Народный маршал

В большой плеяде командующих фронтами и армиями Великой Отечественной Иван Конев затеряться никак не мог. Добрую память о нем сохранили рядовые и сержанты, младшие и старшие офицеры. Именно его (как во времена наполеоновских войн Михаила Милорадовича) часто величали «солдатским маршалом». 

Он был лишен высокомерия, генеральского апломба, шутил так, что всем вокруг становилось весело, распекал так, что мало никому не казалось. Взял за правило прощупывать позиции перед большими операциями, спускался в окопы, многое проверял лично, вникал в детали. Из военных руководителей такого ранга никто не бывал столь часто под обстрелами. В него верили, им гордились. Недаром в киноэпопее «Освобождение» роль Конева исполнил истинно народный артист Василий Шукшин.

Настоящая военная косточка

Кажется, фронтовая биография маршала известна как азбука. Однако о некоторых эпизодах его жизни мы судим по устоявшимся мифам, слишком простым, одномерным.

В известной книге американского офицера Майкла Ли Лэннинга «Сто великих полководцев», в которой те выстроены по ранжиру, Конев опередил Жукова. Автор подчеркивает, что именно Иван Степанович стоял у истоков вооруженных сил Варшавского договора и превратился в одного из наиболее могущественных военачальников времен холодной войны, великого противостояния сверхдержав. Место в сотне именитых стратегов мировой истории Конев заслужил по праву. «Настоящая военная косточка» — так называл его Александр Фадеев.

«Родился я в деревне Лодейно на Вологодчине (ныне — в Кировской области. — «Свой») 28 декабря 1897 года в семье крестьянина-бедняка... Деревня наша была большая, лежала на большаке, ведущем из Котельнича в город Великий Устюг. По этому большаку непрерывно в оба конца, в особенности зимой, ходили длинные обозы с хлебом в глубь страны и с водкой для всех казенок в обратную сторону. Вот этот оживленный тракт в значительной степени и определял жизнь нашей деревни», — вспоминал Конев. Будущий маршал мать потерял в младенчестве и воспитывался у тетки. В свое время не избежал упреков — со стороны особо бдительных граждан — в кулацком прошлом деда Ивана, но серьезного влияния на судьбу полководца те разбирательства не оказали.

С юности пристрастился к чтению. Приходскую школу окончил с похвальным листом, к которому учитель приложил от себя книжечку Гоголя «Ревизор» с воодушевляющей надписью: «За выдающиеся успехи и примерное поведение». Так на всю жизнь и остался завзятым «книжником», к тому же человеком крепким, терпеливым, умеющим учиться, привычным к крестьянскому труду.

На фронт Первой мировой попал в 1916-м, когда в солдатских массах патриотическое отношение к войне заметно поколебалось. Большевиком стал в начале Гражданской. Служил комиссаром бронепоезда «Грозный», с которым «на Тихом океане свой закончили поход». Журналисты поговаривали, что комиссарский дух он сохранил и в свои маршальские годы.

Одним из летописцев полководца являлся Борис Полевой. В его книге немало тонких наблюдений: «А между тем лицо Конева спокойно... И вот опять из-за канала послали очередь, где-то у самых ног маршала цвиркнула пуля и, взвизгнув, отрикошетила, или, как говорят солдаты, ушла за молоком. Он только посмотрел в ее сторону и продолжал телефонный разговор с командармом Лелюшенко...»

Пережив «Тайфун»

Горечи первых двух лет Великой Отечественной вкусил сполна. В начале октября 41-го Западный фронт, которым командовал генерал-полковник Конев, попал в катастрофическую ситуацию — вместе с Резервным фронтом маршала Буденного и с Брянским фронтом генерал-полковника Еременко. Группа армий «Центр» рвалась к Москве. 7 октября немецкие танки окружили Вязьму. Операция по захвату Москвы «Тайфун» начиналась успешно для интервентов и трагически для Красной армии. В окружение попала большая часть наших войск, и на фоне огромных потерь от Верховного ждали самых суровых решений.

В штаб Западного фронта 10 октября прибыла комиссия Государственного комитета обороны во главе с Молотовым и Ворошиловым. После трудной беседы с Коневым и консультаций со Сталиным созрело решение объединить силы двух фронтов и передать командование Жукову. Иван Степанович приступил к обязанностям его заместителя.

Тут будет, пожалуй, нелишним обратиться к одной из легенд, не имеющей документального подтверждения. За несколько дней до краха Сталин, выслушав телефонный отчет Конева о тяжелом положении, обратился к генералу со странным монологом: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам». Если поверить в подлинность приведенной реплики, то в ней, безусловно, кроется главная мука тех дней — поиск причины поражений. Стало ясно: дело не в предательстве, не в головотяпстве отдельных генералов, а в стратегическом просчете. И Верховный определял его так: «Я слишком доверился кавалеристам». Он знал, что Конев — из артиллерии, а значит, имел в виду скорее всего Буденного, Ворошилова. Методы Первой мировой к тому моменту безнадежно устарели, требовалась новая стратегия и тактика. И здесь руководитель страны полагался в том числе и на неуступчивого генерала, чей фронт терпел фиаско в начале октября 41-го.

Полководческий талант Конева особенно ярко проявился в наступлении. С 20 октября 1943-го генерал армии — командующий 2-м Украинским фронтом, коему было суждено сыграть решающую роль в освободительной кампании 44-го года.

Котел для Манштейна

Корсунь-Шевченковскую операцию, когда впервые после великой битвы на Волге оказалась окружена и разгромлена крупная группировка неприятеля, называют «Сталинградом на Днепре». Там Конев переиграл фельдмаршала Манштейна. Внезапность наступления обеспечивалась тем, что проходило оно оттепельной зимой и ранней весной 1944-го, в условиях распутицы и крайнего бездорожья. Манштейн не ожидал, что в такую непогоду кто-то решится атаковать. Здорово помогли нашим войскам оперативная маскировка основного удара и демонстрация сосредоточения сил на второстепенном направлении. Все прошло почти безукоризненно. Перегруппировав силы, Конев нанес неожиданно мощный удар по врагу.

В своих мемуарах он рассказывал: «Грунтовые дороги не выдерживали никакой критики. Местами даже на волах было невозможно передвигаться... Но даже и плохих дорог, которые войска невероятно размешали своими танками, тягачами, тракторами и машинами, было слишком мало. Особые трудности войска испытывали, когда преодолевали высоты и овраги, которых было в избытке. Не только артиллерия или машины, тягачи с инженерными средствами и с боеприпасами, но даже и танки порой застревали».

Одна из героических страниц операции — кавалерийский прорыв казаков генерала Алексея Селиванова. Кольцо сомкнулось в Звенигородке, 28–29 января. Там встретились передовые танки, а затем и бойцы двух фронтов.

В результате в окружение попало около 80 тысяч немцев, а с ними — более 230 танков и штурмовых орудий. Против Красной армии действовали 14 дивизий, из них восемь танковых, одна из которых носила имя Адольфа Гитлера. Манштейн не раз пытался прорваться, но путь ему преградили 5-я танковая армия генерала Павла Ротмистрова и артиллеристы генерал-лейтенанта Николая Фомина. Немцы продолжали ожесточенное сопротивление, бои шли непрерывно.

8 февраля гитлеровцы получили ультиматум: «...Все ваши надежды на спасение напрасны... Во избежание ненужного кровопролития мы предлагаем принять следующие условия капитуляции:

1. Все окруженные немецкие войска во главе с вами и с вашими штабами немедленно прекращают боевые действия.

2. Вы передаете нам весь личный состав, оружие, все боевое снаряжение, транспортные средства и всю технику неповрежденной.

Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны — возвращение в Германию или любую другую страну по личному желанию военнопленных...

Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь...

Ваш ответ ожидается к 11 часам утра 9 февраля 1944 г. по московскому времени в письменной форме через ваших личных представителей, которым надлежит ехать легковой машиной с белым флагом по дороге, идущей от Корсунь-Шевченковский через Стеблёв и Хировка...»

Гитлеровские генералы предложение отклонили и предприняли новую попытку прорыва. На одном из участков немцам почти удалось достичь успеха. Между окруженными и войсками Манштейна, шедшими на подмогу, оставалось всего лишь 12 километров. Возникла угроза срыва операции.

12 февраля Коневу позвонил Верховный главнокомандующий, не скрывавший тревоги. «Мы на весь мир объявили, что группировка окружена, а они прорывают кольцо». Ответ Ивана Степановича вселял уверенность в победе: «Окруженный противник не уйдет. Наш фронт принял меры. Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и для того, чтобы загнать противника обратно в котел, мною в район образовавшегося прорыва врага были выдвинуты войска 5-й гвардейской танковой армии и 5-й кавалерийский корпус. Задачу они выполняют успешно». «Это вы сделали по своей инициативе?» — последовал вопрос. Конев подтвердил. Когда Верховный предложил ему взять под свое командование 27-ю армию 1-го Украинского фронта, генерал отказался и снова сумел толково объяснить собственную точку зрения.

Может быть, именно тогда Сталин окончательно поверил в Конева.

18 февраля Москва салютовала красноармейцам-победителям. Разгром корсунь-шевченковской группировки армии «Юг» означал освобождение Правобережной Украины.

Спаситель Мадонны

Маршальские погоны стали достойной наградой блистательному полководцу. В придачу он попросил прислать ему московских маковых сушек, которые любил погрызть.

В разговоре с ним Сталин предложил ввести новое звание — маршала бронетанковых войск. К этому решению подтолкнула стойкость армии Ротмистрова. Конев радовался за генерала-танкиста, примерявшего маршальские погоны, как за себя самого. Отметили награды на скорую руку: не было времени на отдых. Фронту предстояло без промедления начать следующую операцию.

Самое рискованное свое решение Иван Степанович связывал с ключевым моментом боев на Западной Украине. Немцы пытались прикрыть фланговыми ударами узкий шестикилометровый коридор, через который можно было взломать их позиции. Конев рискнул бросить в ограниченное пространство 3-ю гвардейскую танковую армию генерала Павла Рыбалко, с ним маршал досконально разобрал ситуацию на ящике с песком. Танки прорвались в глубину обороны противника, что и определило исход битвы. Наши войска заняли Львов и вышли на западный берег Вислы, на Сандомирский плацдарм.

А затем последовало освобождение Восточной Европы.

Народный Совет города Кракова на торжественном заседании 23 апреля 1955 года присвоил Коневу звание почетного жителя города. В 1987-м году поляки воздвигнут ему внушительный памятник: бронзовый маршал в широкой шинели смотрит на старинный город, разрушение которого смог предотвратить. Но недолго простоит этот монумент на краковской земле. 9 января 1991 года, на волне десоветизации, с ним варварски расправятся, а после демонтажа он окажется в Кирове. Конев ни от кого не ждал благодарности, хотя за Польшу, конечно, стыдно.

27 января 1945 года его войска освободили Освенцим. Около семи тысяч истощенных, полуживых узников получили долгожданное избавление от мучений.

Дрезден — после невиданной по масштабу и бессмысленности англо-американской бомбардировки — встречал Красную армию руинами. Сокровища Дрезденской галереи немцы загодя спрятали в каменоломнях. Приходилось разыскивать экспонаты поштучно. Многие картины оказались в плачевном состоянии, в том числе «Сикстинская мадонна» Рафаэля. Об этом не без юмора рассказал Борис Полевой: «Любуясь «Сикстинской мадонной», которая как бы шагала по облакам в голубом сиянии небес, прижимая к груди очаровательного малыша, маршал пришел к неожиданному решению:

— Знаете что, отберите десять наиболее ценных полотен, я их отправлю в Москву для немедленной реставрации. Самолетом.

Эта мысль, к его удивлению, повергла искусствоведа Наталью Соколову в совершенный ужас.

— «Сикстинскую мадонну» самолетом? Бог с вами, товарищ командующий. А если самолет упадет?
— Это отличный самолет. Мой самолет. Опытнейший экипаж. Во фронтовой зоне дадим воздушную охрану. Я сам на этом самолете летаю.

— Но вы же маршал, а она мадонна, — совершенно искренне произнесла Соколова.

Маршал рассмеялся:

— Что верно, то верно. Разница кое-какая есть».

Разговор этот стал достоянием штаба. Отныне, когда речь заходила о каком-либо невыполнимом поручении, разводя руками отвечали: «Я же маршал, а не мадонна».

Предстояли последние грандиозные операции Великой Отечественной — Берлинская и Пражская. Конев оказался в первой тройке маршалов, решивших судьбу Европы весной 1945-го.

Иван Степанович участвовал во многих ключевых событиях послевоенного времени, с которых до сих пор не снят гриф «секретно»: устранение Лаврентия Берии и будапештский кризис 1956 года, противостояние в Берлине в 1961-м. Его мемуары — «Записки командующего фронтом» — не пестрят сенсациями. Это основательная книга о войне, профессиональном пути военачальника. Недаром она стала обязательным чтением для офицеров.

Он был настоящим героем ХХ века — бывший крестьянин, надевший маршальские погоны, во всем последовательный, целеустремленный, аккуратный. Такого не сломаешь, не согнешь, закалка что надо — наша, русская, победная.