А женщина — женщиной будет...

Традиция отмечать 8 Марта когда-то пришла к нам с Запада. Но со временем Международный день женской солидарности превратился в добрый и светлый Праздник весны, любви и уважения к женщине. И даже — семейных традиций.

О том, что возникновению праздника некогда поспособствовала горячая сторонница женской эмансипации Клара Цеткин, вспоминают в наши дни немногие. Однако по большому счету важно лишь то, что борьба за права представительниц прекрасной половины человечества не была вовсе уж бесполезной. Трудно предположить, как развивались бы мировые процессы, если бы не радикальные перемены, произошедшие в конце XIX — начале XX столетия в сфере взаимоотношений полов.

В России 8 Марта стали отмечать с 1913 года — по инициативе подруги Клары Цеткин Александры Коллонтай. Лозунги борьбы за равноправие полов в ту пору были в общем и целом уже неактуальны. Сама власть стремилась не только гарантировать женщинам и мужчинам равные возможности, но и упразднить-ликвидировать меж ними всякие различия.

В крупных городах социально активные гражданки (прежде всего партийные и комсомолки) играли порой не традиционные роли матерей, жен, подруг, но — непримиримых борцов с теми самыми традициями. Собирательный образ таких, как сказали бы сегодня, «гендерно-нейтральных» активисток нам хорошо знаком по литературе и кинематографу. Взгляд — уверенный, походка — решительная, рукопожатие — твердое. Представлялись коротко, сухо: «Товарищ Петрова, товарищ Иванова...» Облачались предельно скромно: куртки-унисекс, блузы, юбки из простой материи, сапоги. На голове — в «лучшем» случае косынка, в «худшем» — фуражка. Никаких тебе помад, пудры и духов. Флирт, жеманство, томный взгляд — явно не по их части: некогда амурничать, надо с классовыми врагами бороться и коммунизм строить.

Несознательных подстегивала, учила уму-разуму пропаганда: «Умственное развитие задерживается мелочными заботами, горшками, квашнями, погаными ведрами и прочей мерзостью. Отринув все это, женщины быстро подвинулись бы вперед, почувствовали бы себя совершенно свободными и счастливыми», — это фрагмент выступления Надежды Крупской в журнале «Работница» в 1925 году. 

В 1930-е «Работница» убеждала своих читательниц: «Слесарное дело не требует особенно значительного мышечного напряжения, не требует поднятия больших тяжестей... вполне доступно человеку средней физической силы, оно не заключает в себе каких-либо особенных вредностей. Женщина без всякого вреда для своего организма может заниматься слесарным делом».

Осваивали — причем не только слесарное, но и токарное, столярное и массу других, изначально мужских ремесел.

В деревнях «старый уклад» сохранялся дольше. «Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганая, врагами стреляная, живучая», — этот, вначале почти некрасовский, монолог героини Веры Марецкой плавно перетекает в осанну коммунистической партии и Советской власти. Некоторая правда в словах «члена правительства», конечно, есть, но судить по ним о ситуации с правами человека на селе не стоит. Там, что греха таить, даже обычных паспортов вплоть до брежневских времен не выдавали, а о Международном женском дне в эпоху индустриализации селянки имели крайне смутное представление.

Человеческие чувства не подвластны революционным веяниям и приказам, а природа все-таки создала мужчин и женщин не совсем одинаковыми. Ближе к войне власти и общество в СССР вспомнили о некоторых традиционных ценностях, в том числе семейных, патриархальных.

«Но сурово брови мы насупим, / Если враг захочет нас сломать, — / Как невесту, Родину мы любим, / Бережем, как ласковую мать», — душевные строки появились в 1936-м. В том же году была принята новая Конституция. Ни в коей мере не посягая на принципы равноправия, власти ставили крест на многих «завоеваниях» феминисток, реабилитировали в глазах общественности брак, нормальные супружеские отношения. А что же день 8 Марта? Его в тот период отмечали лишь те, кому это было «по штату положено»: политики, чиновники, пропагандисты, да и то, прямо скажем, не все.

Женщины все так же оставались на передних рубежах коммунистического строительства: где-то — с лопатами и метлами, где-то — с отбойными молотками, или — серпами, как на скульптуре Веры Мухиной; на тракторах, комбайнах, грузовиках; за станками, кульманами, штурвалами, прилавками; в кабинетах власти и президиумах высоких собраний. «А у Коли, например, мама — милиционер», — заметил известный детский поэт.

Советская жизнь менялась, женщина — аналогично. Она буквально расцветала после многих лет вынужденного бытового минимализма. Уже и волосы озорно вздымались, появились «буржуйские» словечки: креп-жоржет, крепдешин, вуаль. Отстукивали мерный ритм по городским мостовым каблучки изящных туфелек. Повеяло ароматом «Красной Москвы».

Восхваления женщины и ее красоты стали нормой. А в страшные годы войны приобрели особые тона и оттенки. «Жди меня, и я вернусь. / Только очень жди, / Жди, когда наводят грусть / Желтые дожди»; «Синенький, скромный платочек / Падал с опущенных плеч. / Ты говорила, что не забудешь / Ласковых  радостных встреч», — такие строки помогали пережить трудности, вселяли спасительную надежду, веру в лучшее.

И они — измученные, истомленные, голодные, продрогшие, но не сникшие, не павшие духом советские женщины и девушки — ждали. Трудились денно и нощно, засыпая ненадолго прямо у станков. Многие, выплакав слезы, уходили на фронт санитарками, телеграфистками, снайперами, летчицами. И даже танкистами.

В первые послевоенные годы день 8 Марта в списке общенациональных праздников все так же не значился, а когда объявился, выглядел скромно, почти неприметно. Газеты выходили с поздравлениями, портретами знатных тружениц и героинь, рассказами об их славной деятельности, но не более того.

По слухам, сделать 8 Марта красным днем календаря власти предержащие собирались при Хрущеве. Однако воспротивилась этому министр культуры Екатерина Фурцева, заявившая, что в Советском Союзе представительницы прекрасного пола имеют равные права с мужчинами, а потому, мол, негоже их таким образом выделять. Хрущев слушал и согласно кивал.

День 8 Марта стал выходным в 1966-м, уже при Брежневе. С тех пор по случаю торжества все реже прославляли «международную солидарность», все чаще и охотнее воспевали женскую красоту, материнскую ласку, заботу о семейном очаге. Владимир Солоухин, словно предвидя пресловутые споры на сексуально-гендерные темы, вдохновенно писал: 

А женщина — женщиной будет: 
И мать, и сестра, и жена, 
Уложит она, и разбудит, 
И даст на дорогу вина. 
Проводит и мужа и сына, 
Обнимет на самом краю...

И право же, очень здорово (ударение уместно как на первой, так и на второй гласной) — что р-революционный, сугубо политический праздник превратился в свою полную противоположность, стал, по сути, проявлением разумного консерватизма и даже своеобразным символом общественной гармонии.

Иностранцев поражало то, насколько захватывал, увлекал граждан СССР водоворот весеннего праздника.

«В коридорах министерств толкаются мужчины с охапками подарков, завернутых в яркую упаковочную бумагу, — писала британская Times в 1978 году. — На улицах пожилые женщины бойко торгуют ветками мимозы. На рынках грузины заламывают заоблачные цены за тюльпаны и нарциссы, доставленные самолетом с солнечного юга. Дети в школах трудятся над поздравительными открытками. Москва готовится к одному из четырех главных советских праздников — Международному женскому дню... Каждый мужчина с радостью покупает подарок для жены, матери или коллеги по работе. Упаковочная бумага украшена цифрой 8, а в магазинах появляется множество открыток. Спрос на цветы, шоколад и духи велик как никогда».

Постсоветская Россия эту традицию у прежнего государства благополучно переняла. Женский день — не просто выходной, а всеобщее торжество, событие национального масштаба. Наша страна, едва ли не единственная в мире, один день в году живет по законам самого демократичного из возможных матриархата, когда Женщина — богиня и царица, когда ее власть над нашими мыслями и чувствами велика и безраздельна. Да будет так и впредь.