Дарья ЕФРЕМОВА

12.06.2019

Государственной премией отмечен прозаик Павел Басинский. Литературовед, автор Тотального диктанта этого года, лауреат «Золотого орла» за сценарий к фильму «История одного назначения» рассказал «Культуре» о премиальных списках как движущей силе современного литпроцесса, феномене «фанфиков» и преподавании в Литинституте.

культура: У Вас есть «Большая книга», Вы входите в жюри «Ясной Поляны» и премии Солженицына… Теперь к этому добавилась еще и Госпремия. Приятно быть признанным?
Басинский: Конечно, это очень важная и престижная награда, хотя для меня и неожиданная. Думаю, ее заслуживают многие из моих коллег-писателей, тем более что за литературу она давно не вручалась. Обычно ее получали только очень именитые писатели и «за гуманитарные заслуги».

культура: Недавно прошел книжный фестиваль на Красной площади, где наши авторы устраивали презентации, общались с читателями, рассказывали о себе и своих книгах.
Басинский: Такой яркой авторской программы нет ни на одной книжной ярмарке мира. В Англии и США писатели на фестивалях не выступают, приходят только на автограф-сессии. К одним выстраивается очередь в две сотни, к другим от силы человек пять.

культура: Недавно вручали «Нацбест», на днях прошел торжественный обед «Большой книги» с оглашением короткого списка. Заметные события, но, как всегда, премиальные институции критикуют за закрытость, клановость. Можно ли ориентироваться на выбор жюри?
Басинский: Бесспорно. Сегодня именно премии создают и структурируют литературный процесс. Если собрать длинные списки разных смотров за последние пять лет, сложится довольно полная и непредвзятая картина: там же вполне демократичное номинирование, и, в принципе, каждый может прислать свою рукопись… Финал — ​другое дело: тут уже и субъективность жюри, и вопрос личных вкусов… Но вот так, как было с Маркесом, когда накануне публикации он вынес из дома и заложил последнюю «ценность» — ​фен жены, а потом вышли «Сто лет одиночества» и он стал звездой, сейчас у нас такого почти не бывает.

Но если бы премий не было, мы бы вообще не понимали, что происходит, библиотекари не знали бы, какие книги рекомендовать…

культура: Слышала, Вы не любите говорить о литературных тенденциях. Но все же нечто новое каждый год появляется?
Басинский: Этот вопрос вечно ставит меня в тупик. Ладно бы говорить о тенденциях в кино. Там командная работа, производство, прокат, касса, продюсеры. А какие могут быть «тренды» у прозаиков? Они же одиночки, сидят по своим углам, друг друга не читают… Но если о тенденциях… Относительно недавно сразу несколько авторов обратились к 1980-м: Шамиль Идиатуллин, Алексей Варламов, Юрий Поляков… Закат империи, конец СССР…

Еще одна тенденция — ​пересечение «фикшна» и «нон-фикшна»: это биографии — ​авторские высказывания, скорее о себе, чем о своем герое. Недавно в «ЖЗЛ» вышла книга Алисы Ганиевой про Лилю Брик. Муза русского авангарда для автора — ​абсолютно романный персонаж, а талантливо написанный «Тринадцатый апостол» — ​скорее о самом авторе, Дмитрии Быкове, чем о его герое — ​Маяковском.

Наверное, это происходит потому, что не получается искать темы в современности: информационное пространство стало настолько плотным, что все сюжеты мгновенно «изнашиваются». Невозможно представить, например, чтобы в наши дни появились «Бесы»: тогда состоялся нечаевский процесс, Достоевский прочитал газеты, засел за роман, напечатал его в «Русском вестнике» частями… Сегодня же любая острая социальная или политическая новость разлетается со скоростью звука, тысячу раз цитируется и становится затасканной. Писатель, даже если и захочет говорить о современности, по определению приходит на вытоптанное поле.

культура: Как-то Вы сказали, что выделяете в отдельную тенденцию «фанфики» — ​любительские продолжения культовых бестселлеров и сериалов — ​поветрие, активно распространившееся сейчас по Сети?
Басинский: Да, это колоссальная субкультура, о чем узнал случайно: вел семинар на форуме «Таврида», в последние дни темы как-то исчерпались, в шутку спросил — ​о чем бы нам поговорить, может, о «фанфиках»?

Как загорелись глаза! Оказалось, многие не только их читают, но и сочиняют сами. В Сети гуляют миллионы сиквелов и апокрифов (из серии «на самом деле, все не так было»), придуманных кем-то на основе бестселлеров, комиксов, аниме, манги, фильмов и сериалов. Среди самых популярных — ​«Аватар», «Игра престолов», «Шерлок» с Бенедиктом Камбербэтчем. «Фанфики», от коротких, в пару страничек, до объемных романов, пишут фикрайтеры, не получая за это ни денег, ни славы, — ​их творения вывешиваются под никами. Отсутствие коммерции тут продиктовано не столько альтруизмом, сколько авторским правом. Более того, время от времени правообладатели преследуют фанатов (до судебных разбирательств дело, конечно, не доходит), но это никого не останавливает.

Качество сочинений может быть самым разным. Порой встречаются вполне приличные, не хуже издательских книжных серий. Но тут важно другое: прямая связка текста и читателя, возвращение к тем временам, когда книга была предметом общего обсуждения, средством общения людей. Одно время, казалось, что это безвозвратно ушло, — ​а сейчас возвращается. Мы уже живем в эпоху постпостмодерна.

культура: Понимаю, девушки ассоциировали себя с Наташей Ростовой, юноши — ​с Печориным. Но герои «Игры престолов» — ​какие-то сомнительные образчики, нет? Хорошо ли, когда смакуют такого рода истории?
Басинский: Увлечения «Игрой престолов» не разделяю, бросил смотреть, как только понял, что главный механизм сериала — ​немотивированная жестокость. Авторы влюбляют зрителя в персонажей, а потом их убивают. Меня это отвратило. Я не против, чтобы мной манипулировали, но не так.

«Шерлок» — ​другое дело, он основан на оригинальном произведении великого Конан Дойла. Прежде всего речь идет об игре ума, борьбе со злом. Японские аниме — ​тоже часто добрые, философичные и лиричные мультики. Почему бы их не любить?

Кстати, «фанфики» по «Войне и миру» и «Анне Карениной» тоже существуют.

культура: Вы преподаете в Литинституте. Понятно, когда поступают в ГИТИС или ВГИК, но какой нормальный человек захочет быть в наши дни писателем? И можно ли научить писать?
Басинский: Можно научить играть на скрипке. Научить писать — ​нет. Однако «набить руку», работая в семинаре с мастерами, слушая лекции, общаясь между собой, — ​задача вполне реалистичная.

Конечно, Литинститут сейчас в сложном положении — ​в силу зыбкости статуса писателя. В советское время все было понятно: писатель — ​это автор книг, журнальных публикаций… А теперь кто? Все студенты проходят через стадию разочарования: вроде бы прошел творческий конкурс, тебя признали, столько надежд, такая активность на первых курсах, а дальше крах… Николо Амати, скажем, научил Антонио Страдивари делать скрипки, и ученик знал, что его инструменты будут хорошо продаваться… Так вот, наставники Литинститута не могут дать никаких гарантий.

культура: Как утешаете?
Басинский: Советую не держаться за амбиции. Говорю, не надевайте шелковый халат, не вставляйте трубку в зубы. Да и что такое писатель: поведенческий тип? Надо работать: писать прозу, критику, сценарии. Умение владеть словом — ​сейчас большая редкость, оно нужно в разных сферах. Не исключено, что через некоторое время выпускники Литинститута будут очень востребованы, просто как люди, способные грамотно и точно изложить мысль. Даже для ток-шоу нужен сценарий, иначе получится «капустник».

культура: Есть ли у Вас преподавательские принципы, установки?
Басинский: В этом смысле я «либерал». Вообще, наставники в творческих вузах делятся на два типа: «либералы» и «диктаторы». Вторые — ​этакие средневековые мастера, внушают: «Делай как я говорю, и будет тебе благо». Может, это правильно, студенты к ним тянутся. Я же даю полную свободу: пишите, как хотите. А потом объясняю основы: что такое роман, кто может быть героем, как придумать заглавие, как дать имя персонажу. Конечно, важна еще и структура, конструкция, чтобы вещь не рассыпалась. Еще одна безжалостная правда: в литературе важен особый слух, — ​а он есть не у всех. Поэтому так сложно писать диалоги: «высокий штиль» тут не уместен, официоз тем более, а если сделать буквальную расшифровку разговорной речи, — ​глупость получается. Советую больше читать. Слух воспитывается посредством изучения качественных литературных образцов — ​и классиков, и современников. Хороший писатель — ​это прежде всего вдумчивый читатель.

культура: Подражательность опасна?
Басинский: Совсем нет. Начало «Над пропастью во ржи» — ​интонационное подражание «Приключениям Гекльберри Финна». «Старик и море» — ​ремейк «Моби Дика». Есть такое понятие «палимпсест»: это когда поверх одного произведения пишется другое — ​с иным наполнением. «Дубровский» — ​это палимпсест «Ромео и Джульетты», бессмысленная вражда кланов, из-за которой страдают полюбившие друг друга молодые люди. «Евгений Онегин» — ​это Чайльд-Гарольд, помещенный в русский контекст. Пушкин этого совершенно не стеснялся. Получилась совсем другая история. Умное подражание — ​это неплохо. Может, с него и надо начинать писателям? Очень трудно сразу же выработать свой язык…

Фото на анонсе: Михаил Метцель/ТАСС