Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

25.11.2015

Времена, когда мы гордились нашей архитектурой, прошли. Ажурные деревянные церкви, изящные дома эпохи модерна, лаконичные постройки конструктивистов, наконец, московские высотки... Казалось бы, строительный бум последних лет дал шанс развитию отечественного зодчества. Тем не менее, облик российских городов с безликими спальными районами и «стекляшками», соседствующими с якобы старинными особняками, год от года все больше отдает дурновкусием. Как же получилось, что у нас нет оригинальной современной архитектуры?

В России сложилась необычная ситуация: имена многих художников, скульпторов, фотографов публике известны. А вот архитекторов словно и не существует. Возникает вопрос: насколько глубокий кризис переживает отечественная архитектура и стоит ли ждать появления новых мельниковых и жолтовских?

— У нас регулярно проходят конкурсы и фестивали. Самые известные — «Золотое сечение» и «Зодчество», — рассказывает президент Союза московских архитекторов Николай Шумаков. — Однако интересные произведения можно пересчитать по пальцам.

Возьмем ситуацию, сложившуюся вокруг Парламентского центра, который должен появиться на окраине столицы. В сентябре на суд сенаторов представили три макета. Все проекты признали требующими доработки: по деликатному замечанию председателя Совета Федерации Валентины Матвиенко, надо учитывать, что здание строится на века. В итоге пришлось назначить новый конкурс.

Российские архитекторы во многом подражают иностранным, стараются быть в «тренде». 

— Мы шею свернули, разглядывая то, что происходит на Западе, — сокрушается Шумаков.

Модернистские здания — будь то небоскребы или бизнес-центры, которыми заставлены российские города, почти не отличаются от своих зарубежных собратьев. Причем копирование часто выглядит неумелым. 

— У нас не получаются оригинальные, интересные дома в стиле хай-тек, — говорит профессор МАРХИ Елена Овсянникова. — К сожалению, все они вторичны.

— Силуэты мегаполисов совершенно одинаковы — будь то Нью-Йорк или Гонконг, — отмечает известный архитектор-неоклассик Михаил Филиппов. — Их основная черта — это отсутствие пропорций и масштаба. Из-за подобных построек центры исторических городов теряют свой облик. Недаром современные здания хвалят следующим образом — надо же, его совсем не заметно.

Нельзя сказать, что общество молчаливо одобряет подобное творчество. К примеру, новая сцена Мариинского театра, возведенная на набережной Крюкова канала в Петербурге, вызвала неприятие как у профессионалов, так и у простых жителей. Здание, спроектированное канадским бюро Diamond Schmitt Architects, напоминает очередной безликий торговый центр. 

Кто виноват в том, что российская современная архитектура переживает не лучшие дни? Есть ли у нас квалифицированные кадры и как их готовят в вузах? Для образования, в том числе архитектурного, 90-е стали серьезным испытанием: целое поколение зодчих вымыло из профессии. А ведь советская архитектурная школа держалась на преемственности поколений: многие великие практики охотно делились опытом.

— Мы учились у замечательных мастеров 1920-х годов, — рассказывает Елена Овсянникова. — Нам, к примеру, преподавал Геннадий Мовчан, классик промышленной и театральной архитектуры. Впоследствии звезды исчезли — наступило безвременье.

Сегодня ситуация несколько улучшилась. В вузы возвращаются успешные архитекторы вроде Юрия Григоряна. По словам Елены Борисовны, им интересно выращивать перспективные кадры.

Впрочем, некоторые настроены не столь оптимистично. Как считает один из наиболее востребованных зодчих, эксперт Архсовета при Москомархитектуре Сергей Чобан, одинаково успешно работающий в России и в Германии, образование следует ориентировать на практику:

— Студентам нужно не только давать основы профессии, но и учить формировать идеи и защищать их. В идеале начинающий архитектор должен выходить из вуза с небольшим практическим опытом, чтобы повышать квалификацию, а не получать ее с нуля.

Зато фундаментальным вещам, по общему признанию, у нас пока еще учат.

— С огромными усилиями удается сохранить школу в Москве и Петербурге, — говорит ректор МАРХИ Дмитрий Швидковский. — Очень сложная ситуация в регионах: там архитектурно-строительные университеты сливают с политехническими. Чисто архитектурным на всю страну остался один МАРХИ.

По словам Овсянниковой, в Москве параллельно существует множество школ и курсов, но в плане образования они уступают ведущему вузу — хотя и предлагают порой новомодные программы. При этом все понимают: образование должно меняться и отвечать запросам времени.

— Готовим новые стандарты, будем вводить специальности, — рассказывает Швидковский. — К примеру, планируем создать направление, посвященное церковному зодчеству.

При этом, как утверждает ректор, большинство студентов собираются остаться в профессии, а значит, ситуация не так уж безнадежна. Как свидетельствуют действующие архитекторы, немногие уходят в другие области. Многие занимаются дизайном интерьеров, сценографией, урбанизмом, преподают. Но, к сожалению, проектируют и строят — единицы.

В целом наша школа, хотя и находящаяся не в лучшем состоянии, пока поддерживает воспроизводство кадров. В чем же тогда причина засилья неудачных построек? Нельзя однозначно утверждать, что виной всему несовершенные законы. Специалисты признают — нормативные акты в России в части охраны памятников сравнимы по строгости с европейскими. Однако на практике они не всегда соблюдаются. Достаточно вспомнить скандал с «Охта-центром», когда огромный небоскреб, несмотря на протесты Росохранкультуры, собирались возвести недалеко от Смольного. 

— К счастью, вмешалась общественность, — отмечает Елена Овсянникова. 

Проекты зданий — будь то новые театры или бизнес-центры — утверждают местные власти. Например, в Петербурге существует Комитет по градостроительству и архитектуре. А в столице при Комитете по архитектуре и градостроительству действует Архитектурный совет.

— В него входят наиболее признанные мастера, — объясняет куратор международного фестиваля «Зодчество» Андрей Асадов. — Они лично изучают самые важные проекты: дают рекомендации авторам, те вносят корректировки. Менее знаковые постройки согласует рабочая группа при главном архитекторе Москвы и выдает свидетельство об утверждении архитектурно-градостроительного решения.

По мнению специалистов, несовершенство законодательства проявляется в другом — в том, как проводятся конкурсы. Точнее, последние повсеместно оказались вытеснены тендерами. И значит, для победы важны не художественные качества проекта, а дешевизна.

— В итоге выбирают самую низкую стоимость, которая никак не отвечает нужной квалификации, — говорит Овсянникова. — И это касается даже уникальных реставрационных работ.

— Все решают деньги, а не красота здания, — подтверждает Дмитрий Швидковский. — А хорошую архитектуру невозможно судить по критерию выгоды. Ведь дело не в том, сколько денег было потрачено на собор Парижской Богоматери, Парфенон или Московский Кремль...

— Кроме того, у архитекторов отобрали право на подпись при приемке здания, — добавляет Андрей Асадов. — Это тоже плохо влияет на качество. Мы не имеем рычагов воздействия на строительство.

Тендеры — лишь верхушка экономических реалий. 

— Начиная с 1960-х годов, архитектура постепенно подминалась под нужды строительного комплекса, — объясняет Асадов. — В итоге к началу нынешнего века сложилась ситуация, когда многим стало непонятно: зачем вообще нужны зодчие, ведь работа проектировщиков в строительных компаниях стоит гораздо дешевле. Архитекторы утратили роль организаторов среды обитания и превратились в декораторов фасадов. При этом большинство современных сооружений несопоставимо по качеству и внешнему виду со зданиями середины XX века, не говоря уже про предыдущие столетия.

По мнению большинства специалистов, подобное отношение в корне неправильно.

— Архитектура, особенно столичная, не предмет рынка, — считает Михаил Филиппов. — Есть много нерыночных вещей: оборона, образование, медицина и градостроительство. 

Многие наши собеседники считают, что девелопер — лишняя персона, по сути просто спекулянт. Правда, в нынешней непростой ситуации, по мнению Асадова, есть и вина самих архитекторов — нужно уметь отстаивать мнение перед заказчиком:

— Мы наблюдаем мягкую, «обреченную» позицию. Необходимо аргументированно убеждать девелоперов использовать качественные решения и материалы. Объяснять, что это чуть более затратно на начальном этапе, но в итоге повышает ценность объекта. И, конечно, важен авторский надзор. На Западе к архитекторам относятся более почтительно, воспринимают как профессионалов. Нужно добиваться подобного и в России. Но это уже зависит от позиционирования и компетентности нас самих.

Решением многих проблем отечественной архитектуры могла бы стать активная роль государства. В первую очередь госзаказ. Пока его объемы выглядят более чем скромно на фоне частных инвестиций, однако если бы правительство взялось строить активнее и качественнее, это бы послужило хорошим примером.

— В госзаказе больше свободы выражения, — говорит Асадов. — Обычно девелоперы максимально экономят. А здесь менее жесткий контроль, и можно добиться интересных решений.

И, конечно, необходимо разработать более внятную стратегию градостроительства. По словам Швидковского, работа в этом направлении идет:

— В декабре прошлого года приняты Основы государственной культурной политики. Там прописаны «повышение эстетической ценности архитектурной среды российских городов, государственная поддержка архитектурного творчества, признание архитектуры социально значимым видом искусства». Но пока всему этому лишь предстоит воплотиться в жизнь.