Адмирал разбивает лед

Перечень исторических заслуг Степана Макарова впечатляет: создатель теории живучести кораблей, пионер наступательной минно-торпедной войны, основоположник учения о проливах Мирового океана, строитель первого в мире арктического ледокола, новатор в вопросах тактики береговой артиллерии, герой Русско-японской войны...

К перечисленному, пожалуй, следует добавить еще одну важную деталь — разработка флажковой, семафорной азбуки. Ей в наших мореходных училищах перестали обучать лишь несколько лет назад.

Штабным интригам столиц он неизменно предпочитал капитанский мостик. И — ванты, по которым, будучи уже солидной комплекции и высокого звания, взбирался быстрее иных матросов. Будущий вице-адмирал князь Александр Ливен, служивший под началом Макарова в Русско-японскую, дал ему самое верное определение: «Неугомонный русский гений».

Потомственный офицер, он сроднился с морем в раннем детстве. Мореходное училище в Николаевске-на-Амуре (там служил его отец), непременные ступеньки начала карьерной лестницы от унтер-офицера до мичмана, дальние походы, вахты — все это предшествует раннему старту интенсивной научной деятельности. Уже восемнадцати лет от роду Макаров пишет первую серьезную работу «Инструмент Адкинса для определения девиации на море», и ее с ходу печатают в авторитетнейшем профильном журнале «Морской сборник».

Первое офицерское место службы на броненосной лодке «Русалка» становится для него поистине счастливым испытанием. В узких балтийских шхерах корабль налетает носом на камень и получает пробоину. Приходится ее заделывать, посадив судно на мель и спустив под днище водолазов. Наблюдая за хлопотной ликвидацией аварии (все могло обернуться гораздо хуже), молодой штурман зрит в корень проблемы и находит удивительно простое решение, отчего-то не приходившее в головы судостроителям прежде. Излагает его в новой статье, напечатанной «Морским сборником»: надо разделить непроницаемыми перегородками корабельный трюм, что сохранит плавучесть даже в случае затопления отдельных отсеков, а кроме того, облегчит откачку воды.

Идея принимается специалистами на ура и привлекает всеобщее внимание к неизвестному доселе молодому мичману. Позже Макаров разработает специальный пластырь из парусины, с помощью которого можно оперативно заделать пробоину в корпусе корабля снаружи. Принцип такого ремонта сохраняется и поныне. А тогда эти изобретения означали рождение новой научной дисциплины — теории непотопляемости. Развивая ее, офицер-новатор пошел еще дальше — предложил спрямлять крен и дифферент, заполняя отсеки водой, которую в случае надобности можно перекачивать с борта на борт либо с носа на корму и обратно. Однако эту революционную идею Морской технический комитет посчитал ересью: «Закачивать воду в корабль?! Да этот Макаров, кажется, рехнулся!» Только после его смерти предложенная им технология вошла в практику всех военных и гражданских флотов мира, сохранив тем самым жизни тысяч моряков.

Кстати, разработанные им, легшие в основу теории живучести правила обязательны для всех, кто связан с морем, и в наши дни. К примеру, недавняя катастрофа, произошедшая с самым большим плавучим доком в России, была прямым следствием их несоблюдения: цистерны вовремя не заполнили водой, док накренился и затонул.

Если свои корабли следует спасать, то вражеские надлежит топить — такова, к сожалению или к счастью, диалектика военно-морского дела. В этой сфере Макаров также преуспел. Во время русско-турецкой кампании 1877–1878 годов с состоянием Черноморского флота у России дела обстояли неважно. Получив под командование свой первый корабль, а точнее, гражданский пароход «Великий князь Константин» и добившись специального разрешения Морского министерства, лейтенант Макаров переоборудовал судно в мобильную базу минных катеров. Новшество оказалось пренеприятнейшим сюрпризом для турок. Обнаружив противника и подойдя к нему под покровом темноты на безопасное расстояние, команда спускала на воду снабженные шестовыми или буксирными минами катерки. После атаки те возвращались на базу, поднимались на борт, а большое судно быстро снималось с якоря. За первым блином, который, как водится, вышел комом (не сработала мина), последовали эффектное потопление сторожевика «Иджалие» в устье Дуная, взрыв броненосца «Ассари Шевкет» на сухумском рейде, а также уничтожение большого количества мелких боевых единиц. Минная война напугала турок, отогнала их корабли от русских берегов. А в ночь на 16 декабря 1877 года наши катера впервые атаковали противника с помощью самоходных мин, являвшихся прямыми предшественницами торпед. Этот опыт Степан Макаров обобщил в поистине бесценном труде «Правила проведения ночных атак минных катеров», заложив основы будущей минно-торпедной войны.

Назначенный после той кампании командиром парохода «Тамань» прославленный офицер собственного изобретения приборами исследовал Босфор, впервые обнаружил обратное подводное течение из Средиземного моря в Черное. Его работа на эту тему была удостоена премии Академии наук. Открытие являлось значимым не только с научной, но и с военной точки зрения, ибо доказывало возможность использования мин (а позже и подводных лодок) в стратегически важном для нас проливе.

Звезда Макарова вела его от решения военно-морских задач к науке и обратно. В 1886-м 37-летний моряк-ученый уже в чине капитана 1-го ранга получил под командование корвет «Витязь», оснащенный паровой установкой и парусами, и отправился в кругосветное путешествие — как обычно, многоцелевого назначения, — занявшее около трех лет. Выйдя из Кронштадта, прошел через Атлантику, обогнул Южную Америку, прибыл в Иокогаму, потом — во Владивосток, а оттуда — через Индийский океан и Суэц, вокруг Европы — в порт приписки. Генеральной целью плавания был сбор сведений о возможностях потенциального противника, Великобритании, а также других морских держав. Разведывательный поход сопровождался серьезной научной работой: весь экипаж, включая матросов, участвовал в гидрологических и прочих исследованиях. Температура и удельный вес морской воды измерялись каждые четыре часа.

Попутно Степан Осипович сконструировал один из первых надежных батометров (прибор для взятия проб воды), первым зафиксировал три фактора, влияющих на изменения уровня моря: плотность воды, приливы и господствующие ветра. Указал на отклонение морских течений вращением Земли. Были сделаны также и некоторые географические открытия. На корабле действовала фотолаборатория. Ставший итогом капитальный научный труд «Витязь» и Тихий океан» был издан на русском и французском языках, удостоен полной Макарьевской премии Академии наук и золотой медали Географического общества.

В период кругосветки случилось немало приключений, вроде участия в праздновании дня рождения короля Португалии или оказания помощи терпевшим бедствие в Красном море британским пароходам. Посетив церковь в Хакодате, Макаров обратился с письмом в Синод — предложил шире распространять проповедь православия в Японии. Дома его ждали громкое чествование и тихое, страшное горе: за время плавания скончалась любимая дочь Ольга.

Через год Степана Осиповича производят в контр-адмиралы, назначают младшим флагманом Балтийского флота, главным инспектором морской артиллерии. Включив природную смекалку, он предлагает снабжать бронебойные снаряды наконечниками из мягкой стали. Сплющиваясь при ударе, те создают микротрещины в твердой рубашке брони, и благодаря этому основная часть снаряда преодолевает внутренние, менее прочные слои. «Макаровские колпачки», принятые на вооружение после его гибели, станут со временем мировым бронебойным стандартом.

Одной только ледокольной эпопеей он занес бы свое имя в скрижали истории. Раньше многих (вместе с другим русским гением, Менделеевым) Макаров осознает исключительную важность освоения Севморпути. В петербургском опытовом бассейне разрабатывает конструкцию ледокольных судов, активно участвует на верфях Ньюкасла в строительстве первого арктического ледокола «Ермак». В марте 1899-го невиданное судно под командованием вице-адмирала Степана Макарова успешно взламывает лед Финского залива, вызволяя из плена 11 пароходов. За этим следуют уже привычные чествования, а также телеграмма с поздравлением от Дмитрия Менделеева.

Великий химик желает лично участвовать в арктическом походе, но два гения не находят общего языка в вопросах маршрута и состава команды. Первые выходы «Ермака» завершаются крупной неудачей (днище пробито льдом), далее — мучительные доработки конструкции. После долгих колебаний правительство в 1901-м разрешает еще одну попытку: обойти на ледоколе острова Земли Франца-Иосифа. И вновь оглушительный провал: после освобождения от ледового плена корабль вынужден возвратиться в Кронштадт. Морское министерство останавливает ледокольную практику в Арктике, ограничившись Финским заливом. Однако у самого «Ермака» впереди еще многие героические, в том числе боевые, вехи — вплоть до списания в 1963-м.

На горизонте маячила война с Японией. «Меня не пошлют туда, пока не случится там несчастья», — писал Степан Макаров своему другу, барону Фердинанду Врангелю еще в 1903-м. А через год предупредил власти о скором нападении японского флота на Порт-Артур, предложил не держать корабли на внешнем рейде. От его письма отмахнулись, а вскоре случилось то самое несчастье, в точности по предсказанному. Срочно назначенный командующим Тихоокеанской эскадрой, Степан Осипович в марте 1904-го прибыл в Порт-Артур и тут же развил бурную деятельность, поднял как мог дух подчиненных. Проводная связь штаба с местами расположения орудий фортов, постоянные учения со стрельбами, постановкой и тралением мин, подробные письменные инструкции — удавалось далеко не все, несмотря на бешеную энергию командующего. Дважды русский флот предотвратил попытки адмирала Того заблокировать Порт-Артур. Но у японца имелся свой хитрый план, и он, увы, сработал. Накануне рокового происшествия Степан Осипович отправил сыну Вадиму единственное письмо из Порт-Артура, словно предчувствуя близкую трагедию...

Каковы ее причины: физическая усталость, привычка брать на себя несвойственные чину и званию функции, боевая неопытность в качестве флотоводца, неоправданный риск или, наконец, предательская утечка секретной информации? Скорее всего, все вместе. Как бы то ни было, 13 апреля 1904 года вице-адмирал Макаров лично вышел на флагманском броненосце «Петропавловск» в погоню за японскими крейсерами, атаковавшими перед этим наш миноносец «Страшный». На капитанском мостике, кроме Макарова, стояли, желая лично увидеть победу, великий князь Кирилл Владимирович (кузен Николая II) и художник Василий Верещагин.

Японцы в это время хладнокровно наблюдали за тем, что произойдет в результате устроенной ими западни. По нашему секретному фарватеру, карта которого попала в руки врагу, накануне были установлены мины. На одну из них и наткнулся русский флагманский корабль. Взрыв произошел прямо под артиллерийским погребом. «Петропавловск» затонул за две минуты. В живых остались немногие. Великого русского адмирала и его друга, выдающегося художника, среди спасшихся не оказалось.

Когда Того увидел на горизонте гигантский столб дыма, он снял фуражку, и этот жест повторили другие японские офицеры. Неприятель приспустил флаги, отдавая последние почести погибшим героям и их великому командиру. Вскоре после этого поэт Исикава Такубоку, потрясенный гибелью «Петропавловска», написал пронзительное стихотворение, где были такие строки: «Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи, не наносите яростных ударов! Замрите со склоненной головой при звуках имени его: Макаров».

Японский стихотворец был, безусловно, прав — это имя с честью носят престижные русские мореходки, оно присвоено многим улицам наших городов, золотыми буквами вписано в славную летопись Отечества. Но самое важное, пожалуй, то, что дело Степана Макарова и сегодня «живее всех живых», ведь именно он объяснил всем последующим поколениям моряков и корабелов, что на самом деле представляет из себя ее величество живучесть.