Многоуважаемый Дом

На стыке физики с фантастикой человечество изобрело теорию, согласно которой минувшие исторические эпохи на самом деле не канули в Лету, а обретаются в неких параллельных пространствах. Точки перехода в них с переменным успехом штурмуют литературные, киношные и компьютерные супермены. 

Но существуют и такие порталы, для преодоления которых никаких сверхчеловеческих способностей не требуется, достаточно неподдельного интереса к прошлому. Один из них — московская усадьба Лопухиных: с парадного въезда — изящный классический особняк XIX столетия с шестиколонным портиком коринфского ордера, со двора — основательные боярские палаты века XVII, с Красным крыльцом в два яруса.

И присмирел наш род суровый

Тихий, по-московски уютный Малый Знаменский переулок для любителей отечественной истории место особенное. О подобных ему говорят, что каждый камень тут мог бы рассказать больше, чем иной фолиант.

Земли в Чертолье, за высокими стенами Белого города, где селилось добившееся монаршего расположения московское дворянство, окольничий Илларион Лопухин получил в награду от своего зятя — государя Петра Алексеевича. Не знал он тогда, что за царские милости ему и дочери его Прасковье придется не только сменой имени заплатить (после венчания монаршей четы его нарекли Федором, новоиспеченную царицу — Евдокией). Строился Лопухин с размахом: палаты белокаменные в три этажа отгрохал. Жил-поживал, добра наживал, мечтал о том, как его внук Алексей страной править будет и родичей своих благодеяниями не оставит. Судьба распорядилась иначе.

Юному Петру семейное житье быстро наскучило: водить в бой полки, корабли строить да по свету странствовать было ему куда веселее. Когда воспитанная по Домострою жена стала мешать царю жить, как хочется, он ее под конвоем в суздальский Покровский монастырь отправил. Лопухин-старший был назначен воеводой в крошечный городок Вологодской губернии — Тотьму. В Москву он уже не вернулся. Ну а когда в 1718 году раскрылся заговор, Петр Алексеевич никого из Лопухиных не помиловал: собственного сына на смерть обрек, супругу в еще более отдаленную обитель сослал, на Ладогу, брата ее Авраама, под пыткой признавшегося, что желал возвести на престол царевича Алексея, казнил. Некому жить стало в палатах у Колымажного двора. Тогда их конфисковали в пользу казны.

Но пустовало здание недолго: царь-мореход передал его в пользование обрусевшему голландцу Ивану Тамесу, приглашенному, дабы наладить производство столь необходимой флоту парусины. Созданная предприимчивым коммерсантом мануфактура была одним из крупнейших предприятий в стране, процветанию и благоденствию ее положила предел лишь внезапная кончина государя.

В 1727 году на престол взошел сын царевича Алексея — император Петр II. Он освободил свою бабушку из заточения в Шлиссельбурге (куда ее упрятала «преемница» — Екатерина I). Евдокия Федоровна обосновалась в Новодевичьем монастыре, где жила в почете и довольстве, не вмешиваясь в дела государства до самой кончины. Последними словами ее были: «Бог дал мне познать истинную цену величия и счастия земного».

А родовая усадьба была возвращена внуку Лопухина — Федору Авраамовичу. Тот, надо сказать, служил новому государю верой и правдой и дослужился до генерала. После его смерти усадьба отошла вдове. Дальше в этой истории обнаруживается белое пятно: детей у супругов вроде бы не имелось, документы о продаже вотчины не обнаружены. Следующей владелицей, о которой имеются достоверные сведения, стала матушка фаворита императрицы Екатерины II — Дарья Васильевна Потемкина.

Приют дежурных кавалеров

Не любившая старую столицу Екатерина, именно в Первопрестольной решила праздновать Кючук-Кайнарджийский мир, завершивший победоносную для русских войск Первую турецкую кампанию. Средства, которые предполагалось выделить на строительство нового дворца в Кремле, пришлось потратить на военные цели, а в обветшавших палатах прежних государей императрица жить не пожелала. «…Нету ли дома каменного или деревянного в городе, — писала она князю Голицыну, — в котором я бы уместилась, и к двору принадлежности можно было бы располагать около дома… или же… не можно ли где ни на есть построить на скорую руку деревянное строение». Князь немедленно предложил государыне свой собственный дом. Дворцовое ведомство взяло его в наем, как и расположенную по соседству усадьбу князей Долгоруковых. По приказу все три усадьбы были соединены галереями и переходами, а между ними на незастроенной территории был возведен центральный деревянный «корпус», с Тронным залом и прочими парадными помещениями, предназначавшимися для балов и приемов. Ансамбль получил название от улицы, на которой стоял (в те времена Пречистенка включала и Волхонку) и стал именоваться Пречистенским дворцом. 

Руководил работами, которые велись ударными темпами с сентября по декабрь 1774 года, заархитектор (то есть помощник архитектора) Матвей Федорович Казаков. Времени на тщательное продумывание планировки у него попросту не было, так что Екатерина, въехавшая во дворец уже в январе следующего года, не без оснований именовала сие строение «торжеством путаницы»: «Я пробыла здесь два часа, — возмущалась государыня, — и не могла добиться того, чтобы безошибочно находить дверь своего кабинета». Тем не менее она прожила там целый год, только на лето переселившись в Коломенское. 

По существовавшей тогда традиции к императорскому дворцу прилагался еще Кавалерский корпус. В качестве последнего и несла свою придворную службу бывшая вотчина родственников царя-плотника. Самые роскошные и обширные покои предназначались, как нетрудно догадаться, Григорию Потемкину. В них принимали и иностранных посланников, и победителя турок графа Румянцева. О встречах более интимного свойства мы, пожалуй, умолчим. Когда Екатерина отбыла в Петербург, деревянные сооружения дворца и межусадебные переходы разобрали. Голицыны вернулись в родные пенаты, а в изрядно перестроенных лопухинских палатах на целых двенадцать лет обосновалась Дарья Васильевна Потемкина. Таким образом, дом этот можно считать единственным уцелевшим в старой столице обиталищем светлейшего князя Таврического.

В XIX столетии усадьба столь высоких хозяев уже не имела, но именитые гости ее, по всей видимости, все-таки посещали. В начале века ею владела графиня Варвара Алексеевна Протасова и, вероятно, по каким-то причинам стала сдавать внаем. Во всяком случае, в 1830-х годах в этом доме жил участник войны 1812 года и Заграничного похода, геройски проявивший себя и в сражении при Бородино, и в битве при Лейпциге, генерал-лейтенант Бологовский. Дмитрий Николаевич имел дружеские отношения со старшими Пушкиными — Сергеем и Василием Львовичами. Не исключено, что и младший к нему в гости захаживал.

В начале 1850-х имение перешло к гофмейстеру, попечителю Московского учебного округа Алексею Николаевичу Бахметеву (не путать с полным тезкой генералом от инфантерии). С большой долей вероятности можно предполагать, что в его доме бывал Николай Васильевич Гоголь, с которым сановника познакомил писатель Иван Аксаков. Впоследствии усадьбой владела его вдова Анна Петровна, после она перешла ее племяннику — князю Александру Дмитриевичу Оболенскому, известному стеклозаводчику. С 1891 года хозяйкой стала Мария Михайловна Петрово-Соловово, фрейлина императрицы Марии Федоровны. Из литературной орбиты дом не выпал: Мария Михайловна была племянницей драматурга Александра Васильевича Сухово-Кобылина. Она владела зданием до самой революции.

Раз ступенька, два ступенька — будет лесенка

За свою долгую историю усадьба не единожды перестраивалась. Каждый «кроил» ее под свои нужды, нимало не заботясь о том, насколько новшества вписываются в созданное усилиями предшественников.

Сменивший Лопухиных Тамес умудрился без особых затрат приспособить жилой дом под производство. На первом этаже, судя по всему, располагалось управление, на втором стояли ткацкие станки (по свидетельству современников, их было до полутора сотен), а третий играл роль склада готовой продукции — один из оконных проемов расширили настолько, чтобы через него, по голландскому обычаю, можно было перемещать грузы.

Вернувшиеся в свою вотчину царевы родичи принялись благоустраивать родной дом: к южному фасаду пристроили ризалит с белокаменной лестницей, надстроили стены третьего этажа.

Когда здание было включено в ансамбль Пречистенского дворца и за его переделку принялся ретивый Матвей Казаков, он вывел на второй этаж парадную дубовую лестницу и из тесных «средневековых» комнатушек сделал роскошную анфиладу в соответствии с тогдашней архитектурной модой. Вдобавок ему пришлось соединять дом и примыкавшие к нему службы затейливыми переходами с остальными строениями спешно возводимого дворца. В результате двери и коридоры образовали настоящий лабиринт, заплутать в котором было легче легкого.

Владевшая усадьбой на рубеже XVIII и XIX веков вдова Александра Яковлевича Протасова, воспитателя цесаревича Александра, в память заслуг почившего супруга повелением императора была удостоена графского титула «во изъявление признательности Нашей к ревностным его трудам, при воспитании Нас понесенным». Новоиспеченная графиня велела украсить северный фасад особняка портиком в шесть колонн, а на фронтон поместить положенный герб. Где-то в середине XIX столетия следующие владельцы начали переделывать вышедшие из моды анфилады в изолированные помещения.

После революции перестройки в бывшей усадьбе приняли совсем уж фатальный размах. Сначала тут обустраивали залы филиала музея Маркса и Энгельса, потом лепили клетушки для коммунальных квартир, затем наводили лоск для министерских чиновников. Обосновавшийся тут в середине 60-х трест Министерства тяжелого машиностроения сохранностью здания интересовалось мало: внутри все перекроили под кабинеты, по верхам что-то покрасили и заштукатурили, а на состояние несущих конструкций махнули рукой. Между тем фундаменты потихоньку проседали, стены и перекрытия шли трещинами, и к 1989 году здание находилось буквально в аварийном состоянии.

Прежних «жильцов», конечно, обязали привести помещения в порядок, но дышавшее на ладан министерство предписаниями надзирающих за памятником инстанций манкировало: «После нас — хоть потоп». Над некогда роскошным особняком нависла угроза обрушения, но в бюджете — а это было начало 90-х — средств на ремонт и реставрацию, разумеется, не нашлось. Спасение национального достояния было долгим и трудным, работа осложнялась еще и тем, что за свою историю облик усадьбы претерпел значительные изменения. В соответствии с какой эпохой особняк восстанавливать, если каждая обладает собственной ценностью? Авторы проекта реставрации Ирина Ильенко и Ирина Любимова предложили очень смелое решение — вернуть к жизни наиболее значимые архитектурные элементы всех столетий. Так обрели былой блеск казаковская парадная лестница и Красное крыльцо Лопухиных. Встала на свое место и историческая ограда.

В итоге сегодня на первом этаже царит Петровская эпоха, на втором — Екатерининская. В интерьерах многое удалось воссоздать благодаря строительному мусору, которым были заполнены пространства межэтажных перекрытий: там обнаружились куски резных рам для зеркал, печные изразцы, обломки капителей колонн и даже фрагменты дубового паркета.

К счастью для любителей древностей, все великолепие возрожденной усадьбы доступно для обозрения. Портал для путешествия во времени открыт.