Татьяна МЕДВЕДЕВА

30.11.2017

100 лет назад, 1 декабря 1917 года, решением Совнаркома Петроградское телеграфное агентство было объявлено главным информационным органом новой власти. ТАСС и сегодня остается одним из ведущих российских СМИ. Корреспондент «Культуры» встретилась с первым заместителем генерального директора ТАСС, журналистом-международником Михаилом Гусманом.

культура: С чего начинается история агентства?
Гусман: 1 декабря 1917 года — важная веха. Однако мы эту дату не отмечаем, поскольку все произошло раньше — 1 сентября 1904 года, с указа царя Николая II. Несмотря на катаклизмы, мы, наверное, единственная государственная институция, которая ни разу с момента основания не останавливала свое функционирование. Менялись политические режимы, страна прошла Великую Отечественную войну и другие потрясения, а ТАСС ни на час не прерывал свою деятельность. Это очень важный показатель профессиональной устойчивости и исторической значимости агентства.

культура: «ТАСС уполномочен заявить...» В названии ощущается связь времен?
Гусман: Конечно. Давайте вспомним 1991 год. Тогда некоторые горячие головы, считавшие ТАСС рудиментом Советского Союза, хотели отказаться от исторического названия, придумали даже новое имя: РИТА — Российское информационное телеграфное агентство. Но, слава Богу, Виталий Игнатенко, тогдашний директор ТАСС, назначенный на пост указами сразу двух президентов (и президента СССР Горбачева, и президента России Ельцина), обратился к Борису Николаевичу и сказал: «Как вы себе представляете — «РИТА сообщает», «РИТА передала»! Потом появилась аббревиатура «ИТАР», а в 2014-м мы вернулись к точному наименованию. ТАСС — это бренд, известный во всем мире.

культура: Сегодня новостной процесс меняется. Каждый раскрученный блогер может выступать в роли ньюсмейкера. Как Вы оцениваете этот вызов?
Гусман: У меня к этому отношение принципиальное и, может быть, не очень модное. Я не считаю блогеров журналистами. Социальные сети — замечательная часть нашей современной жизни. Я ничего не имею против, но хотел бы категорически разделить понятия журналистики и блогерства. Профессиональная журналистика — не анонимная, ответственная и достоверная. Когда меня спрашивают, какими главными качествами должен обладать журналист, неизменно отвечаю: ум, порядочность и профессионализм. А блогер, спрятавшись за никнеймом, остается анонимным, а значит, может себе позволить безответственно относиться к информации, которую он публикует на своей странице.

культура: Вы очень преданны ТАСС. В чем для Вас заключается «магия» этого знаменитого здания на Тверском бульваре?
Гусман: «Магия» не в здании, а в людях. И это принципиально. У информационщика особые человеческие ощущения. Когда мне было лет 13–14, мой старший брат Юлий назвал меня «информационным вампиром». Вместо того чтобы сходить в кино или почитать книгу, я все время тратил на чтение газет и журналов, обожал советскую периодику. Брат как в воду глядел. С тех пор, как в конце 90-х я пришел в ТАСС, пропитался атмосферой от корки до корки, от пяток до волос. Здесь работают фантастические люди. Великие журналисты, лучшие перья России. Меняются поколения, приходит много молодежи. Но главное — все они настоящие профессионалы. Конечно, как все люди старшего поколения, я ворчу, что прежняя молодежь была лучше — но это просто возрастное брюзжание.

культура: В своей авторской программе «Формула власти» Вы сделали множество интервью с мировыми лидерами. Готовясь к нашей беседе, посмотрела Ваш разговор с лидером Китая Си Цзиньпином. Восхищает, как он формулирует китайскую мечту: «всеобщая зажиточность народа». А мы не можем придумать красивый слоган для национальной идеи. Почему?
Гусман: Китайскую мечту формулируют их высшие руководители. Давайте будем объективны. Я скажу то, что говорят нечасто. Несмотря на гигантские успехи и блистательные экономические прорывы, огромная часть Китая по-прежнему живет крайне бедно, можно сказать — в нищете. И поэтому для Китая достижение благополучия — национальная идея. В России ситуация иная. И это связано с тем, что наша современная государственность относительно молодая. А мы хотим получить все, сейчас и сразу. Но что такое в историческом плане срок меньше 30 лет? Мы можем называть себя потомками Рюриковичей, наследниками революций, но, по сути, в своей нынешней формации Россия — молодая страна. И конечно, мы еще в поиске. И не надо этого стесняться. К нам еще все придет.

культура: Споры о прошлом и путях развития идут достаточно жаркие.
Гусман: Да, к этому руку прикладывают и отдельные политики, и политологи, и просто говоруны. Мы находимся в историческо-политической болтанке. Мы одновременно и сталинисты, и антисталинисты, выступаем за демократическое развитие и ставим памятник Ивану Грозному. Пока это так, но я уверен, что постепенно выработается тот идеологический путь, по которому будет двигаться наша страна.

культура: В программе «Формула власти» главы государств часто раскрываются с неожиданной стороны. Например, премьер-министр Индии Нарендра Моди, рассказывая о том, как занимается йогой с простыми людьми на улицах, сказал: «Я поклоняюсь гражданам страны». Насколько он был искренен?
Гусман: Я сделал, извините за нескромность, более 350 интервью с главами государств и правительств. Но я взял за правило: лидеров, которые по-прежнему у власти, не обсуждать. Убежден, с моей стороны это было бы этически неверно. В каком-то смысле я был допущен в их святая святых, так что должен соблюдать определенную отстраненность.

культура: Когда люди пытаются понять, как устроена власть, они нередко прибегают к конспирологии. Вы общались с теми, кто правит своими странами. А есть ли другой, теневой уровень власти, который называют «мировой закулисой»?
Гусман: Конечно же, в мире есть силы самого разного толка, влияющие или пытающиеся влиять на развитие мировых процессов. Они есть на Западе и на Востоке. И это далеко не всегда люди, облеченные высшей государственной властью. Такие силы есть и в финансовых, и в военных кругах — в разных странах и регионах мира. И это нормально. Другое дело, я никогда не назову их «мировой закулисой», «мировым правительством» или «Всемирным заговором». Всемирный заговор предполагает заговор кого-то против кого-то. А в данном случае получается, что слишком разные игроки вовлечены. И непонятно — какова конечная цель. У нас много любителей видеть вокруг России «всемирный заговор». Да, у России есть оппоненты, а не враги. Я бывал во многих странах, но не могу сказать, что хотя бы в одной из них, на Западе или на Востоке, в Америке или в Австралии, видел у обычных людей какой-то негатив в отношении России. Бывая в стране день-два, я не только беру интервью у главы государства, но и общаюсь со всеми, кто встречается на пути, — и с пограничником, и с таксистом, и с рецепцией в гостинице, и с продавцами на рынке. И ни у кого из них я не замечал антироссийских настроений. Хотя кому-то может не нравиться политика нашего государства. И это нормально.

культура: Но противостояние России и Запада продолжается? Сегодня даже говорят о новой холодной войне.
Гусман: Во время холодной войны ХХ века было четко сказано: вот — враги, на них нацелены наши ракеты. На противника сквозь оптический прицел смотрели советские солдаты. И это было сформулировано. Сегодня все иначе. Да, у нас идет сложная дискуссия с американским политическим руководством. Но я не вижу принципиальных противоречий между россиянами и американцами.

культура: Да, но тем не менее НАТО подбирается к границам России, и на Украине идут боевые действия.
Гусман: Это решения политические, конъюнктурные. Сегодня подбираются, а завтра могут и отодвинуться. Да, есть силы, которые хотят преуменьшить значение России в мире, видят в ней опасность. Есть те, кто хотел бы превратить нашу страну во второстепенное государство, но у них это не получится.

культура: Как нам победить в геополитическом противостоянии?
Гусман: Быть уверенными в том, что мы идем правильным путем. Важно понимать интересы России, защищать их. При этом нельзя забывать, что и мы не идеальны, нуждаемся в определенных экономических реформах, в улучшении качества труда. Кстати, тот факт, что страна окружена не всегда идеальными соседями, требует от нас быть требовательными к самим себе. Самая большая ошибка — испытывать чувство самодовольства. Неправильно говорить: у нас все хорошо, а вокруг одни враги. Вокруг не только враги, да и у нас пока все не так хорошо. Каждый человек на своем рабочем месте, у своего станка должен участвовать в том, чтобы страна становилась сильнее.

культура: Вы делали очень интересные интервью с Бараком Обамой. А когда мы увидим Вашу беседу с Дональдом Трампом?
Гусман: Я выскажу крамольную мысль. Трампу сегодня по большому счету нечего сказать российскому народу. Его деятельность сильно отличается от того, что он заявлял во время предвыборной кампании. И когда мне объясняют: ему мешает конгресс, ему мешает то, ему мешает се, — я с этим не согласен. Американский президент имеет достаточно полномочий, несмотря на все эти ограничения, баланс интересов, политику сдержек и противовесов. При действительно глубоком желании Трамп уже сегодня мог бы сделать очень многое для развития американо-российских отношений. Однако пока, к сожалению, не сделал.

культура: В отличие от словоохотливых американских президентов, английская королева не дает интервью. Почему она остается такой недосягаемой фигурой?
Гусман: Не только она. А император Японии? В их протоколе не существует такого понятия, как интервью. Так исторически сложилось. Хотя я могу гордиться тем, что стал первым и последним иностранным журналистом, сделавшим телевизионное интервью с королем Испании Хуаном Карлосом и королем Саудовской Аравии Абдаллой. Иногда так звезды сходятся, что сакральность нарушается.

культура: Раз в месяц Вы обязательно летаете в Баку на могилу к родителям. Что Вы чувствуете, когда к ним приходите?
Гусман: Буквально в эти дни вышла «Формула жизни. Книга о папе и маме», где я об этом рассказываю. Я никогда не думал, что столь трудно писать о любимых людях. Считаю, очень несправедливо, что люди уходят, а память постепенно стирает их образ. Я делал книгу — как памятник. На мой взгляд, они совершенно выдающиеся личности. Отец был профессором, доктором медицинских наук, мама — профессором, доктором педагогических наук. Но дело не в их научных званиях и регалиях. А в масштабе, в том, что они были для меня примером. Я считаю себя сколом их образа, для меня великого.

Что касается Баку, то это город, где я вырос. Не считаю правильными понятия «малая и большая Родина». Я не стесняюсь говорить, что Баку — моя Родина, а страна называлась — Советский Союз. Да, ее сейчас нет. Но я как раз из тех, кто может сказать: «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз…» И не надо этого стесняться. Кроме того, Баку — мой любимый город. Там похоронены мои родители. И если раз в месяц не буду, склонив голову, стоять у их могилы, то буду чувствовать себя крайне плохо.

культура: О чем Вы спорите с братом Юлием, когда встречаетесь?
Гусман: Мы живем недалеко друг от друга, буквально в пятнадцати минутах ходьбы. У него свой напряженный график, у меня свой, он двигается по миру, я двигаюсь по миру. Мы каждый день говорим по телефону, но не так часто видимся, как хочется. У него день рождения 8 августа, а подарок я смог ему вручить только в конце ноября. Конечно, мы спорим. У нас всегда жаркие дискуссии, сейчас — о возможных кандидатах на выборах в России. Здесь у нас разные точки зрения. Но мы всегда говорим иронично, с юмором. Наши споры — скорее соревнование в шутках, нежели реальная политическая баталия.

культура: Какой Вам видится жизнь в современной России, если сравнивать с другими странами?
Гусман: Россия — самодостаточная страна. При этом мы склонны к самоедству. Привыкли критиковать все свое. Ваша газета называется «Культура», так что давайте лучше коснемся этой темы. Мы часто говорим, что Россия — страна Толстого, Достоевского, Пушкина, Станиславского. Это верно, но при этом у нас есть и современное искусство. И не только в Москве, но и в других городах, и в провинции. Работают театры, выступают талантливые музыканты, проходят замечательные художественные выставки. Летят искры от столкновения мнений. И это прекрасно. Российская культура интересна своей полифоничностью, глубиной, устремленностью вперед. Маленький штрих. Я очень люблю драматический театр. В юности обожал «Современник» с Олегом Ефремовым и его блистательными актерами — Квашой, Табаковым, Волчек, Гафтом. Семь раз смотрел «Гамлета» на Таганке с Высоцким, одиннадцать раз видел «Мастера и Маргариту». Любил «Ленком» молодого Марка Захарова и прекрасные спектакли в Театре Сатиры Валентина Плучека. А с другой стороны, ходил в сверхконсервативный Малый театр во главе с Михаилом Царевым, где были великие старики русского театра — статуарные. Конечно, нынешний театр другой. Женовач, Серебренников, Богомолов ставят что-то свое. Безусловно, мне не все нравится и не все близко, но поиск надо приветствовать, особенно когда его делают талантливые люди.

Фото на анонсе: Валерий Шарифулин/ТАСС