06.11.2014

9 ноября 1929 года в поселке Бекетовка под Сталинградом появилась на свет девочка, которой суждено было стать величайшим песенным композитором России. В паре с верным соавтором и мужем, поэтом Николаем Добронравовым она создала шедевры, которые год от года только ближе нашему сердцу. Сегодня песни Пахмутовой — как целебный бальзам для страны, как бинт на открытую рану. В них надежда и вера — исцелимся обязательно.

На текущей неделе в квартире Пахмутовой — Добронравова солируют специфические инструменты — три телефона, не умолкающие ни днем, ни ночью. Под их аккомпанемент великолепная пара побеседовала с главным редактором газеты «Культура» Еленой ЯМПОЛЬСКОЙ.

Детство, Волгоград, таланты

культура: Плотный у вас график: 3 ноября прошел юбилейный вечер в Государственном Кремлевском дворце, на следующий день — встреча с президентом, а еще телеканалы выстроились в очередь...
Пахмутова: Были на съемках «Ледникового периода», вернулись совершенно потрясенные. Они сделали целую передачу на наших песнях. Причем не на тех, которые вроде «Птицы счастья» лежат на поверхности — бери и пой. А они взяли другое. Например, «Памяти подольских курсантов» в исполнении светлановского оркестра. Или — у нас есть акапельная песня, которую записала когда-то Нонна Мордюкова...

культура: Что это за песня?
Пахмутова: Времен первой чеченской войны. Там такие слова: «Сколько лет уже нет войны...»

Добронравов: Нынче бомбы не в моде вроде...

Пахмутова: Но уходят от нас сыны...

Добронравов: Без войны на войну уходят.

Ах, печаль ты моя, печаль,

ты скажи, за грехи какие

нам своих никогда не жаль,

нам не жаль сыновей России...

Пахмутова: Ее Зыкина хотела спеть, но не сложилось, а Нонна записала замечательно. Великая была актриса.

культура: Вас буквально рвут на части, повсюду приглашают, везде ждут. Это лучше, чем глухое молчание начала 90-х? Или все-таки чересчур утомительно?
Добронравов: Знаете, юбилейный ажиотаж — это ведь не показатель любви. Для нас другое дорого — знаки внимания от обычных людей. Пришли на съемки «Романтики романса», подходит женщина с мальчиком, у мальчика в руках мой сборник: «Подпишите, пожалуйста...» Или — едем на дачу, там по дороге три магазина: продуктовый, хозяйственный и цветочный. Мы зашли в хозяйственный, а когда выходим — нас ждут двое молодых ребят с букетом цветов для Али. Просто увидели, купили цветы и ждут. Аля говорит: спасибо, ребята, а вы кто? Они отвечают: да мы просто здесь живем, работаем, детей растим... Вот это самое главное.

культура: Писем много получаете?
Пахмутова: Ну, сейчас уже меньше.

культура: А раньше — мешками?
Пахмутова: Да.
Добронравов: Теперь же интернет — у Александры Николаевны есть своя страничка, там много откликов. Самые интересные нам приносят.

культура: Украшением и изумлением юбилейного концерта стали волгоградские дети. Честно говоря, мы уже отвыкли от здорового детства на эстраде — у нас теперь с младенчества лепят жеманных «звезд», какой-то кадровый резерв для стрип-клубов. А тут — чистые голоса, ясные лица.
Пахмутова: Гимн Бекетовки пела девочка, Саша Головченко, которая родом оттуда, как и я. Там она училась в музыкальной школе, там и живет.
Добронравов: Хочу рассказать историю этой песни. Лет 20–30 назад Аля получила письмо от незнакомого человека из Киева: «Я воевал под Сталинградом, в Бекетовке, был тяжело ранен, меня отправили в госпиталь... Прошли годы, и нас, фронтовиков, стали вывозить к тем местам, где мы когда-то воевали. Я приехал в Бекетовку и увидел на братской могиле свое имя: Киреев Георгий Александрович. Они думали, что я погиб, а меня просто увезли в тыл... Вот такая история. Поэтому я написал стихи о Бекетовке и посылаю Вам...»
Пахмутова: Ему в этом году 90 лет исполнилось, мы его поздравляли.
Добронравов: Несколько лет назад в Ленинграде, в Петербурге устраивали концерт в честь нобелевского лауреата Жореса Алферова, и он попросил, чтобы это был концерт из произведений Пахмутовой. Мы были тронуты, потому что мало его знали. Он вышел на сцену и сказал: «Александра Николаевна, насколько я знаю, Вы родились в Бекетовке под Сталинградом. А у меня был старший брат, он погиб на фронте, и последнее письмо от него мы получили со штемпелем «Бекетовка»...

культура: А детский симфонический оркестр? По всей видимости, это гордость Волгограда?
Пахмутова: Да, это коллектив при Волгоградской филармонии. Дирижер — Юрий Михайлович Ильинов, Юра, он молодой совсем. Хороший оркестр, я их слышала не единожды, мы выступали вместе в прошлом году. Когда отмечалось 70-летие победы под Сталинградом, был солидный концерт в Волгограде, а меня попросили выступить с ребятами в Москве, в Храме Христа Спасителя. Конечно, в храме это звучит особенно торжественно: «На Мамаевом кургане тишина», «Горячий снег», «Поклонимся великим тем годам»... Тем более, что поют правнуки или даже праправнуки героев Сталинградской битвы. 
Добронравов: Оркестр уже побывал на гастролях в Англии, в Финляндии. Не знаю, есть ли еще где-нибудь в мире нечто подобное: молодежных оркестров много, но детский...
Пахмутова: В прошлом году я пришла на первую репетицию с ними, и — как принято, по традиции — сначала здороваешься с дирижером, потом с концертмейстером...

культура: Сколько же лет концертмейстеру?
Пахмутова: Лет десять. Очень серьезный человек. Я даже оробела.

культура: На ваш взгляд, существуют сегодня нормальные социальные лифты для одаренных детей?
Добронравов: Есть Молодежная оперная программа Большого театра — но она для тех, кто постарше. Академия хорового искусства имени Виктора Сергеевича Попова. Оттуда, кстати, Василий Ладюк, который пел в концерте «Знаете, каким он парнем был». И на сцену вынес цветы Юра Гуляев — сын Гуляева. Это трогательно очень... Помню один из последних звонков к нам Виктора Сергеевича. Я ему стал рассказывать, что, мол, вчера репетировал с таким-то баритоном, он говорит: «Да что баритон! У меня сейчас в «Ла Скала» такой Васька поет!» И только спустя много лет мы узнали, что «Васька» — это Василий Ладюк.

Во многих российских городах с детьми работают настоящие подвижники. В Екатеринбурге, в Храме на Крови — а так называется и одна из наших последних песен, «Храм на Крови», — есть Архиерейская детская певческая капелла «Октоих». Две монахини, одна из которых — доктор искусствоведения, собирают детей из не очень благополучных семей. Они исполняют в том числе пионерские песни — наряду с церковными песнопениями.

культура: Без сторонней помощи таланту подняться трудно, почти невозможно. Ведь у Вас, Александра Николаевна, папа был уникально одаренным человеком...
Пахмутова: Да! Он сочинял музыку, играл на рояле, на скрипке, да практически на всех инструментах.

культура: Но у Вас, в отличие от него, была возможность учиться. Это ведь государственное дело — таланты растить. И Вы, Николай Николаевич, насколько я знаю, учителей своих до сих пор вспоминаете.
Добронравов: Я учился в обыкновенной малаховской школе, но в 1945 году, как только закончилась война, на первую же смену меня послали в «Артек». И два высших образования я, сын репрессированного, получил. Если говорить про Алиного отца, он подрабатывал тапером, фильмы сопровождал, многие ходили в кино специально — «на Пахмутова». И вот, однажды она получила письмо: «Сейчас мы живем в Сибири, но до войны жили в Бекетовке под Сталинградом, и у нас там был наш народный музыкант Николай Пахмутов, которого мы до сих пор с уважением любим. Не родственник ли он Вам?» Аля им ответила.

Когда она уезжала из Сталинграда в Москву, ее собирали всем миром. А ее соученик Эдик Грач, замечательный скрипач — его вообще собирал обком партии, шубу ему справили...
Пахмутова: Ну как же: мальчик приедет в Москву, должен быть нормально одет! У Эдика была скрипка Амати, у Безродного — Страдивари, а у Соболевского — Гварнери. Коллекционные скрипки, цены не имеют, и таким соплячкам маленьким — такие инструменты! Нам давали продовольственные карточки высшей категории, как рабочим оборонных предприятий. Правительство верило, что страна выиграет войну и вот эти детишки должны повести вперед нашу культуру.
Добронравов: И они действительно повели. Все ее одноклассники — великие скрипачи, великие пианисты.
Пахмутова: Даже фильм есть 1945 года «Юные музыканты», там показывают, как я играю. Стране нужны были операторы, нужна была пленка — но все для нас нашли, потому что считали важным. Это и есть государственная культурная политика.

«Малая земля», комсомол, вера

культура: В чем феномен советской песни? Почему мы так к ней привязаны?
Пахмутова: Потому что песня — это жизнь души. Души человека, который способен стать героем, испытывать высокие чувства, любить. А последние годы людям внушали, что важно приобрести финансовую независимость. Причем ее можно добыть нечестным путем — это не имеет значения. Песня — великий жанр. Достойно ли наше время такого жанра — не знаю. Как стали в 90-е годы воспитывать на том, что Гагарин никуда не летал, Зоя Космодемьянская была маниакальной поджигательницей, песни начали иссякать...

культура: Шесть тысяч человек в зале Кремлевского дворца сидели со слезами на глазах. Мне показалось, что они оплакивали самих себя...
Пахмутова: Помните замечательную песню из фильма «Весна на Заречной улице»: «Я не хочу судьбу иную, мне ни за что не променять ту заводскую проходную, что в люди вывела меня». Надо, чтобы эти заводские проходные были. И чтобы через них, а не какими-то окольными путями выходили в люди.
Добронравов: Недавно вычитал у Леонида Леонова: если когда-нибудь будет создано справедливое общество, справедливое государство, там самым главным наказанием станет отлучение от труда. Сколько людей у нас отлучено от труда...

культура: Значит, пока нет надежды, что появятся новые песни, которые уйдут в народ?
Добронравов: Ну почему? У Игоря Матвиенко очень хорошие песни.

культура: «Любэ» не берем, это исключение.
Добронравов: Есть такие авторы, как Демарин, Лученок, но им заказан путь на телевидение. Не формат, как теперь говорят.

культура: А вот шедевры советской песни никогда не были «не форматом» — даже 90-е прошли на «Старых песнях о главном». И никакая идеология не помешала.
Пахмутова: Тем более, что идеологию зачастую потом вкладывали, досочиняли. Например, песню «Малая земля» мы написали по просьбе ветеранов 18-й армии. Там такие были люди... Один меня встретил и говорит: «Дочка, а я тебя совсем другой представлял». То есть, у него даже телевизора не было... 

культура: Почему она не прозвучала в концерте?
Пахмутова: Просто так сложилась программа. Но мы будем исполнять ее — обязательно.
Добронравов: В конце 80-х — начале 90-х годов во всех газетах писали, что Пахмутова — автор одной песни — про Леонида Ильича Брежнева. 
Пахмутова: Причем как-то так повернули, что, если на Малой земле был Брежнев, так вроде никакой Малой земли вообще не существовало, надо ее забыть... Мы это пережили, я спокойно к этому отношусь.
Добронравов: Вчерашние члены КПСС сжигали партбилеты, а главными коммунистами страны объявили нас с Алей — хотя мы и в партии-то никогда не состояли. 

культура: Да, это факт удивительный. Наверное, вас звали, рекомендовали настойчиво...
Пахмутова: Конечно, рекомендовали. Меня даже вызывали по этому поводу в МК КПСС.
Добронравов: У Али отец — старый большевик. И вот он, сидя на этом диване, где вы сейчас сидите, сказал: «Ни в коем случае! Я вступал в другую партию».
Пахмутова: Для меня коммунисты — это те, кто в плен попадал, им звезды на спинах вырезали, а они терпели. А были люди, которые просто сливки снимали со своего звания «коммунист». Мы же предпочитали жить вне идеологии.  

культура: Тем не менее, Вы вели довольно активную общественную жизнь...
Пахмутова: Когда мы съездили в Братск, а потом на Северный флот, меня сделали секретарем Союза композиторов, депутатом Моссовета...

культура: От чего Вы в результате отказались и даже подверглись обструкции со стороны некоторых коллег.
Пахмутова: А вы представьте: какой-нибудь деятель проводит со мной беседу, потом садится в персональный автомобиль и уезжает на дачу отдыхать. А я возвращаюсь домой, где меня ждет больная мама и толпа посетителей с просьбами. Ни секретаря, ни помощника у нас не было. Конечно, это совершенно невозможно. Я сказала: у меня пока есть силы работать, заниматься своим делом, а распределять квартиры и присутствовать при разводах я могу и через тридцать лет.
Добронравов: Вот, посмотрите, свежий журнал вышел. Архивная фотография и подпись: «Делегаты съезда КПСС — Тихон Хренников, Арам Хачатурян, Александра Пахмутова». А она просто не могла быть делегатом.

культура: Наверное, вас приглашали на съезды в качестве гостей?
Пахмутова: Никогда. На съезды комсомола — да, приглашали.

культура: По творчеству чувствуется, что комсомол вам ближе. Хотя и там верхушка успела разложиться, ведь именно из комсомола вышли разнообразные ходорковские. Тем не менее, и зал ГКД 3 ноября с особым чувством пел «Не расстанусь с комсомолом...».
Добронравов: Для нас из комсомольских песен самая дорогая — «Прощание с Братском». Вы видели, братчане были на юбилейном концерте. Мы с ними очень дружили, ездили к ним. Когда заканчивалось строительство Братска, люди говорили: «Для всей страны праздник, а мы плачем, потому что это были наши лучшие годы». Братск строили комсомольцы. 

культура: Можно задать вам очень личный вопрос: когда вы ощутили себя верующими людьми?
Пахмутова:  Давно... Но не в детстве, уже во взрослом возрасте.
Добронравов: Я всю жизнь был верующим. Крестили меня в младенчестве... Был случай: когда-то на одном из приемов к нам подошел Алексей Николаевич Косыгин и спросил: «Ты откуда?» Я говорю: «Из Ленинграда». «Питерский, значит?» — «Питерский». — «А где ты там жил?» — «На Васильевском острове». — «А ты крещеный?» — «Да». Он помолчал и говорит: «Ну, значит, нас в одной церкви крестили»... На Васильевском острове одна церковь была. Это советское время, и меня спрашивает глава правительства! Никогда не забуду.

Меня, действительно, водили в церковь родители, бабушка с дедушкой. Более того, я недавно узнал, что мой двоюродный дедушка — священномученик, расстрелянный в Бутово... Потом я учился в студии Художественного театра, и тоже мне очень посчастливилось: все «старики», начиная с Качалова, были православными, верующими людьми. И я со своим учителем, Блинниковым Сергеем Капитоновичем, ходил в церковь. Правда, мы и на футбол вместе ездили.
Пахмутова: Между прочим, знаете, чья подпись у Николая Николаевича на дипломе Школы-студии МХАТ? Книппер-Чеховой!

культура: Живая история.
Добронравов: Какие были люди! Раз уж мы заговорили о великих... У нее была дача в Крыму, между Гурзуфом и «Артеком», и она эту дачу бесплатно отдавала на лето молодым артистам.

культура: Ваша семья, насколько я понимаю, тоже никогда деньги в культ не возводила.
Добронравов: Конечно, нет. Мы и сейчас поражаемся, когда артисты нам говорят: «Давайте я заплачу — хотя бы за оркестровку, за партитуру»... Но мы никогда не брали с артистов деньги! Для нас работа с исполнителем — это святое.

Работа, «Марш артиллеристов», газета «Культура»

культура: У вас есть ощущение собственного масштаба? Того, что вы сделали в жизни? Осознаете, что вы — последние из могикан?
Пахмутова: Про последних, конечно, понимаем. А забудем — так заставят вспомнить. К разговорам про масштаб, про значимость я спокойно отношусь. Приятно, конечно, когда поют...

культура: Но соблазн высокомерия — не для Вас?
Пахмутова: Нет, что вы! Абсолютно! И не было никогда! Буду ходить вот так, с важным видом — люди скажут: ну и глупо. А еще хуже — не скажут, но подумают. Читаешь в журнале про шоу-бизнес: человек поет, поет зачастую плохо, но ей важно оставаться на плаву, важно, как она будет одеваться, выглядеть, замечают ли ее. Ах, не замечают?! Это уже драма. И она начинает прикладывать усилия, чтобы заметили. Но она не побежит учиться, брать уроки пения — ей даже в голову не придет. Только: как она выглядит, каково ее положение, помнят ли ее. У меня этих забот нет. Поэтому, наверное, и нет высокомерия. Я не то, чтобы такая уж святая, у меня пропасть недостатков, как у всех нормальных людей, но пупом земли себя не считаю. Мне может понравиться что-то из того, что я делаю, и я этому радуюсь. Хотя не всегда так бывает. А кроме того... Заявить, что я люблю музыку, в газете «Культура» — очень смешно. Это и так понятно. Но я скажу: у меня отношение совершенно одинаковое, когда я пишу, скажем, серьезную оркестровую пьесу и когда — песню. И здесь, и там очень много работы, мне это интересно.

культура: Вы каждый день работаете? 
Пахмутова: Конечно, нет!
Добронравов: Мы не можем сказать, как Олеша: ни дня без строчки. 
Пахмутова: Так можно работать, если на даче запрешься. А иначе — просто не дают. 
Добронравов: Когда-то Арам Ильич Хачатурян сказал: Боже, сколько бы я сделал, если бы у меня не было этих общественных нагрузок!
Пахмутова: Если бы не звонили телефоны днем и ночью — так что их приходится просто отключать. Мы не работаем столько, сколько нам бы хотелось, но все равно для нас работа — главное. Я очень люблю оркестр, это целый мир. Для меня каждая встреча с оркестром —  как для верующего человека поход в церковь. И они ко мне неплохо относятся. Может, потому что я не боюсь спрашивать. Помню, как-то спросила: «А что такое акустическая гитара?» И мальчик молодой начал мне рассказывать. Никогда не надо стесняться спрашивать.
Добронравов: К тому же они видят, что ты сама написала все эти партитуры...
Пахмутова: Я считаю, что это продолжение работы. Человек сочинил песню и отдает ее аранжировщику — мне это не интересно. Партитуру надо делать от начала до конца, тогда ясно, что ты, собственно, хочешь сказать. В самой простой песне может быть какой-то подтекст, очень неожиданный, интересный. Конечно, из этого правила я исключаю наших великих создателей песни, чьи юность и зрелая пора пришлись на годы войны. Фрадкин, к примеру, композитор от Бога, но он не умел делать аранжировки, ему фронт выпал вместо учебы... Ну и что? Когда мы встречались и он начинал мне играть, я говорила: «Марк Григорьевич, давайте я вам сыграю вашу песню». И играла с огромной любовью к его таланту потрясающему.

культура: Вы никогда не ревновали ни к чьему успеху? Никогда никому не завидовали?
Пахмутова: Нет. Нельзя иметь все, да и не надо. Есть люди, которые прекрасно работают в камерной музыке — я так не умею, даже не пробовала. Ну и замечательно, и хорошо. Единственная песня, которой я всю жизнь завидовала, любя этого замечательного человека, — «Артиллеристы, Сталин дал приказ» Тихона Николаевича Хренникова. Мне бы такую песню! Но это я почти шучу... 

культура: Любимая песня нашей редакции. Мы, когда праздники отмечаем, «Артиллеристами» открываем вокальную часть и ими же заканчиваем. 
Пахмутова: Правда?! В ней такая энергия, такая сила, и в то же время такая ласковость...
Добронравов: Помните, когда Сталина разоблачили, стали петь: «Артиллеристы, точный дан приказ...»

культура: Но потом вернулись к оригиналу. Вот Вы, Александра Николаевна, родом из Сталинграда. Вы, Николай Николаевич, — из Ленинграда. Как для вас привычнее называть эти города? 
Пахмутова: Сталинград. Но и к Волгограду привыкла. 

культура: А когда говорят, что надо вернуть прежнее название?..
Пахмутова: Думаю, это должны решать люди, которые там живут. Не мы, гости. А я сейчас там гость, и Коля в Ленинграде гость. 
Добронравов: Я вам могу сказать точно, что в разговорной речи я использую слово «Ленинград» или «я — ленинградец». 

культура: У Александры Николаевны и нашей газеты удивительным образом совпадают даты рождения. И мы очень гордимся тем, что нас читает лучший песенный дуэт страны. 
Пахмутова: А мы рады, что есть возможность поздравить вашу газету с 85-летием. «Культура» — в этом слове так много заключено! У вас в руках — душа человека, поэтому вы можете сделать и делаете много хорошего. Продолжайте свое замечательное благородное дело, потому что оно очень нужно. Хочу пожелать вам успехов, здоровья, радости, любви, всего самого-самого доброго. Это обращаюсь к вам я, ваша ровесница!