Испытаний устный летописец

В годы Великой Отечественной звуки его могучего голоса ловили в промерзших фронтовых землянках, в переулочках осажденной Москвы, на проспектах блокадного Ленинграда, в оккупированном Киеве — в десятках тысяч советских городов, поселков и деревень. Оживала и крепла надежда на то, что враг непременно будет разбит, напряженные лица людей становились еще более суровыми или, наоборот, светлели, лучились верой, оптимизмом. У многих соотечественников руки непроизвольно сжимались в кулаки...

Золотой век радио

Телевизор начал появляться в наших жилищах и все более полноправно входить в повседневный быт на излете 1950-х. Тогда казалось, что удивительный аппарат с весело мерцающим экраном быстро превзойдет своей популярностью радио. Но оно еще долго не сдавало завоеванных позиций. Как и прежде, во время репортажей с первомайских и ноябрьских парадов-демонстраций зычный баритон подробно зачитывал: «На Мавзолей поднимаются члены Политбюро ЦК КПСС...» — или патетически-торжественно живописал: «Идут, чеканя шаг, овеянные боевой славой, гвардейцы Краснознаменной Таманской дивизии...»

Радио оставалось испытанным, незаменимым трудягой-дневальным, вещавшим от подъема до отбоя, от раннего, пробуждающего гимна СССР в шесть ноль-ноль до позднего, полуночного. Звеняще заливалась по утрам «Пионерская зорька»: «Здравствуйте, ребята! Передаем репортаж...» В ином частотном диапазоне звучало объявление о начале передачи «Писатели у микрофона»: «Я получаю много писем от читателей, хочу прочесть одно, от механизатора колхоза «Заветы Ильича», который просит рассказать...»

В радиоприемнике «умещалось» великое множество известных, талантливых людей, а самым главным среди них в массовом восприятии был, несомненно, диктор Левитан. Он информировал о событиях в стране и за рубежом, декламировал литературные произведения, озвучивал газетные материалы. Коронным номером было чтение официальных правительственных сообщений.

После позывных «Родина слышит, Родина знает» наступала томительная пауза. Многие слушатели замирали от волнения, верующие старушки крестились, порой пришептывая: «Только бы не война». Потом гремел все тот же знакомый каждому голос: «Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза!»

Далее — опять после небольшой паузы — сообщалось о беспримерном подвиге наших космонавтов, очередной победе социализма-коммунизма и других чрезвычайной важности вещах. Левитан говорил так проникновенно и доверительно, что невозможно было не обратиться в слух, находясь поблизости от радиоточки. Казалось, прочитанное им не только имеет первостепенное значение, оно вот-вот перевернет всю нашу жизнь. То, что Юрий Борисович доносил до слушателей, облекалось сугубой торжественностью.

Его голос не оставлял равнодушным никого, люди завороженно внимали ему, оставив даже самые неотложные дела. Часто, добежав до приемника или уличной тарелки, вмиг замолкали и слушали стоя. Привыкли к мысли: если говорит Юрий Левитан — пропустить это нельзя ни в коем случае.

Один из ярчайших символов советской эпохи, он более полувека вел летопись великой страны.

Качаловский протеже

Родился будущий легендарный диктор во Владимире, где портняжил его отец. В местном краеведческом музее хранится объявление: «Военный и гражданский портной Борис Левитан принимает заказы на пошив форменной одежды для полицейских, пожарных, чиновников». Наверняка родитель не раз советовал сыну пойти по его стопам, но Левитана-младшего такая перспектива не прельщала. Он хотел стать актером и отправился поступать в Государственный институт кино. Приемной комиссии, однако, не приглянулся. Увидев объявление о наборе в группу дикторов радио, откликнулся, пришел, что-то прочитал и опять не впечатлил: голос у него был чересчур громкий, а говор — заметно окающий. И тем не менее его приняли — настоял один из членов комиссии, знаменитый Василий Качалов, который почувствовал, что из худенького очкарика может выйти толк.

Взяли его на радио стажером. Молодой человек выполнял мелкие поручения, с готовностью внимал наставлениям заслуженных людей. «У нас были преподаватели по художественному слову, по дикции, постановке голоса, — рассказывал позже Юрий Борисович в одном из интервью. — Среди преподавателей выделялась Нина Николаевна Литовцева — режиссер и актриса Московского Художественного театра, жена Качалова. Однажды она пригласила меня домой, познакомила с Василием Ивановичем. Раньше я его только объявлял по радио: записи не было, артисты просто приходили к нам на радио, и мы все их знали. Но побывать у Качалова дома... Я стал часто заходить к ним. Сидел в уголочке, а Качалов читал стихи или готовил прозу, учил роль или репетировал. А я слушал».

Постепенно Юрий избавился от своего оканья, заговорил по-московски. Вот только слишком медленно и старательно произносил слова. Известный артист Осип Абдулов как-то сказал ему: «Слушай, Юра! Ты пойди на диспут в Политехнический, в МГУ, послушай, как говорят ораторы, как они строят речь, как общаются с аудиторией. А актеры — какие мастера есть сейчас! Ну что ты все время: «Се-го-дня в Па-ри-же со-стоя-лось...»

Работавший на радио Ростислав Плятт был впечатлен упорством новобранца-коллеги: «Он буквально вгрызался в работу. Закончив занятия со своими педагогами, он никуда не уходил и оставался в помещении Радиокомитета с утра до вечера. И всегда был чем-то занят. То в пустой студии делал заданные ему упражнения или, примостившись где-нибудь в углу, что-то запоем читал; то забегал в дикторскую и жадно вслушивался в разговоры старших, а то вдруг бросался помогать звуковикам в переноске какой-то тяжести».

Щупловатый, субтильный молодой человек уже уверенно чеканил слова. Ему все больше хотелось поработать самостоятельно: сесть в широкое кресло, пододвинуть микрофон и, заглядывая в кипу листков, начать чтение. Он мечтал о том, что когда-нибудь его услышит вся страна.

Его стали назначать в студии на позднее дежурство, когда требовалось объявлять музыкальные номера, читать новости, фрагменты из статей завтрашней «Правды». Вечерняя работа не столь ответственна — если дебютант допустит ошибку, то ее заметит гораздо меньшее количество людей, нежели днем. А может, и вовсе не обнаружат оплошности.

«Пусть этот голос читает»

Но внимание на него обратили довольно скоро, причем самое пристальное. И не где-нибудь, а в Кремле — сам Сталин случайно включил радио и услышал голос Левитана, озвучивавший какую-то газетную публикацию. Это произошло 25 января 1934 года.

Генсек даже не поинтересовался фамилией диктора, просто позвонил на радио и попросил, чтобы на следующий день его доклад на XVII съезде ВКП (б) прочитал именно «этот голос».

Пожелание было исполнено. Конечно, Левитан безмерно волновался, но все сделал, как полагается. Автору доклада интонации чтеца понравились, Сталин выразил надежду на то, что отныне все его выступления будут ретранслироваться «этим голосом».

Случилось невиданное: безвестный молодой человек, которому не исполнилось и двадцати, стал личным диктором «отца народов». Можно себе представить состояние маститых коллег. Надо полагать, завидовали: юноша, который еще недавно бегал за чаем, резал бутерброды, вдруг ни с того ни с сего оттеснил корифеев, и теперь вся слава достанется ему... И она, огромная, всесоюзная, действительно досталась Юрию Левитану. Его удостаивали орденов, медалей, хотя жизнь награжденного, обласканного властью оставалась непростой, чреватой опасностями: следовало всегда быть начеку, не расслабляться, оперировать выверенными, точными интонациями независимо от содержания текста — будь тот об очередном разоблачении «врагов народа», новом трудовом достижении нации или решении партии большевиков.

Сталин часто слушал его выступления, но не мог уследить за всеми. Вождю вполне могли доложить, что товарищ Левитан, читая речь генерального секретаря, использовал «не те ноты» или произносил какие-то важные слова равнодушно, без воодушевления...

К счастью, все обошлось. Он продолжал выходить в эфир, сообщал не только об эпохальных событиях — полете Чкалова, героях челюскинцах и метростроевцах, но и передавал обычные новости. В его устах каждое предложение приобретало монументальную значительность, наполнялось высоким смыслом. Особенно в дни Великой Отечественной. В стихотворении Якова Хелемского «Голос» есть такие строки:

Как он сводки горькие читал!
Как читал победные приказы —
Крупно отчеканивая фразы!
Словно, нанося их на металл.

Грозный бархат голоса его,
Тембром то печальным, то счастливым
Доносивший боль и торжество,
Был знаком солдатам и комдивам.

Подключив Камчатку и Урал,
До памирской крутизны возвысясь,
Настораживал и ободрял,
Испытаний устный летописец...

«В те дни мы все почувствовали такую ответственность на своих плечах, о которой прежде и не подозревали, — вспоминал Юрий Борисович. — Не дай бог, чтобы дрогнул голос. Не дай бог, чтобы в нем прозвучали паника, растерянность, смятение. Ведь это будет замечено всеми и вызовет аналогичную реакцию, ибо голос Москвы был как голос сердца...»

Гитлер объявил его личным врагом и намеревался повесить, как только вермахт войдет в советскую столицу. По другим сведениям, немцы хотели Левитана выкрасть и привезти в Берлин, чтобы он читал победные германские сводки. Неудивительно, что его охраняли денно и нощно, при этом слухи о вражеских агентах становились все упорнее...

В сентябре 1941 года в Свердловск прибыл специальный поезд, в котором находились дикторы Всесоюзного радио Наталья Толстова и Юрий Левитан. Еще раньше на Урал приехала их коллега Ольга Высоцкая. Оттуда началось главное общенациональное радиовещание.

Сообщения, которые зачитывали на всю страну, поступали из Москвы по телефону. Сигнал из студии шел по кабелю на ретранслятор «РВ-96», установленный близ озера Шарташ. Это был самый мощный передатчик в СССР.

Информация о положении на фронте могла поступить в любое время, поэтому дикторы неотлучно находились на рабочих местах. Левитану выделили небольшую комнату с кроватью, столом и стулом.

Известен любопытный факт (или легенда). Однажды Сталин заметил в его голосе легкую хрипоту и забеспокоился — не заболел ли? Генсек оказался прав. Левитан ходил в стареньком пальто, в дырявые валенки проникал снег; и Юрий Борисович основательно простудился.

Вождь позвонил первому секретарю Свердловского обкома ВКП(б) Василию Андрианову: «Головой за диктора отвечаешь». Партийный руководитель привез к больному местного врача, подарил Левитану валенки и овчинный тулуп.

Сигнал к окончанию

Сталина однажды спросили, когда закончится война. Тот ответил с улыбкой: «Как Левитан объявит». И действительно, диктор первым принес всем радостную весть 9 Мая 1945 года. Вечером этого дня Юрия Левитана вызвали в Кремль и вручили ему текст обращения Верховного главнокомандующего. Прочесть надлежало в нужное время, то есть через полчаса с небольшим.

Он поспешил на студию, находившуюся неподалеку, надо было только пересечь Красную площадь. Но ее заполнил ликующий народ, просочиться сквозь плотную людскую массу было невозможно. Левитана охватило отчаяние.

«И тут нас осенило: в Кремле ведь тоже есть радиостанция, нужно читать оттуда! — вспоминал Юрий Борисович. — Бежим назад, объясняем ситуацию коменданту, и тот дает команду охране не останавливать двух бегущих по кремлевским коридорам людей. Вот и радиостанция. Срываем с пакета сургучные печати, раскрываем текст».

Диктор привычно подошел к микрофону, поправил очки, пригладил волосы, унял волнение и вышел в эфир со своим историческим объявлением: «8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась, Германия полностью разгромлена».

Юрий Левитан прочитал за свою жизнь бессчетное количество докладов и новостей. Он сообщил советскому народу и о смерти Сталина в марте 1953 года. В тот момент в его голосе ощущалась пронзительная боль, похоже, он по-настоящему скорбел, возможно, невольно вспомнил о том, кто вывел его «в люди».

В дальнейшем ежегодно приезжал в Прохоровку, где во время войны произошло гигантское танковое сражение. Собрался и в канун 40-летия Курской битвы, хотя тогда, летом 1983-го, чувствовал себя скверно.

Считается, что он умер своей смертью, от сердечного приступа в сельской больнице. Однако не будет большим преувеличением сказать, что Юрий Левитан погиб — от напряженной, чрезвычайно ответственной работы, болезненных воспоминаний, сильных впечатлений при встрече с фронтовиками.

Он ведь тоже воевал, хотя бил по врагу не обычным оружием, но своим неповторимым, уникально мощным голосом. За это в родном Владимире ему поставлен памятник. Статуи диктора в скульптурной композиции нет. Есть столб с фонарем и репродуктором, под ними стоят две фигуры — напряженно, с надеждой вслушиваются...

Фото на анонсе: Евгений Кассин, Владимир Савостьянов/ТАСС