Чисто английское убийство?

17 июля 1918-го в Екатеринбурге были убиты последний русский государь Николай II, его жена Александра Федоровна, дети Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, Алексей, а также лейб-медик Евгений Боткин, повар Иван Харитонов, камердинер Алексей Трупп и горничная Анна Демидова.

Множество загадок, окутавших эту страшную драму, не разгадано и поныне, целый век спустя. Расследование обстоятельств гибели царской семьи, проведенное в 1990-е и будто бы расставившее все точки над «i», Русскую православную церковь по объективным причинам не удовлетворило. Оно было возобновлено в сентябре 2015-го и проводится до сих пор.

Мы не знаем, как скоро будет вынесен окончательный вердикт относительно принадлежности найденных под Екатеринбургом останков. Рассмотрим пока некоторые не афишируемые в СМИ обстоятельства трагедии вековой давности, а вместе с тем столь же малоизвестные ее последствия. Сегодня вновь, как и в давно минувшие эпохи, у нас стало расхожим выражение «англичанка гадит». Означает оно примерно следующее: ни одна нация так не поднаторела в «искусстве» глобальных политических провокаций, как англосаксы. За прошлые и нынешнее столетия эти «джентльмены» инспирировали по всему миру немало войн и социальных потрясений. Не обошлось без «англичанки» и в истории с последними днями жизни Николая II. И заговор по его свержению организовала именно Британия. Об этом даже французская разведка, встревоженная подрывной операцией Лондона, доносила своему политическому руководству.

6 апреля 1918-го Яков Свердлов от имени президиума ВЦИК подписал решение о переводе царской семьи в Екатеринбург. Для узников выбрали дом Ипатьева, который — совпадение?! — располагался рядом с резиденцией британского консула Томаса Престона и хорошо просматривался из его окон. Этот город был «вотчиной» Свердлова, бывшего вожака уральских боевиков, здесь верховодили его подручные Александр Белобородов, Филипп Голощекин, Петр Войков, Яков Юровский и другие. Престон же находился в Екатеринбурге с 1913 года, обеспечивал интересы британских промышленников на Урале. С большевиками у него также установились прекрасные отношения, что неудивительно: невзирая на Гражданскую войну, с англичанами и американцами тесные связи поддерживали и Свердлов, и Троцкий.

При переезде царской семьи из Тобольска от нее отдалили воспитателей-иностранцев Пьера Жильяра и Сиднея Гиббса. Те обратились к Престону, умоляя спасти государя и его близких, но получили ответ: по британским данным, положение Романовых «не является угрожающим».

По словам американского историка Ричарда Спенса, один из лучших разведчиков «Интеллидженс сервис», майор Стивен Аллей, якобы получил задание провести операцию по спасению царя, собрал в Екатеринбурге группу из шести русскоговорящих агентов, а те установили за домом Ипатьева пристальное наблюдение. Однако в мае без объяснения причин эта деятельность была прекращена.

Престон каждое утро с чердака своего дома наблюдал за прогулками экс-императора, информируя других иностранных дипломатов: «Груз еще здесь». Без контактов со своим консулом английский шпион Аллей обойтись не мог, и тем не менее впоследствии о нем совершенно не упоминал. И Престон, всячески изображавший, будто пытался спасти Романовых, отчего-то нигде не называл Аллея. Но факт остается фактом: в городе присутствовала команда британских разведчиков.

В своих отчетах и последующих интервью глава дипломатической миссии в Екатеринбурге указывал, что «почти каждый день» бывал в Уральском совете, хлопотал об «облегчении участи» царя, и ему за это даже угрожали расстрелом. Это ложь, местные руководители перед ним даже заискивали, а ходатайств о судьбе государя и его семьи от англичан не зафиксировано ни одного. Зато они поступали от Германии. В Берлине в это время родился план: поддержать русских монархистов, избавиться от большевиков; если немцы даже проиграют в мировой войне, то Россия превратится в их друга, как минимум — в основного экономического партнера.

24 июня советский полпред в Германии Адольф Иоффе доложил Ленину: министр иностранных дел Рихард Кюльман выступил с предупреждением о том, что гибель государя «страшно повредит» большевикам. Иоффе настаивал: если «что-то произойдет» — необходимо показать «нашу непричастность». Германский посол в Москве Вильгельм Мирбах требовал очной ставки с бывшим русским императором, но вскоре был убит в ходе провокации «левоэсеровского мятежа» (об этом «Свой» рассказывал в сентябрьском номере за 2017 год). По данным профессора Спенса, теракт был организован капитаном британской SIS и советником Троцкого Джорджем Хиллом.

Тогдашние донесения Престона в Лондон сегодня рассекречены. Он взывал к властям: надо «захватить Романовых», иначе они попадут в руки Германии и «станут козырной картой для будущей германофильской монархической ориентации». Что подразумевалось под словом «захватить», если члены царской семьи уже находились под стражей? Подготовка к цареубийству началась одновременно с ликвидацией Мирбаха. На тот же съезд Советов, где разыграли «левоэсеровский мятеж», из Екатеринбурга приезжал друг Свердлова Голощекин и, очевидно, получал какие-то инструкции. Сразу после его возвращения в доме Ипатьева сменили охрану, стали экстренно запасать керосин. Престон позже обмолвился: он знал о закупках серной кислоты.

Спасти царскую семью было возможно. В июле уральские рабочие взбунтовались против большевиков, а чехословаки к тому времени заняли Кыштым, что в 130 км от Екатеринбурга. Однако последних союзное командование вдруг повернуло в другую сторону...

Так возник предлог для расправы над бывшим царем и его близкими. В ночь на 17 июля, якобы по инициативе Уральского совета, в подвале дома Ипатьева все они были убиты. Тела вывезли в район Ганиной Ямы и сожгли.

Когда Екатеринбург заняли белые, военный министр Сибирского правительства Алексей Гришин-Алмазов начал было расследование, но его сразу же отправили в отставку. Перебравшись на юг, он заявлял, что против него «повел интригу английский консул Престон, роль которого вообще предстает загадочной».

В 1919 году дело поручили следователю Николаю Соколову, к нему присоединился генерал Михаил Дитерихс. И тут стали всплывать доказательства того, что злодеяние носило характер не только политический, но и оккультный, имел все признаки антихристианского жертвоприношения. Тела государя и его родных оказались обезглавлены. (Цареубийца Юровский прежде увез в Москву некие грубо сколоченные ящики.) На стене подвала Ипатьевского дома виднелись каббалистические надписи.

И тут снова — куда же без них — вышли на авансцену британцы. К Соколову подключился корреспондент «Таймс» Роберт Вильтон. Как и все английские журналисты в России, он сотрудничал с разведкой и сделал все от него зависящее, чтобы следствие напало на ложный след. Чуть позже Вильтон выпустил первую книгу о цареубийстве, как бы наметив ориентиры и для дальнейшего расследования, и для его описания в мемуарах Соколова и Дитерихса. И снова натыкаемся на крайне любопытный факт — данное следствие вообще обошло стороной участие в деле консула Томаса Престона. И это при том, что он являлся одним из главных свидетелей, ежедневно наблюдал за домом Ипатьева.

К нему же, Престону, при эвакуации из Екатеринбурга почему-то попала часть вещественных доказательств.

В 1972 году в интервью газете The Spectator он говорил: «На мою долю выпало вывезти из Сибири все, что осталось от останков несчастной Императорской Семьи! Эти останки достигли Букингемского дворца. Когда меня принял Его Величество король Георг V в феврале 1921 г., мы обсуждали этот вопрос, и Его Величество сказал, что мощи были в таком состоянии, что их приходилось окуривать, прежде чем притронуться».

Консул отследил операцию по уничтожению от начала до конца. При детальном ознакомлении с фактами почти неизбежно возникает вопрос: а не он ли ее непосредственно курировал?

Картина цареубийства до сих пор покрыта мраком. Соколов заключил, что палачами были «латыши во главе с Юровским». «Латышей», то есть нерусских, говоривших с акцентом, никто в тех краях не знал, они были приезжими. И как тут не вспомнить выше приведенное обстоятельство: в городе тогда находилась команда, состоявшая из шести британских агентов...

Есть некоторые неувязки и в соколовской версии о расстреле: тесный подвал для этого малопригоден — из-за опасности рикошетов. Дитерихс привел соображения, позволяющие предположить, что убивали холодным оружием, а расстрел всего лишь имитировался: «Пулевых следов в комнате имелось от 28 до 35, причем большая часть их была от пуль, не проходивших человеческое тело»; «Тела рубились одетыми. Только таким изуверством можно объяснить находку обожженных костей и драгоценностей со следами порубки, а драгоценных камней — раздробленными». Много позже о том же говорил святой провидец, один из известнейших старцев Николай Гурьянов: «Детей истязали на глазах онемевших святых Страдальцев, особо истязуем был Царственный Отрок... Царица не проронила ни слова, Государь весь стал белый».

Разумеется, не только англичане наводили тень на плетень. Советские историографы им в этом вольно или невольно помогли. Первыми публикациями на тему убийства Николая II и его близких стали в СССР (еще в 1920-е) очерк и книга Павла Быкова «Последние дни Романовых». Подробности событий впервые были отражены в «записке Юровского». Некоторые авторитетные специалисты полагают, что автором последней являлся «красный академик», известный своими фальсификациями истории Михаил Покровский. Одним из его последователей слыл идеолог партии Михаил Суслов. По словам православной исследовательницы Анны Зубковой, жена цареубийцы Мария занимала в 1920-е высокое положение, именно она продвинула Суслова на партийную работу.

В 1960-е во многом благодаря Михаилу Андреевичу снова вспыхнул интерес к «царской теме». Подчиненные Суслова в ЦК Леонид Ильичев и Александр Яковлев (будущий «прораб перестройки») начали собирать «свидетельства» якобы участников цареубийства. На радио (ведомство Яковлева) записали рассказы бывших охранников экс-монарха Григория Никулина, Исая Родзинского, Алексея Кабанова. Всплыли «мемуары» уже умерших Петра Ермакова, Михаила Медведева-Кудрина (его сын работал у Яковлева). Некая журналистка нашла в Риге старика Яна Свикке, хваставшегося тем, что он расстреливал царя, и составившего список «латышей».

В 1990-е архивы рассекретили, «воспоминания» стали доступны. В них обнаружилась масса несоответствий, и все эти «документы» подгонялись под один источник — «записку Юровского». Свикке к дому Ипатьева не имел никакого отношения — примазывался к «чужой славе». Остальные же «участники» не входили в число особо доверенных — в глазах большевистского руководства — лиц. Скорее всего, в ночь трагедии они лишь охраняли здание снаружи. Так что из всех цареубийц до сего дня доподлинно известен лишь один — Яков Юровский.

Сомнительные «воспоминания», невзирая на прежнюю сверхсекретность, были предоставлены Марку Касвинову (радиожурналисту, подчиненному Яковлева), и у него родилась книга «Двадцать три ступени вниз». Материалы следствия и фотографии показывают — ступеней в подвал Ипатьевского дома насчитывалось 19. «Мистическое совпадение» между ними и 23 годами царствования Николая II Касвинов выдумал, а очевидная цель его опуса — утвердить в массовом сознании стереотип: расстрел был обычным, совершался по приговору местных властей, без участия Ленина, Троцкого, Свердлова, а убивали «русские рабочие». Хотя автор запутался с палачами — в разных редакциях у него перечислены разные лица.

В рамках той же кампании 4 августа 1975-го ЦК принял постановление о сносе дома Ипатьева. Брежнев находился в отпуске, председательствовал на заседании Суслов, который фактически возглавил операцию. Непосредственное руководство поручалось министру внутренних дел Николаю Щелокову. Снос дома сперва отложили, для его обследования направили специальную комиссию. Та все обмерила, составила планы помещений, подземных сооружений, а когда завершила работу, в Свердловск снова прибыл Щелоков. Николай Анисимович участвовал в заседаниях обкома, объяснял: постановление о сносе надо принять как бы по собственной инициативе, без ссылок на Москву. Для оцепления подняли курсантов пожарного училища МВД. В сентябре 1977-го дом Ипатьева был уничтожен.

Тогда же Щелоков подтолкнул режиссера Гелия Рябова на поиски «тайного захоронения» царской семьи. Впоследствии Гелий Трофимович признавал: «Без Щелокова нашей затее была бы грош цена». Однако ведь и министр внутренних дел действовал не по личному произволу, а по указаниям Суслова. Логично предположить, что и поиски в окрестностях уральского города развернулись в рамках одной и той же операции.

Зачем все это понадобилось — прежде всего рушить никому не мешавший дом Ипатьева? Возможно, здание сберегало в себе тайну, которую хотели похоронить. Материалы обследований, сделанных в 1970-е, исчезли.