Алексей КОЛЕНСКИЙ

15.06.2016

14 июня в столичном кинотеатре «Москва» состоялась премьера летописи зимней сочинской Олимпиады — ​документальной фрески Сергея Мирошниченко «Кольца мира».

культура: Ваш блокбастер завораживает оптикой, монтажом, музыкально-ритмической партитурой. Перфекционизм стоил жертв?
Мирошниченко: Снимая фильм по заказу Международного олимпийского комитета, мы не имели возможности использовать постановочные эпизоды, должны были соблюдать определенные рамки. Первым делом МОК предупредил: мы, олимпийцы, живем в вечности, телевизионное изображение нам не нужно. Иными словами, предстояло сделать передающий дух Олимпиады фильм в формате, не теряющем качество при переносе на пленочный носитель. Я дал установку: не работать в режиме трансляции, уходить от общих планов, максимально детализировать изображение, снимать эмоции чемпионов в момент победы или поражения.

культура: Как это возможно, если герой пролетает финишную черту со скоростью ветра?
Мирошниченко: Прежде всего, категорически не подходила обычная оптика, потому что нам предоставили точки, находящиеся на большом расстоянии от главных событий. Нужно было искать длиннофокусную аппаратуру с высоким стандартом изображения. Решили использовать камеры с максимальным разрешением 6К — ​около шести тысяч пикселей по горизонтали (американские блокбастеры мы смотрим в три раза меньшем разрешении). На тот момент это позволяла сделать камера RED EPIC, дающая в рапиде скорость 210 кадров в секунду. Найти восемнадцать камер оказалось физически невозможно, мы достали лишь дюжину и добавили шесть Canon 500 с дополнительной приставкой AJA, на три недели отобрав всю эту технику у российских коллег.

Согласно договору с МОК было запланировано снять две серии по девяносто минут. Министерство культуры и Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям выделили на съемки стандартный для олимпийских лент бюджет, около девяноста восьми миллионов рублей. Я ориентировался на Олимпиады, проходившие в столицах, и катастрофически ошибся в расчетах. Нам пришлось везти в Сочи свой транспорт, строить монтажки, оплачивать гостиницы и точки съемки (каждая стоила от трех до семи тысяч евро). Труднее всего было договориться с Олимпийской вещательной службой, владеющей монополией на съемки всех состязаний. Это огромная корпорация, куда входят подразделения всех крупнейших телекомпаний планеты. Когда мы получили наши точки для съемок, я схватился за голову, но жаловаться в МОК бесполезно. Пытался задобрить чиновника ОBS подарками, ничего не получилось — ​распределением точек занимался очень принципиальный человек, владеющий черным поясом по карате. На санно-бобслейной трассе мы даже пытались построить башни, чтобы снять объект, но нам запретили это по соображениям безопасности. Оператор несколько раз попытался пройти с камерой вдоль трассы к точке финиша или старта и после второго предупреждения был лишен аккредитации. Особенно обидно, что в итоге за кадром остались яркие российские победы. 

культура: Дроны не использовали?
Мирошниченко: Нет, из-за террористической угрозы. Наводить фокус приходилось вручную — ​операторы держали крупный план несущегося спортсмена от трех до пяти секунд, от перенапряжения лопались глазные сосуды. Оператора, снимавшего фигуристов на объективе 1600 мм, тошнило, как космонавта после перегрузок, — ​не выдерживал вестибулярный аппарат. По пояс в снегу, на скользком льду и ветру, изо дня в день, ребята делали невозможное — ​многое придумывали на ходу, рисковали здоровьем. Без хвастовства и ложной скромности скажу: так спорт еще никто не снимал! С нами может сравниться лишь оператор Куросавы, отличившийся на токийской Олимпиаде в 1964 году, но у него было более 120 пар «глаз», а у нас восемнадцать.

Это была проверка на прочность всего отечественного документального кино, мы доказали, что можем работать, как никто. Не случайно наши операторы — ​Хасая, Герасименков, Мошкович и другие — ​перешли в игровую лигу. Мы получили бесценный опыт и сумели создать на базе студии «Остров» уникальную монтажную лабораторию, позволяющую иметь дело с огромными объемами изображения высочайшего разрешения и монтировать его в реальном времени без потери качества.

культура: Фонограмма «Колец мира» достойна отдельных слов…
Мирошниченко: Звукооператоры записывали и три месяца сводили свыше пяти тысяч кадров — ​каждое движение ноги и щелчок курка — ​с четырнадцати звуковых стемов, а всего дорожек было более 250. Пригласили хоккеиста, показали кусочек матча, и он поразился: я слышу игру, как на льду! Сквозь реплики и шумы можно различить, как трепещет платье фигуристки. Эта фонограмма была, словно космическая ракета, собрана — ​по винтику — ​в ручном режиме. Русский человек может делать сверхсложные, штучные вещи, если понимает, во имя чего трудится.

Теперь имена членов нашей команды навсегда останутся в истории мирового спортивного кино — ​так же, как партитура Ильи Демуцкого, недавно отмеченного «Золотой маской» за постановку в Большом театре. Живую музыку для фильмов Илья прежде еще не писал — ​только электронную. Он предложил более тридцати тем — ​как оригинальных, так и вдохновленных русскими, кавказскими народными песнями, маршами, вальсами. В их числе — ​замечательный романс «Среди долины ровныя» (правда, опознать его практически невозможно), «На сопках Маньчжурии» в трех аранжировках и «Ойся, ты ойся, ты меня не бойся»…

Но в основном «Кольца мира» озвучены оригинальной партитурой Демуцкого, особенно часто — ​в эпизодах жестких столкновений — ​используется «Марш рыцарей». Есть темы бед, слез, печали и победы. Аранжировку поединка сноубордистов Юрия Подладчикова и Шона Уайта мы разрабатывали, как бой Давида и Голиафа.Уходя от формата «отчет о проделанной работе», мы делали фильм о философии спорта. Я задавался вопросом: как участники событий будут вспоминать сочинские состязания? Пересмотрел все олимпийские картины, снятые с 1922 года, и понял, что из них продолжают жить лишь несколько лент. Рифеншталь, Лелуш, Саура, Итикава. Только когда режиссеру давали возможность сделать притчу, фильм оставался в истории. Токийскую Олимпиаду начинал снимать Куросава, но не сошелся с МОК. Эту картину не любят в Японии.

культура: Отчего же?
Мирошниченко: Если бы я тогда это понимал, может, и не взялся бы за «Кольца мира». Спорт очень политизирован — ​болельщики хотят видеть лишь победы своей страны и не любят вспоминать о поражениях. Но когда режиссер следует в фарватере зрителей, его картина умирает, а олимпийское движение живет. Мы взяли книги Пьера де Кубертена, чтобы узнать, почему он возродил международные соревнования. Это было на рубеже XIX и XX веков. Он видел, что в человеке есть животные инстинкты, и поколения, забывающие ужасы войны, двигаются в сторону агрессии. А всеобщие состязания позволяют осуществить выброс этой пассионарной энергии. Так же, как воин, спортсмен реализуется через преодоление страха и боли.

В разговорной части нашей картины зашифровано пять колец. Сначала мы исследуем животное начало героев — ​страх, боль, страсть. Затем задаемся вопросом, спорт — ​это война или нет? Потом: что есть поражение и мораль? И что значит победа?

культура: А в конце пути находите «частицу Бога»…
Мирошниченко: Мы не решились спрашивать напрямую, но я — ​человек верующий — ​не мог обойти эту тему и сформулировал вопрос так: в адронном коллайдере был открыт бозон Хиггса, а есть ли в вас некая «частица Бога»?

Оказалось, большинство выдающихся спортсменов знают ответ. Чем выше их моральные качества, тем они самокритичнее и сильнее. Чемпионы побеждают вовсе не за счет мышц. Фуркад или Плющенко берут упорством, данным свыше талантом. Маленький Виктор Ан, безусловно, превосходит всех конькобежцев за счет не столько скорости, сколько ума и восточной философии — ​проскальзывая в любую щель.

культура: Чей ответ Вас больше всего впечатлил?
Мирошниченко: Белорусский фристайлист Антон Кушнир сказал: главное для меня — ​всегда оставаться человеком. В спорте это непросто, люди бьются насмерть. Преодолевая круги жестокости, мы с нашими героями выходим на простую истину: чтобы побеждать, надо иметь совесть, высокие моральные качества, относиться к миру с любовью. Самое прекрасное в картине — ​наш народ на трибунах: люди искренно болели и за белорусскую биатлонистку Домрачеву, и за швейцарского сноубордиста Подладчикова. Россия стала примером подлинной толерантности и гостеприимства — ​вырезать этот факт из истории олимпийского движения невозможно.

Меня тут недавно спросили, за какую страну Вы будете болеть на Олимпиаде в Рио? Я удивился: тот, кто придумал этот вопрос, серьезно болен. Естественно, за Россию.

культура: Есть ощущение, что нам не могут простить сочинское чудо. К Олимпиаде‑2014 «подгадали» киевский майдан, сегодня пытаются не пускать спортсменов в Рио.
Мирошниченко: Политика подразумевает конкуренцию. Нужно было заранее оградить наших ребят юридически — ​лучше дать первый залп, чем потом чинить корабль под огнем. Теперь надо залатать пробоины и плыть дальше. Скольких бы спортсменов ни отстранили от Олимпиады, непременно стоит ехать в Бразилию. Пускай мы не станем первыми, но спорт — ​это то, что нужно сейчас нашим детям. Тем, кто сию минуту решает — ​попытать счастье на корте, татами, беговой дорожке или подружиться с наркотиками. Моя картина доказывает: борьба и победа могут быть чистыми. Бьёрндален и Дацюк в сорок лет остаются в лидерах без допинга, благодаря своим талантам. Маленькая девочка Юля Липницкая помогла сборной выиграть медали. Шон Уайт — ​бесспорный гений, но Подладчиков его обошел. Поражение в большом спорте — ​это не конец, а начало пути для молодых людей, призванных встать вровень с мировыми звездами спорта.  

Порой мы легкомысленно отказываемся от одержанных побед, это не дело. Мы должны любить сочинскую Олимпиаду как достойный поступок. Руководство страны постаралось от души, доказав: когда Россия концентрируется, она побеждает. Но расслабленность губительна для нашего государства.

культура: Вы — ​антрополог, мастер фильмов-портретов. Между тем в рамках Ваших программ на ММКФ первую скрипку играют журналистские разоблачения — ​достаточно вспомнить Брайана Оукса и Майкла Мура, украшающих ретроспективу «Свободная мысль». Зрители ждут от неигровиков информационных бомб?
Мирошниченко: Да. Но мы стараемся формировать сбалансированную афишу из картин — ​лауреатов крупнейших международных фестивалей. Например, в один день мы покажем фильмы-тезки «Братья». Польская лента Войцеха Старона — ​кинематографический шедевр, эстетское кино для гурманов на вечную тему «судьба человека». Норвежские «Братья» Аслауг Холм — ​история матери, профессионального оператора, снимавшей своих сыновей на протяжении шестнадцати лет, вплоть до того момента, когда мальчики отказались от этой фиксации.

«Джим: История Джеймса Фоули» Брайана Оукса — ​пронзительная американская картина о журналисте, публично казненном игиловскими палачами, основана на свидетельствах очевидцев. Есть футуристическая лента «In limbo» Антуана Вивиани — ​о том, как изменится жизнь людей при дальнейшем развитии цифровых технологий. Убедительная работа с участием виднейших ученых, разрабатывающих глобальные компьютерные системы. Мозг и тело человека могут находиться в разных местах. Жутковатая перспектива, но передовая наука не всегда бывает гуманна.

культура: Миссия документалиста — ​изменять реальность или фиксировать положение дел?
Мирошниченко: Я сторонник первого подхода, хотя это, может быть, и иллюзия. Но если художник не хочет помогать угнетенным и страдающим, он становится узко эгоистичным и начинает использовать людей в собственных целях, превращается в манипулятора, самозванного демиурга. Я пытаюсь защищать человека и его свободу. Нас, документалистов, смотрят всего пять процентов зрителей, но это те же люди, что ходят в театры, занимаются наукой, читают серьезные книги. Они и определяют, куда движется мир.