Обыкновенный геноцид

95 лет назад большевики развернули масштабную кампанию террора в казачьих областях. Надо отметить немаловажную особенность — так называемое «расказачивание» не вписывалось даже в жестокую логику Гражданской войны, в принципы «революционной целесообразности». Оно вообще выглядело иррациональным. Геноцид обрушился на те районы, где Советская власть уже победила. Значительная часть казаков приняла ее добровольно, выражая готовность воевать на стороне красных.

Впрочем, в конце 1918 – начале 1919 года многим казалось, что Гражданская война заканчивается. Бурлили революции в Германии, Венгрии, Турции, Болгарии. Немецкие интервенты уезжали. Красная Армия вступила на Украину и в Прибалтику. Побеждала на востоке, продвигалась на Урал. Белогвардейский Дон обтекала с разных сторон. К казакам, изнемогавшим на позициях, засылались агитаторы. Внушали: «Неужели вы надеетесь устоять против всей России? Мы вашего не трогаем, и вы нас не трогайте. Идите по домам». Под Рождество Христово три полка бросили фронт. Пошли домой встречать праздник. Среди застолий, веселых песен по станицам появились большевистские агенты с пачками «николаевских» денег. Водку выставляли ведрами. Только в Вёшенской на угощение станичников было пущено 15 тысяч рублей. Разгулявшись, казаки на сходах признали Советскую власть. Во фронте образовалась брешь, куда двинулись красные. Казаки встречали их хлебом-солью… 

Но вместо примирения грянул кошмар... Еще в октябре 1918-го нарком по военным и морским делам Троцкий принялся формировать военно-революционные трибуналы. Они не имели никакого отношения к судопроизводству. Это были не суды, а карательные отряды, многочисленные и отлично вооруженные. Их заблаговременно сосредоточили в казачьих областях. А казачьих лидеров, воевавших на стороне красных, убрали. На Северном Кавказе допекли командарма Сорокина, спровоцировали на мятеж и уничтожили. Популярного Миронова перевели с Дона на Западный фронт. А донские полки, перешедшие на сторону большевиков, загнали в эшелоны и повезли на Урал.

В середине января в Москве состоялось совещание начальников политотделов фронтов. Проводил его Свердлов. Очевидно, как раз на этом совещании были уточнены детали предстоящей акции. 24 января 1919 года издана циркулярная директива Оргбюро ЦК за подписью Свердлова. В ней говорится:

«Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. 

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. 

2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам…» Предписывалось также «провести... в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли». 

Отметим, что Оргбюро являлось канцелярским органом ЦК. Решать политические вопросы оно не имело права. Даже с точки зрения большевистской «законности», документ был сомнительным. Однако кампания была уже подготовлена, директива дала ей старт. Впоследствии член Донревкома Рейнгольд докладывал Ленину: «Мы бросили вызов казакам, начав массовое их физическое истребление. Это называлось расказачиванием; этим мы надеялись оздоровить Дон, сделать его если не советским, то покорным и послушным Советской власти… Бесспорно, принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере огромную их часть надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически…»

Запрещалось само слово «казак», ношение традиционной формы. За нарушение — расстрел. Станицы переименовывали в волости, хутора — в села (Цимлянская стала Свердловском, Константиновская — городом Розы Люксембург). Казаков облагали крупной контрибуцией, отбирали подчистую продовольствие, обрекая на голодную смерть. Тут же покатились расправы. В 1931 году Шолохов писал Горькому: «Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек».

Очевидцы рассказывали: «Смертные приговоры сыпались пачками. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30–40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем и криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали догола, и все это на глазах у жителей. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать». «Беззаконным реквизициям и конфискациям счет нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса…»

В Урюпинской казнили по 60–80 человек в день. В Вёшенском соборе устроили позорное «венчание» 80-летнего священника с кобылой. В Морозовской комиссар Богуславский убивал людей собственноручно. Позже нашли двести изуродованных трупов со следами истязаний — мужчин, женщин, детей. У члена Реввоенсовета армии Якира действовал «собственный» карательный отряд из 530 китайцев — уничтожил 8 тысяч человек. Но перебить всех казаков было трудно, и предусматривались иные меры. Член РВС фронта Сокольников требовал «немедленно приступить к постройке и оборудованию концентрационных лагерей». Его коллега Сырцов телеграфировал в Вёшенскую: «Приготовьте этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всего мужского населения в возрасте от 18 до 55 лет... За каждого сбежавшего расстреливать пятерых».

Геноцид на Дону получил широкую известность благодаря роману Шолохова. Но осуществлялся он во всех казачьих областях! На Тереке бойню устроили еще раньше, в октябре-ноябре 1918-го, натравили «революционных» горцев резать казаков. На Урале бесчинствовал нарком внутренних дел Петровский, ставил задачу: «С казачеством нужно покончить». Впоследствии уполномоченный из Москвы Ружейников, прибывший в Уральск специально для исправления «перегибов», выпустил из тюрем 2 тысячи казаков как невинно арестованных. А скольких не выпустил? И сколько уже лежало в земле? Геноцид обрушился и на Оренбургское, Астраханское казачество. Даже на казачьи части, сражавшиеся на стороне красных! Так, была расформирована и подверглась репрессиям кубанская бригада Кочубея.

Но и результат стал одинаковым — на Дону, Урале, Тереке, в Оренбуржье. В разных местах, независимо друг от друга, заполыхали восстания. Сначала красное командование не придало этому большого значения. Оно уже успело разоружить казаков, а похожие бунты крестьян научилось подавлять быстро и легко. Но казаки-то были воинами! Привычными к спайке, к самоорганизации. Сами формировали сотни и полки, выбирали командиров. Громили палачей внезапными налетами, добывали в боях оружие. В Москве спохватились и заговорили об «ошибках». 16 марта, в день смерти Свердлова, ЦК партии отменил директиву о геноциде. Однако на деле он все равно продолжался. Теперь — под предлогом подавления восстания.

В приказе №100 от 25 мая 1919 года Троцкий писал: «Солдаты, командиры и комиссары карательных войск!.. Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление!..» Как видим, слово «каратели» отнюдь не было ругательным! Ему придавали героический оттенок. Создавались специальные команды факельщиков, жгли хутора и станицы, население истреблялось. Кстати, сваливать все преступления на личные инициативы Троцкого, Свердлова и примыкавшей к ним группировки было бы совершенно некорректно. Документы показывают, что и Ленин был в курсе «расказачивания». Он отнюдь не возразил на приведенный выше доклад Рейнгольда, что «казаков, по крайней мере огромную их часть надо будет рано или поздно истребить». И даже после формальной отмены свердловской директивы Владимир Ильич не намеревался давать казакам реальных послаблений.

20 апреля Ленин телеграфировал Сокольникову: «Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось». 24 апреля разъяснял ему: «Если Вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно. Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить? Посылаем еще двое командных курсов». О том же Ленин писал Склянскому (заместителю Троцкого), Луначарскому — послать на Дон дополнительные войска, побольше чекистов, двинуть «массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов». Только 3 июня, когда не помогли ни карательные отряды, ни обманные амнистии, Владимир Ильич заговорил о мелких уступках. Указывал Реввоенсовету Южного фронта: «Держите твердо курс в основных вопросах и идите навстречу, делайте поблажку в привычных населению архаических пережитках» — речь шла лишь о снятии табу со слов «казак», «станица», а также о разрешении носить штаны с лампасами...

Но было уже поздно. Казаки большевикам больше не верили. Дон, Кубань, Терек, Урал, Оренбуржье выпали из-под советского влияния. Это сломало и Южный, и Восточный фронты. Вместо окончания Гражданской войны раскрутился новый ее виток. Пролились новые моря крови. А казачий геноцид, по оценкам современных исследователей, унес свыше миллиона жизней. Хотя подобные оценки остаются весьма приблизительными. Кто их считал — убитых и замученных?

Однако остается открытым вопрос о причинах чудовищного преступления. Чтобы понять их, надо коснуться глобальных планов большевиков. Какое светлое будущее они намеревались строить? Если мы обратимся к изначальным проектам «военного коммунизма», то увидим — намечалось кардинально переделать не только государство, но и людей. Перечеркивалась вся прежняя история России, ее культура. Перечеркивалась преемственность с Российской империей. Но именно казачество в такие проекты не вписывалось. Оно строго и бережно хранило традиции — исторические, воинские, культурные. Невзирая на различия в политических взглядах, казаки всегда были патриотами. Они в свое время формировали Российскую империю, и пояс казачьих войск по границам как бы скреплял ее. Ну, а ко всему прочему, они во все времена называли и осознавали себя «воинами Христовыми». Призванными не по мобилизациям, а самим Господом. Казак — воин всегда. Его служба — от рождения до смерти. Служба Отечеству. Даже те казаки, кто принимал сторону красных, изобретали для себя особый «казачий большевизм». Сберегали привычный уклад жизни, не отрекались от веры в Бога. В общем, для социальных экспериментов оказывались совершенно неподходящим материалом. А в процессе превращения России в «растопку» неизбежно стали бы камнем преткновения. Следовал вывод — не лучше ли их совсем уничтожить?..