Алексей ФИЛИППОВ

13.05.2022

Глядя на сохранившиеся дворцы и усадьбы русских аристократических семейств, восхищаясь их красотой и богатством, стоит помнить о том, что все это было оплачено трудами, страданиями и кровью.

Василий Борисович Шереметев скончался в мае 1682 года, 340 лет назад. Он принадлежал к знаменитому роду, был потомственным военачальником: его отец сражался с Лжедмитрием II, дед попал в плен к сторонникам Тушинского вора и те его задушили. Василий Борисович служил царям Михаилу Федоровичу и Алексею Михайловичу, в молодости, из-за красоты, был рындой, затем стольником, первым воеводой в Тобольске, в 1645 году, когда русское войско дожидалось татарского набега, командовал сторожевым полком.

Затем он довольно успешно сражался на русско-польской войне 1654—1667 годов, но в конце концов был наголову разгромлен под Чудновом. Такого поражения войска Алексея Михайловича еще не знали, под угрозой оказались все завоевания последних лет. После этого Василий Борисович больше двадцати лет провел пленником в Крыму, вернулся оттуда инвалидом и прожил совсем недолго. Судьба ему выпала трагическая. Его полководческий дар современники оценивали высоко, но он оказался неудачником.

Так стоит ли о нем вспоминать?

Конечно, стоит — история государств состоит не из одних побед, и те порой говорят о большем, чем триумфы.

Москва выкупила сильно проштрафившегося, тяжко больного, неспособного принести пользу государству воеводу за фантастическую по тем временам сумму, тридцать тысяч золотых, царь принял его с великим почетом. Этот глубоко христианский поступок многое говорит о духе того сурового времени и личных качествах Алексея Михайловича Романова.

С именем Василия Борисовича связана примечательная страница русской-польской войны, во время которой на много веков вперед решалась судьба России. Военное движение на Запад было связано с усвоением западной культуры: Москва воевала с Варшавой, но до появившейся благодаря Петру I немецкой моды при царском дворе была в чести польская мода, в том числе и военная. Появился даже отечественный аналог знаменитых «крылатых гусар». Усваивалась литовская (а на самом деле белорусская) церковная книжность, так закладывался фундамент для петровских реформ. Много позже американский политолог Збигнев Бжезинский напишет, что империей Россию делает Украина — первый и самый важный шаг на этом пути совершил «тишайший» царь. Произошло это не столько в результате целенаправленной политики его правительства, сколько в результате стечения обстоятельств. Поначалу Москва не собиралась вмешиваться в польско-казацкую распрю и даже предупреждала Варшаву, что Украина готова взорваться мятежом. Польское государство было богато, успешно, самоуверенно и беспечно, Москва же отлично помнила ужасы едва не погубившей страну Смуты, копила силы и рассчитывала каждый шаг. Позже царское правительство опасалось, что казацко-татарский союз обернется масштабным татарским набегом на южные рубежи Руси, и сосредоточило там большую армию. Но вся логика развития событий подталкивала Москву к вмешательству.

Казаки, воинское сословие, которое один из польских сановников сравнил с волосами и ногтями — когда те так отрастают, что начинают мешать, их стригут — хотели королевского, реестрового жалованья, постоянной государственной службы. А лучше бы — шляхетских гербов и привилегий. Простой народ, «гречкосеи», хотели воли. Союзные Богдану Хмельницкому татары собирались грабить всех, кого только можно, и угонять гречкосеев вместе с их женами и детьми на невольничьи рынки. Польский король склонялся к реформам, но шляха и магнаты желали сохранить все по-прежнему, и решить ситуацию могло только оружие.

К осени 1660 года стало ясно, что Речь Посполитая выстояла, справилась с «Потопом», вторжением армий шведского короля, бранденбургского курфюрста и правителя Трансильвании: на очереди были казаки и русские войска. Богдан Хмельницкий к этому времени умер, польское государство и общество сплотились, полководцы и солдаты набрались опыта. Под Чудновом армия Шереметева попала в ловушку, а союзное казацкое войско изменило. Он отчаянно отбивался, но в конце концов капитулировал.

Это поражение было следствием не только военных просчетов, оно отражало сложившуюся к тому времени политическую ситуацию. Резкая поляризация начала и середины войны — православные против католиков, казаки против польской шляхты и вместе с Москвой — сильно усложнилась, распалась на множество оттенков. Выяснилось, что казацкая старшина и царское правительство по-разному понимают суть своего союза. Гречкосеи начали сомневаться в том, что им стоит воевать с поляками, пока союзные казакам татары угоняют в рабство их семьи. Вскоре Ян Собеский, которому предстояло стать польским королем, даст крестьянам Западной Украины оружие, и они встанут на его сторону. Обозначился раскол между казацкими полками Правобережной и Левобережной Украины. Войско Шереметева сражалось храбро и умело, его погубило то, что казаки воевали вяло, а затем перешли на другую сторону.

Война шла еще долго, политические конфигурации часто менялись. Когда она завершилась, Россия стала региональной сверхдержавой, а обессиленная и разоренная Польша клонилась к закату. Но Василий Шереметев больше не принимал участия в этой войне престолов.

По условиям заключенной им капитуляции русские уходили с Украины без знамен и оружия, отдавая полякам занятые города, в том числе и Киев. Ее условия сразу же были нарушены: Шереметева поляки выдали татарам, те ворвались в русский лагерь, устроили грабеж и резню. Города польская корона, впрочем, не получила. В историю вошел ответ стоявшего под Киевом воеводы Юрия Борятинского: «Я повинуюсь указам своего царя, а не Шереметева! Много в Москве Шереметевых».

Так начались хождения по мукам Василия Шереметева: тесная камера без окон, параша, отсутствие прогулок, скудная еда. Его похищал претендент на престол, его возвращали обратно. Сын и жена Шереметева собирали деньги на выкуп, правительство вело переговоры со сменявшимися в Крыму ханами. Чудновский договор Шереметеву простили, его выкуп стал делом принципа и престижа. Надо было показать, что Москва своих не бросает.

Судьбы Шереметевых говорят, как быстро росло государство: дед Василия Шереметева был удавлен в Смуту, его отец еле спасся от тушинцев, сам он вернулся из плена калекой. А его племянник и наследник, Борис Петрович Шереметев, родившийся в апреле 1652-го, 370 лет назад, стал видным полководцем Петра I, генерал-фельдмаршалом, первым на Руси графом. Но сын Бориса Петровича, генерал-майор, после провала Прутского похода несколько лет провел заложником у турецкого султана, в темнице, почти без света, в тесноте и смраде. В Россию он вернулся помешанным и умер по дороге домой.

Глядя на сохранившиеся дворцы и усадьбы русских аристократических семейств, восхищаясь их красотой и богатством, стоит помнить о том, что все это было оплачено трудами, страданиями и кровью.

На картинке: портрет боярина-воеводы Василия Борисовича Шереметева, гравюра Ч. Лауренти. На картинке на анонсе: "Боярин XVI–XVII вв.". Рисунок из книги А. Висковатого.