Антоний БОРИСОВ, священник

07.08.2024

Мы по-прежнему вольны выбирать между двух путей: гармоничного соработничества с Богом и каинского стремления устроиться на земле без Него через служение себе.

«Черный квадрат» Казимира Малевича часто называют «иконой» безбожия, ссылаясь на замысел самого художника, разместившего на первой выставке свой «Квадрат» в «красном» углу – традиционном для иконного образа месте. Я с подобной трактовкой не согласен, но защиту «Черного квадрата» оставлю на будущее, предложив для иллюстрации идеи безбожия иной образ – работу Рене Магритта «Сын человеческий». Думаю, эту картину, на которой изображен мужчина с яблоком вместо лица, в наглухо застегнутом черном плаще и черной же шляпе-котелке, видели и знают многие.

Магритт, комментируя суть своего произведения, как-то признался, что яблоко, загораживающее лицо человека, есть библейский плод искушения – печально знаменитая причина изгнания Адама и Евы из райского сада. Художник, и правда, прекрасно уловил суть повествования о грехе прародителей. Яблоко на картине отделяет героя от окружающей жизни – мы не видим его, а он нас. Поступок Адама и Евы, с одной стороны, разорвал их отношения с Богом, а с другой – сделал людей пленниками эгоизма. Соглашаясь на искушение дьявола, первые люди не просто решились отведать вкусный фрукт. Они захотели стать как боги, знающие, что есть добро и зло, и не нуждающиеся в помощи Творца. Итог оказался плачевен.

Люди действительно узнали, что такое добро и зло, но ощутили раздирающую и опустошающую силу последнего внутри себя. Человек, отделивший себя от Господа, оказался в плену тотального одиночества – не только по отношению к Богу, но и в плане общения с иными людьми. Грех прародителей породил отчужденность и разобщенность. Состояние, которое герой пьесы Ж.-П. Сартра «За закрытыми дверями» иллюстрирует репликой: «Ад – это другие». Отныне человек стал видеть угрозу не только в Творце, и в себе подобных. Библия повествует, что меньшая часть древнего человечества пыталась справиться с этим ужасом бытия, порожденным первородным грехом, с помощью деятельного покаяния. Так поступали, в частности, ветхозаветные праведники, совершавшие периодически нравственные ошибки, но стремившиеся их исправить и оставаться с Богом.

Однако большая часть человечества выбрала иной путь, символом которого стал первый в истории убийца Каин. Именно Каин предпринял попытки компенсировать райское блаженство не с помощью покаяния, а с помощью земных средств – строительства города, как защищенной среды, и развития технических средств. Так человечество встало на путь употребления, так сказать, экзистенциальных анальгетиков – средств или механизмов достижения совершенства без Бога. Французский богослов и исследователь феномена безбожия Анри де Любак выделяет как минимум три формы подобной компенсации райского блаженства: развитие науки и техники, повышающих жизненный комфорт, социальные эксперименты по созданию общества равных возможностей и, наконец, попытки вывести расу сверхлюдей. Всё перечисленное, так или иначе, сводится к одному – стремлению обожествить самого человека и служить ему.

Интересно, что это совершенно христианская по форме (а не по содержанию) идея. Именно христианство две тысячи лет назад провозгласило, что люди – дети Божии, а не марионетки в руках безликой судьбы. И каждый человек наделен уникальной личностью – образом Божиим, являющимся залогом и основанием человеческого достоинства. Но не только в этом заключается суть христианского гуманизма. В первую очередь он выражается сквозь личность и служение Иисуса Христа, соединившего в Себе две природы – Божественную и человеческую. Этот союз продолжил существовать и после вознесения Христа на Небо – Спаситель вознес Свое человеческое естество на Божественные высоты, проложив туда путь для каждого, кто верит в Него и живет согласно заповедям. Это то, о чем проникновенно писал святитель Афанасий Великий: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом».

Но искупительный подвиг Христа не упразднил нашей свободы. И мы по-прежнему вольны выбирать между двух путей: гармоничного соработничества с Богом, приближения к Нему через служение ближнему и каинского стремления устроиться на земле без Него через служение себе. Атеистический гуманизм предполагает второе. И он обречен на крах. Ведь замещение почитания Творца культом человека со всеми его достоинствами и недостатками неминуемо приводит к упразднению человека. На практике все рассуждения о том, что «человек – это звучит гордо», приобретают форму самого настоящего геноцида избранного меньшинства по отношению к большинству. Ведь упраздняя Божественную основу природы человека (образ Божий), атеизм разными путями, но неминуемо приходит к выводу, что далеко не все люди заслуживают царства Божия на земле. Поскольку по тем или иным причинам полноценными людьми просто не являются. Ведь мерой оценки является опять же сам человек со всеми своими недостатками и субъективностью суждений.

Построенная на атеизме классовая теория приводит не к равноправию, а к диктатуре правящей элиты. Возведенная в статус Божества наука лишает жизнь человека присущих священных свойств. Люди превращаются просто в контейнеры плоти, подчиненные работе ферментов и гормонов. И нет при таком подходе ничего преступного в том, чтобы улучшить и продлить существование избранных контейнеров за счет опытов над другими контейнерами (менее значимыми или ущербными). В данном случае научный атеизм близок ницшеанскому. Ведь последний предполагает культ силы, возникновение сверхлюдей – гигантов, выращенных на крови убитых «карликов». Отказавшаяся от Бога психология чаще всего не лечит, а оправдывает ошибки. А антропология, построенная на фундаменте атеизма, способна любое злодеяние объявить нормой, представив грехи и страсти насущной потребностью, которую необходимо всячески удовлетворять. В любом случае и при любом раскладе, как писал о. Александр Шмеман, в светлое будущее атеистического гуманизма ведет дорога, усеянная могилами тех, кто по каким-то причинам оказался этого будущего не достоин. Или как писал упомянутый уже Любак: «Неверно, что человек не может устроиться на земле без Бога. Может. Но верно так же то, что он может устроиться без Бога только в борьбе против человека».

Христос искупил первородный грех, но плод искушения по-прежнему стремится оказаться перед нашим лицом – заслонить собой не только Бога, но и другого человека. И поддавшись соблазну эгоистичного служения себе, вместо живого переживания другого, вникания в радость и боль ближнего, мы начинаем руководствоваться иллюзиями о том, кому и чем следует быть. Реальный человек в условиях атеистического гуманизма подменяется на идеологическую модель – форму, которой соответствует меньшинство, а большинство оказывается лишено и достоинства, и гуманного к себе отношения. Потому остается лишь одно. Раз и навсегда понять, что построить царство Божие на земле без Бога не только невозможно, но и преступно. А имеющихся на сегодня опытов подобных строек достаточно, чтобы отбить всякое желание вновь наступать на грабли безбожного человеколюбия. И только тогда мы сможем надеяться на установление хоть какого-то подобия гармонии вокруг нас, когда признаем несводимость человека к материалистическим и идеологическим реалиям. Поймем, что наши красота, разум и силы своим источником имеют Творца, не мыслимого абстрактно, но явившего Себя вполне реально и ощутимо в жертвенном и по-настоящему гуманистическом служении Сына Своего – Иисуса Христа.