Сочти число зверя

Спустя сотню лет после российских событий 1917 года очень многое в нашем национальном сознании поменялось, стерлось. Практически канул в Лету кровавый образ революционной смуты, за коей числятся сотни тысяч жертв, лежащих в безымянных могилах. Опять время от времени культивируется миф о такой революции («оранжевой», «бархатной», твиттерной и т. п.), которая якобы может изменить жизнь масс к лучшему, принести людям счастье. Формула «История никого ничему не учит» остается, похоже, актуальной до сих пор. Поэтому к отечественным мыслителям, имевшим личный опыт участия в перевороте, обращаться сегодня крайне необходимо. Особенно стоит прислушиваться к тем из них, кто встретил социальные потрясения лицом к лицу, а затем попытался осмыслить их сущность и происхождение.

Евгения Трубецкого (1863–1920) отличал редкостно трезвый, взвешенный взгляд на современные ему процессы и феномены. Он известен не только своими яркими религиозно-философскими трудами, но и активной публицистической, а также политической деятельностью. В 1905-м являлся одним из основателей Конституционно-демократической партии, из которой вскоре, разочаровавшись, вышел, сочтя ее программу форменным доктринерством. Помимо того, Трубецкого настораживала все более усиливавшаяся левизна партии. В 1906–1910 годы Евгений Николаевич был редактором-издателем «Московского еженедельника», где опубликовал большое количество материалов с откликами на самые злободневные вопросы эпохи. 

Увы, многие статьи оказались пророческими. В 1918-м шесть вошли в сборник «Два зверя» (М., 1918), а сам автор охарактеризовал их так: «Они освещают современные события как продолжение и развитие единого исторического процесса, объединяющего обе революции». Евгений Трубецкой предчувствовал национальную катастрофу задолго до 1917-го, предвидел ее, анализируя исторические закономерности. Чтобы лучше понять, на каком фундаменте зиждутся те предсказания, обратим внимание на работу «Древний философ на современные темы. Беседа с Платоном».

Частично пересказывая книги 7 и 8 платоновского «Государства», Трубецкой объясняет, как из олигархии рождается демократия, а из последней — деспотизм. Довольно иронично замечает при этом, что Платон в разговоре о русской действительности несколько тенденциозен, поскольку «знаком только с демократией «большевистского» типа». Знаменитый грек полагал, что жажда свободы приводит «власть народа» к неизбежному вырождению в тиранию: «Опьяненная сверх меры беспримесным вином свободы, демократия в конце концов обрушивается против правителей, если они недостаточно мягки и не дают широкой свободы: она наказует их как преступников и олигархов. Тех же, кто подчиняется властям, она презирает как раболепных и ничего не стоящих; публично и в частной жизни она воздает хвалу и честь равенству властителей с подвластными и подвластных с властителями». 

Трубецкой почти не комментирует, а просто цитирует Платона, однако подбор цитат не оставляет сомнений в том, с какой целью он сделан. Наш мыслитель не открывает ничего нового, лишь указывает на исторический закон, сформулированный почти две тысячи лет назад: одна крайность легко переходит в другую — чрезмерная свобода трансформируется в откровенное рабство.

Некоторые немудреные, однако очень полезные выводы Евгений Николаевич сделал в статье «Буран»: принципиально важны не только исторические законы, но и традиционные правила народной жизни; Россия имеет предрасположенность к таким специфическим болезням, которые лечить чрезвычайно трудно, но этому обязательно нужно научиться. Философ пишет: «Безумие нашей революции, как и безумие нашей реакции, обусловливается, главным образом, одной общей причиной — тем, что у нас личность еще недостаточно выделилась из бесформенной народной массы. Этим обусловливаются внезапные резкие переходы от полной неподвижности и косности к стихийному бунтарству, от наивной покорности к столь же наивному революционному утопизму. От этого зла есть только одно спасение — развитие сознательной личности». 

Образование и стремление к высшим ценностям культуры в состоянии исправить плачевную ситуацию, общность личностей с хорошо развитым сознанием способна победить опасную социальную болезнь. В этом Трубецкой отчасти солидарен с Платоном, завершающим книгу 9 «Государства» рассуждением о том, что идеальное государство (пусть на земле его нигде нет) существует на небесах, в принципе — как образец, согласно которому человек разумный может устроить самого себя и свою общественную жизнь.

После того как все мрачные предчувствия русского философа сбылись, в 1919-м он выступил с публичной лекцией «Великая революция и кризис патриотизма». По его мнению, события 1918 года в Германии показали, что революция есть мировой процесс, когда «из милитаризма рождается большевизм». Длительная вражда между представителями разных социальных слоев, бессмыслица государственной жизни приводят к тому, что народ обращает оказавшееся в руках оружие не в сторону внешнего противника, а против внутреннего врага. Разложение государства и нации как единого целого естественным образом вызывает кризис, а затем катастрофу.

Духовная целостность страны была нарушена задолго до революции. Трубецкой считал, что в экономизме (экономическом материализме), заменившем духовные ценности, уже содержится серьезная болезнь, и ее развитие привело к тому, что классовая выгода стала для людей важнее Родины. Они поддались искушению — обещаниям построить рай на земле. Коллективный эгоизм повлек за собой социальный распад. По мысли философа, большевизм — это не только коммунистические теории, но и «фактор общественного гниения». Какую же альтернативу видел Евгений Трубецкой? Он писал: «Имущие и неимущие, хозяева и рабочие, землевладельцы и земледельцы, могут составлять единую нацию, лишь поскольку они связаны между собою некоторым духовным единством, которое возвышается над противоположными экономическими интересами некоторой общей национальной святыней, во имя которой и класс, и личность должны поступаться своими выгодами». 

Среди ужасов Гражданской войны главным признаком единства нации ему виделось восстановление патриаршества, а свои надежды на будущее духовное возрождение он связывал с главой Русской церкви, направляющим православный народ.

Рассуждения Трубецкого могут показаться идеалистическими, не учитывающими всей сложности исторического и общественного развития. Однако не следует забывать: свой духовный идеал он сберег в самый тяжелый период национальной истории, невзирая на торжество в человеке животного начала, раскрывшегося во всей полноте после провала всемирной культуры, — этой теме посвящена лекция «Звериное царство и грядущее возрождение России», вышедшая отдельным изданием в Ростове-на-Дону в 1919-м. «Звериному царству» большевизма Евгений Николаевич противопоставил ценности самого высокого порядка, заметив, что возвращение к ним открыто и для каждого отдельного человека, и для народа в целом.

Трубецкой не был каким-то отвлеченным мыслителем, стоявшим над схваткой и лишь дававшим оценки современным ему процессам. Почти целый год (до сентября 1918-го) он участвовал в деятельности подполья в Москве. Когда пребывание в ней стало опасным, бежал на Украину. В Одессе вел переговоры с союзниками, различными общественными и политическими организациями, стремясь объединить течения, противостоявшие большевизму. С сожалением вынужден был признать, что для многих деятелей остался неизжитым пафос дореволюционной оппозиции: «Прежде всего демократия, потом уже Россия. Еще хорошо, если ее очередь приходит хотя бы после демократии. Чаще встречаются такие типы, которые молятся на демократию и совершенно забывают о России. Они боятся патриотизма, ко всякому патриотическому движению и чувству они подходят с вопросом: «а демократично ли оно», и при этом боязливо озираются налево».

Сам он не смог пережить все события революции и Гражданской войны. Умер в январе 1920 года от тифа в Новороссийске, при отступлении Добровольческой армии. Но перед этим успел описать собственные скитания — с сентября 1918-го по июнь 1919-го — по различным городам бывшей Российской империи (Брянск, Гомель, Киев, Одесса и т.д.). В книге «Из путевых заметок беженца» дал картины того, что видел своими глазами: общественное разложение России, вызванное ее демократизацией после Февральской революции, развитие большевизма как тяжелого недуга. 

Как признавал Трубецкой, от жизни на Украине у него осталось «впечатление тяжкого сна». Он наблюдал смену фантастических видений, поражавших своей призрачностью: «Не призрачным, реальным был тот хаос, который грозит похитить всякую государственность в мире». Однако на фоне этой вакханалии радовали отдельные встречи, которые убеждали его, что надежды на достойное будущее Родины еще не потеряны. Например, получив случайный ночлег в старообрядческом доме,  увидел «уголок старой России, сохранивший Божий мир». 

Трубецкой с его верой в возрождение Отечества был, в сущности, одинок, окружен в основном политиками, страдавшими упадком духа и объятыми страхом. Полагавшими, что коль скоро Россия погибла, то для восстановления порядка в отдельных областях бывшей империи надо делать ставку на немцев, англичан, французов и прочих иноземцев, то есть спасать власть и имущество любой ценой, даже путем отречения от величия и единства державы. Этим общим настроением он объяснял сделку с германцами и создание во главе с гетманом Скоропадским самостийной Украины, похороненной сразу же после ухода немецких войск. 

Много горечи и разочарования встречается в его заметках, проникнутых особенно тягостными впечатлениями от пребывания в Одессе. Трубецкой критикует близорукость и бессилие постоянно заседавших русских политиков, двойственность и лицемерие бывших союзников, думавших прежде всего о собственных интересах, а не о спасении чуждой им России. Затрагивает и тему одесской интеллигенции, которую он считал гнилой, мертвенной, полностью лишенной патриотизма, пребывающей в рабстве «перед заученными казенными формулами современного демократизма». Евгений Николаевич назвал «напрасной мечтой» надежду на то, что русская революция хотя бы чему-то этих людей научила. 

Вывод философа в путевых заметках был крайне неутешителен: Россия обречена пережить большевизм как эпидемическую болезнь, ибо всякие политические рецепты излечения бессильны. Вместе с тем его вера в духовное единство страны осталась неизменной: «Не все в ней погибло. Есть в ней великие непобедимые духовные силы, есть люди, неспособные капитулировать перед злом и умирающие за правду… Чтобы спасти Россию, надо прежде всего поверить в правду Божию и в нее как поборницу этой правды».

Иллюстрация на анонсе: И. Владимиров. «Бегство буржуазии из Новороссийска». 1920