Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ

24.02.2025

Материал опубликован в январском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Он появился на свет в то время, когда на российском флоте тон задавали иноземцы. Наши молодые дворяне не слишком охотно шли в мореходы. Их больше привлекали старейшие гвардейские полки, после которых способные офицеры продолжали служить в кавалерии, пехоте или артиллерии. Отец будущего флотоводца тоже служил в лейб-гвардии Семеновского полка, правда, рано вышел в отставку по здоровью.

ПУТЬ НА КАПИТАНСКИЙ МОСТИК

Начальное образование Федя Ушаков получил в школе при мужском Островском Богоявленском монастыре. Покровителей в столицах у юноши не было. Мечтая о флотской службе, он в 16 лет поступил в Морской кадетский корпус. Впервые оказавшись в большом городе, Петербурге, Федор в первый раз в жизни увидел море.

Среди преподавателей корпуса выделялись математик Николай Курганов, издавший «Универсальную арифметику» и первый учебник геометрии на русском языке, а также знаменитый моряк Михаил Гвоздев, который прежде управлял первым достигшим Аляски европейским судном. На учившегося с твердым намерением служить под Андреевским флагом юношу большое влияние оказал труд «Искусство военных флотов» Павла Госта.

О родном доме Федору пришлось на много лет забыть. От службы на придворных посудинах он отказывался, его тянуло туда, где предстояли сражения. В 1768 году адмирал Алексей Сенявин выбрал нескольких офицеров для новой Азовской (Донской) флотилии, куда отправился и Ушаков. Сначала он командовал прамом (плоскодонным боевым парусно-гребным кораблем), потом принял палубный бот «Курьер», с которым совершал долгие плавания по Черному морю. Сенявин молодому капитану доверял, видя его рвение и ум. Когда же Ушакову довелось командовать императорской яхтой, они познакомились с Григорием Потемкиным. Князю сразу стало понятно, что этот толковый морской офицер тоскует по военному флоту и вполне готов возглавить большой линейный корабль.

ВОЕВАТЬ ПО-НОВОМУ

В августе 1783 года капитан второго ранга Ушаков прибыл в Херсон, дабы лично наблюдать за строительством своего 66-пушечного парусника «Святой Павел». В ту пору свирепствовала чума, однако Федор Федорович так успешно боролся с эпидемией, что получил за это свой первый орден — Владимира IV степени.

В 1787-м началась Русско-турецкая война. Федор Ушаков в чине бригадира командовал авангардом эскадры. Те годы были омрачены непростыми взаимоотношениями с адмиралом Марко Войновичем, графом, представителем знатного далматского рода (среди его предков — короли Сербии). Он имел перед Россией немало заслуг (в честь Войновича даже были названы Графская пристань и балка в Севастополе), однако новая кампания требовала других флотоводцев...

В XVIII столетии на море господствовала линейная тактика. Перед командирами эскадр во время сражений стояла, по существу, одна задача — занять более выгодное наветренное положение по отношению к неприятелю и, пользуясь данным преимуществом, наносить ему урон артиллерийским огнем. Наголову разбить врага в таких условиях было почти невозможно. Ушаков первым на русском флоте (да и в мире) решился перейти к маневренной, непредсказуемой для противников тактике боя, и цель, которую он преследовал в первую очередь, заключалась в уничтожении вражеского флагманского корабля. В битвах против турок это было особенно важно: лишившись командования, они, как правило, впадали в панику.

Доказать свою правоту Федору Федоровичу удалось 3 июля 1788 года возле острова Фидониси (ныне — Змеиный, известный по боевым действиям СВО). В состав русской эскадры под командованием Войновича входили 2 линейных корабля, 10 фрегатов и 24 мелких судна. Ушаков командовал авангардом, в который входили «Святой Павел» и три фрегата: 50-пушечный «Берислав», 40-пушечные «Стрела» и «Кинбурн».

У Гассан-паши сил было гораздо больше: 17 линейных кораблей, 8 фрегатов, 24 малых судна. В сложившейся ситуации Войнович считал резонным не вступать в сражение, но в то же время понимал, что такую пассивность невозможно будет скрыть от Потемкина. Сербский граф увидел в Ушакове решительного командира, готового спасти репутацию Черноморского флота, а в случае неудачи — лично ответить за нее. Адмирал устно приказал офицерам эскадры повторять маневры авангарда, сам же ограничился ролью внимательного наблюдателя, свидетеля баталии. «Если подойдет к тебе капитан-паша, сожги, бачушка, проклятого... Если будет тихо, посылай ко мне часто свои мнения о том, что предвидишь... На тебя моя надежда, в храбрости нет недостатка», — писал Войнович Ушакову. И тот оправдал доверие в бою. Русским морякам удалось снести фок-мачту одного турецкого корабля и фор-стеньгу другого. У третьего открылась течь. Полученные русскими парусниками повреждения оказались незначительными. Убитых с нашей стороны не было. Продолжавшееся три часа сражение завершилась бегством неприятельской эскадры. Это была первая победа российского Черноморского флота над превосходившими его силами противника.

После боя Войнович отдал должное бригадиру: «Поздравляю тебя, бачушка, Федор Федорович. Сего числа поступил весьма храбро: дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все видно было. Что нам Бог даст вечером?.. Вам скажу после, а наш флотик заслужил чести и устоял противу этакой силы».

9 июля, когда можно уже было не опасаться нового турецкого нападения, адмирал отправил рапорт Потемкину, приписав победу себе. Правда, Ушаков был первым в списке тех, кто отличился. К сожалению, светлейший поторопился пересказать сей доклад в письме императрице. Между тем с командиром Федор Федорович уже конфликтовал.

Он рискнул послать Потемкину свое письмо, в котором изложил собственное видение событий. Адресат быстро разобрался, что к чему, и впредь боевых заданий Войновичу не поручал, назначив того руководителем Черноморского адмиралтейского правления. Командование эскадрой принял доблестный бригадир, получивший вскоре звание контр-адмирала. Вверенное ему соединение он превратил в могучую ударную силу, а за победу при Фидониси — небывалый случай! — удостоился по ходатайству Григория Александровича двух орденов.

Потемкин писал императрице: «Есть во флоте Севастопольском контр-адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник... Контр-адмирал и кавалер Ушаков отличных достоинств. Знающ, как Гоу, и храбр, как Родней. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель». Светлейший успел лично повоевать с турками (под командованием Петра Румянцева), легко отличал «паркетных» полководцев и флотоводцев от настоящих героев и понимал, что все промыслы «охотника к службе» были связаны с укреплением флота и разгромом турецких эскадр.

Доверие Потемкина он полностью оправдал в 1790 году. Турки намеревались высадить в июле десант в Крыму, но Ушаков преградил им путь в районе Керченского пролива. Надеясь на благоприятную погоду и свое превосходство в артиллерии, османы атаковали русскую эскадру, били по авангарду. Наш флотоводец снова не побоялся нарушить линию, направил несколько кораблей на помощь шедшему впереди отряду (Капудан-паша послал вице-адмиральский флагман в обход нашего авангарда). Когда русские корабли сблизились с османскими, быстро поймали ветер и начали точный обстрел. В том сражении турки потеряли многих из тех, кого готовили к десанту. Под угрозой абордажного боя неприятель спешно отступил. От сокрушительного разгрома его спасло преимущество в быстроходности. (В августе того же года Суворов разгромил еще более мощную турецкую эскадру возле мыса Тендра, неприятель тогда потерял пять с половиной тысяч моряков, русские — 25 человек ранеными и 21 — убитыми.)

Ушаков не знал поражений, хотя в то время наш Черноморский флот потенциально уступал османскому. У турок было больше военных судов, имелось преимущество в морской артиллерии. Благодаря помощи французских инженеров султанские фрегаты и линейные корабли отличались мощью и маневренностью. Что можно было противопоставить этой армаде? Только выучку и мужество моряков, а также новые тактические решения адмиралов. За нерешительность и нерасторопность враг способен был наказать, однако новая, ушаковская тактика боя раз за разом ставила в тупик турецких пашей.

Все для них закончилось у болгарских берегов, возле мыса Калиакрия, где наши разбили эскадру, являвшуюся последней надеждой султана. «О, великий, твоего флота больше нет!» — с такими словами явился к правителю известный флотоводец Сеит-Али. В Константинополе тогда ждали нападения русских с моря и не мешкая подписали выгодный для России мирный договор.

БАСТИОНЫ КОРФУ

Моряк Ушаков был последовательным (а быть может, и лучшим) учеником полководца Суворова, которого почитал. Во время Итальянской кампании они объединили усилия. Александр Васильевич с восторгом получал известия о победах Федора Федоровича при Корфу, о том, как наши бравые десантники патрулировали улицы Рима. Флотоводцу были свойственны суворовская дерзость, подкрепленная расчетливостью, и особое отношение к выучке матросов. Ушаков изучал суворовскую науку побеждать и приспосабливал ее для морских сражений.

В 1798 году Павел I вступил в коалицию с Великобританией, Австрией, Турцией и королевством обеих Сицилий. Революционные французские армии к тому времени контролировали богатую Северную Италию, Швейцарию и Голландию, демонстрировали в боях превосходство над немецкими и австрийскими войсками. Летом 1798-го французам сдалась Мальта. Тамошние рыцари обратились за помощью к русскому императору, который объявил себя защитником древнейшего духовного ордена. Теперь Павел Петрович стал его великим магистром, а значит, обязался освободить остров от безбожников.

12 августа эскадра под командованием вице-адмирала Ушакова в составе 6 линейных кораблей, 7 фрегатов и 3 авизо вышла из Севастополя (тогда его называли Ахтиаром). Русский флотоводец располагал почти двухтысячным десантным отрядом. В Стамбуле Ушак-пашу принимали с большим почетом: турки помнили, сколько уроков он преподал им на море. Теперь же непримиримые в недавнем прошлом враги являлись союзниками, и османы считали за честь, что их поведет в бой прославленный адмирал. «Учтивость, ласковость и доброжелательство во всех случаях совершенны», — писал в те дни Федор Федорович. Под его командование передали османскую эскадру Кадыр-бея: 4 линейных кораблей, 6 фрегатов, 4 корветов и 14 канонерских лодок. Все они направились к Ионическим островам, получив в пути пополнение — несколько судов под Андреевским флагом.

Этот архипелаг Ушаков освободил почти без потерь. Выучка артиллеристов и десантников позволяла успешно выполнять сложные боевые задачи. Первыми были заняты острова Цериго и Занте. Местное население встречало русских с воодушевлением. Французские гарнизоны сдавались, а грекам русский адмирал предоставлял право самим выбирать власть.

Последним и в то же время сильнейшим бастионом Парижа в Ионическом море оставался Корфу (Керкира): несколько цитаделей с сильным гарнизоном, огромным арсеналом и мощной артиллерией. Две крепости были прикрыты бастионами острова Видо. Ушаков не торопился со штурмом, три месяца собирался с силами, держа французов в осаде.

1 марта 1799 года наш адмирал решил подавить береговые батареи силами корабельной артиллерии и высадить десант на Видо. Морякам помогали греческие повстанцы. Для захвата вражеских бастионов хватило четырех часов обстрела и жаркого двухчасового боя. Враг капитулировал. Штурм крепостей Корфу не потребовался вовсе, оттуда заблаговременно прибыли парламентеры. Остров сдали со всеми считавшимися доселе неприступными укреплениями. Опытные вояки-французы видели, что в сражении против русских десантников и моряков шансов на успех не было...

На несколько лет Корфу стал базой российских военных кораблей, а вот Мальту нашим взять не удалось. Сначала такая задача возлагалась на британских союзников, однако англичанин Нельсон слишком медлил, за что удостоился укоризненных писем от Ушакова и Суворова. Потом два адмирала договорились о совместных действиях по осаде острова, но летом 1800 года коалицию покинула Австрия, и разочаровавшийся в союзниках российский император приказал эскадре возвращаться в Черное море. За две кампании в Средиземноморье Федор Федорович не потерял ни одного корабля (как и во всех прочих сражениях). В Петербург адмирал возвращался с грустью: умер Суворов...

Остановить французскую экспансию великим русским героям тогда не удалось, хотя побеждали они во всех битвах.

«ЛЕЖАТЬ У НОГ ДЯДЮШКИ»

«По многим причинам, физическим и локальным, быть нельзя в числе первенствующих морских держав, да в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Прямое могущество и сила наша должны быть в сухопутных войсках», — так говорил Александр Воронцов, коему в начале XIX столетия молодой царь вверил заботу о флоте. Аналогичного мнения придерживался и Александр I. Ушаков, которому перевалило за 60, обратился к императору с прошением об отставке: «При старости лет моих отягощен душевной и телесной болезнью и опасаюсь при слабости моего здоровья быть в тягость службе и посему всеподданнейше прошу, дабы высочайшим Вашего Императорского Величества указом повелено было за болезнью моей от службы меня уволить».

Федор Федорович стал благотворителем Санаксарского монастыря, где прежде не раз останавливался на месяц-другой. Скромная усадебка ветерана находилась неподалеку от обители, в деревне Алексеевка. Семьи у него, привыкшего к почти монашеской жизни, не было.

Родной дядя адмирала преподобный Феодор Санаксарский (в миру Иоанн Игнатьевич Ушаков) в молодые годы служил в Преображенском полку, но уже на пороге 30-летия решил стать монахом. В дальнейшем много лет являлся настоятелем здешней пустыни. Иноческое служение складывалось для него непросто. Однажды старца оклеветали и сослали на Соловки. Вернуться в монастырь ему помогло заступничество духовных чад. Когда племянник-моряк стал часто бывать в этих местах, дядя сей мир уже покинул.

В 1812 году Федор Федорович вместе с темниковским протоиереем Асинкритом Ивановым устроили при монастыре госпиталь для раненых. Адмирал пожертвовал немалые средства на содержание 1-го Тамбовского пехотного полка. Ушакова просили возглавить губернское ополчение, но он не захотел быть «свадебным адмиралом», а для военной службы ему уже недоставало сил и здоровья. За победу над Бонапартом непобедимый флотоводец истово молился.

Перед смертью высказал пожелание: «Лечь в ногах у дядюшки». Похороны прошли тихо и чинно, а завещание покойного было исполнено.

Память о нем сохранили для потомков российские моряки, передававшие из уст в уста, из поколения в поколение быль о «Суворове русского флота». Историки в XIX столетии вспоминали об Ушакове скупо, больше писали о Нельсоне, хотя именно Федора Федоровича следовало считать основоположником нового военно-морского искусства. Памятников великому флотоводцу в прошлом не возводили. Но справедливость восторжествовала. Ныне в его честь устанавливают монументы по всей России, с его именем идут в бой русские матросы и офицеры. И так будет всегда.