Дагер и его типы

Сегодня трудно представить, с какими вызовами приходилось сталкиваться первопроходцам фотографии. Пары ртути, длинные выдержки, во время которых позировавшим нельзя было шевелиться, дороговизна материалов… И постоянные попытки улучшить бесконечно далекие от совершенства (опять же — на взгляд наших современников) технологии: надо было одновременно являться и химиком, и оптиком, и, конечно, творцом. Недаром многие пионеры русской светописи вышли из стен Императорской академии художеств. Но, кабы не любопытство и самоотверженность дореволюционных фотографов, мы никогда не смогли бы вглядеться в точно отображенные лица ушедшей эпохи — Тургенева, Чайковского, Тютчева, Толстого, представителей царской семьи и многих-многих других.

В Российскую империю фотодело проникло почти сразу же после изобретения. Первые светописные изображения — фотограммы листьев — были сделаны академиком Юлием Фрицше в 1839 году. Вскоре начался настоящий бум: одно за другим стали открываться фотоателье. Появились и первые профессиональные светописцы. Сергей Левицкий был одним из самых известных мастеров той эпохи. Успешный фотограф попеременно жил в Париже и Петербурге, снимал по заказу императорского двора. Благодаря ему нам доподлинно известны облики Менделеева, Гоголя, Апухтина… Кроме того, Левицкий придумал забавный трюк: поместить в кадре два изображения одного и того же человека («Герцен против Герцена»). Сочетал естественное и электрическое освещение, дабы добиться новых эффектов. Говорил о необходимости и в то же время  опасности применения ретуши: нужно, чтобы и заказчик остался доволен, и снимок все-таки выглядел живым.

Еще одной значимой фигурой тех лет был Вильям Каррик — шотландец, изучавший архитектуру в Академии художеств. Став фотографом, сотрудничал со многими знаменитыми живописцами. По их просьбе переснимал картины — полученные карточки шли на продажу. После смерти Каррика они были выпущены отдельным изданием («Альбом русских художников»). Британец периодически выезжал в глубинку, откуда привозил снимки, интересные с этнографической точки зрения, отражавшие быт русских крестьян, а также и других народов, населявших Россию.

В числе первых владельцев «дагерротипных заведений» (по имени пионера фотографии Л.Дагера) был и Андрей Деньер. Одна из главных его находок — смягчение контура изображения. Слишком резкие, документально правдивые снимки нередко отпугивали клиентов. Для решения проблемы Деньер предложил печатать карточки с двух негативов, сделанных на пластинах разной толщины.

Постепенно русская фотография, переживавшая период становления, стала превращаться в настоящее искусство. Особенно это заметно на примере творчества Андрея Карелина, выпускника Академии художеств, открывшего в Нижнем Новгороде фотомастерскую. Его работы, сделанные в ателье или с натуры — портреты зажиточных семей, простых крестьян, — полны лирики и внутреннего света. Вместе с Шишкиным подготовил альбом «Нижний Новгород»: живописец красками расцветил фотоотпечатки с видами города.

Из мастерской Карелина вышел еще один выдающийся фотограф — Максим Дмитриев. Его коньком стала документальная фотография. Он бесстрашно фиксировал жизнь городского дна: оборванных обитателей ночлежек и работных домов, коротающих время в кулачных боях и за игрой в карты. Освещал и другие «горячие» темы, в том числе последствия голода в Нижегородской губернии. Ездил по всей стране, снимал ярмарки, старообрядческие скиты, нехитрый провинциальный быт… Дмитриева можно считать одним из родоначальников острого публицистического жанра. При этом им руководил не интерес к «чернухе», а желание наиболее точно запечатлеть жизнь вокруг, сохранив ее для вечности. Отсюда, например, амбициозный проект «Волга. От истока до Каспия» — фотопутешествие по реке и окрестностям, занявшее десять лет. А благодаря другому подвижнику, классику русской архитектурной фотографии Ивану Барщевскому, сохранился — пусть лишь на снимках — дореволюционный облик многих русских городов и весей. Иван Федорович мечтал запечатлеть лучшие памятники древнерусского зодчества. И, надо заметить, успел немало: Москва, Ростов, Ярославль, Вологда, Муром… На свои средства издавал альбомы «Русская архитектура» (47 томов). Последние дни доживал под опекой реставратора Петра Барановского скромным хранителем музея-заповедника «Коломенское».

Одним из самых популярных авторов на рубеже XIX–XX веков был Карл Булла. Уроженец Пруссии считается основоположником репортажа в русской фотожурналистике. Его имя, встречающееся на великом множестве опубликованных снимков тех лет (Булла оставил после себя более 200 000 негативов), прочно ассоциируется с хрониками петербургской жизни. 

Прежде всего с протокольными и светскими мероприятиями: Булла был официальным фотографом Министерства Императорского двора. Торжественное празднование 300-летия дома Романовых, портреты царской семьи и государственных служащих — Столыпина, фон Плеве, Милюкова... А также множество примечательных событий: автомобильные гонки, полет шара Императорского всероссийского аэроклуба, наблюдение петербуржцев за солнечным затмением, сборы средств для больных туберкулезом, солдаты в окопах во время Русско-японской войны… Да и просто приятные глазу кадры — будь то портрет изящной Анны Павловой в пушистой пачке или могучего борца Поддубного с щегольскими усиками. Мэтру было подвластно буквально все.

На закате Российской империи вспыхнула еще одна звезда. Наш уникум Прокудин-Горский, ученик Менделеева, совершил прорыв в цветной фотографии: благодаря его изобретениям дореволюционный мир сохранил для потомков «цвет и глубину». Сергей Михайлович слыл неутомимым энтузиастом. Путешествовал по Кавказу, Транссибу, снимал тихую жизнь центральной России — излучины рек, покосившиеся избушки, украшенные изразцами старые церкви...

Как настоящий гражданин, старался запечатлеть самые дальние уголки державы. К примеру, пыльный Самарканд, скупые ландшафты Карелии. Создал обширную галерею человеческих типов: здесь и девчушки-крестьянки в народных костюмах, и дагестанский лезгин, и армянки в праздничных нарядах… Журнал «Свой» подробно рассказывал о крымских снимках Прокудина-Горского в июньском номере.

Впоследствии русский гений оказался надолго забыт. Однако судьба его наследия, недавно вновь обретенного, показала: не исчезают бесследно не только рукописи, но и хрупкие стеклянные пластины. Ну а после революции в истории русской фотографии началась новая страница, отражавшая жизнь уже совсем другой страны.