дало возможность развиваться ее культурным силам в империи, что придавало им необходимый размах «большого стиля». 

Анализируя этот сложнейший комплекс проблем, Трубецкой подчеркивал единство общерусской культуры, варианты которой (великорусский и малорусский) должны быть индивидуациями целого, а не отдельными противоположными его частями. Только в теснейшем культурном общении, в признании общности истории, византийского наследия, государственных задач Украина и Россия будут взаимодействовать плодотворно, взаимно обогащаясь.  

Читая Трубецкого и Савицкого, можно сделать вывод о том, что воссоединение Малой и Великой Руси без негативных последствий, увы, не обошлось. В чем причина? Тогдашние государственные деятели не разработали гибкую национальную стратегию. Этому помешало, в частности, русское западничество, которому были свойственны страстное отрицание своего исторического наследия и безоговорочное, бездумное преклонение перед Европой. Кроме того, следует помнить, что в состав Московской Руси в семнадцатом столетии вошла только левобережная Украина: Гетманщина (Полтавская и Черниговская губернии) и Слободская Украина (Харьковская губерния). 

Правобережная Украина (Киевщина, Волынь, Подолье) была частью Польши до 1793 года и влилась в Российскую империю уже в начале XIX века. То есть драматический разлом внутри Украины приходился на рубеж двух мощных и во многом противоположных цивилизаций: европейской, как она оформилась после Ренессанса, и русской, имперской, православной. 

Для Украины разрыв с русским миром означает отрицание единой истории, кровного родства, совместных достижений, а выбор европейского пути — тупик культурного развития, который неизбежно обрекает ее на участь самой глухой провинции Европы. Та относилась и относится с равнодушным пренебрежением к осколку своего геополитического противника — России. Сознание собственного бессилия порождает всем известный феномен: гнев на Московию, зависть к ее успеху в создании самостоятельной государственности и культуры, тщетные попытки доказать неполноценность и ущербность Московской Руси, скрупулезное собирание фактов, «доказывающих» интеллектуальное и духовное превосходство Украины. Это национальное движение началось уже на излете XVIII века, с появлением украинской интеллигенции, запустившей миф о «рабской» сущности России и превосходстве вольной Украины.   

Ситуация, порожденная комплексом неполноценности и страстью соперничества, описана Трубецким. Он недвусмысленно предупреждал в 1927 году о появлении людей, которые, придя к власти, «постараются всячески стеснить или вовсе упразднить самую возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельно-украинской культурой: постараются запретить украинцам знание русского литературного языка, чтение русских книг, знакомство с русской культурой…

Придется еще внушить всему населению Украины острую и пламенную ненависть ко всему русскому и постоянно поддерживать эту ненависть всеми средствами школы, печати, литературы, искусства, хотя бы ценой лжи, клеветы, отказа от собственного исторического прошлого… 

Поэтому в этой культуре все, — наука, литература, искусство, философия и т. д. — не будет самоценно, а будет тенденциозно. Это откроет широкую дорогу бездарностям». 

Трубецкой показал механизм образования провинциальной подражательной культуры, порождающей мелко-тщеславную личность. 

Самое печальное, пожалуй, в том, что эти бездарности подвизались не только в культуре, но и в политике. В то время как решать сложнейшие проблемы управления мини-империей, Украиной, может только большой государственный ум, с опытом управления, включенности в крупные цивилизационные проекты. Иначе узкошовинистическая политика непременно приведет к культурному и политическому краху. 

Культурный сепаратизм, отрыв от общерусской культуры для Украины губителен, но стремление к самостоятельному бытию при этом огромно, что можно считать главной бедой и неразрешимой антиномией Украины. Трубецкой и Савицкий сходились в том, что украинский национализм свидетельствует о провинциализации духа, утрате чувства единой общерусской задачи, грандиозной по существу и размаху. Это возвращение к исходной позиции XVII века, когда решался вопрос: «Великая Россия или Великая Польша?». Его решение зависело от присоединения Украины. 

Поляки тогда не смогли переступить через свой национализм и обеспечить переход к сверхнациональному культурному синтезу. Национализм украинский есть запоздалая попытка броситься в объятия Польши, которая уже упустила свой исторический шанс на империю.

Национальная проблема, однажды возникнув на политическом горизонте в XIX веке, стала одной из причин мировых войн последующих эпох. В двадцать первом столетии национализм нежданно-негаданно переживает новый виток развития, что ставит перед нашей страной задачу предельно тщательно осмыслить этот феномен. 

Россия имеет все шансы выстроить сильное государство, способное достойно защитить собственные национальные интересы, кто бы ему ни противостоял. Если будут учтены уроки русской истории.