Валерий ШАМБАРОВ

05.03.2023

Материал опубликован в февральском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

День 5 марта 1953 года разделил историю СССР на две разные части. Первая — кровавая, голодная, полная опасностей и тягот на пределе человеческих сил. Вторая — относительно благополучная, мирная, спокойная, призванная обеспечить всех хлебом и зрелищами, а также приличной гражданской одеждой, чтобы вместо сапог, шинелей и френчей с галифе на советских гражданах были надеты респектабельные костюмы, пальто, шляпы…
Однако первая из нищеты и распада вела к могуществу и процветанию, а вторая завершилась обвалом великой державы.

Причинами бедствий 1920-х явились не только катастрофы восстаний и междоусобиц, но и курс на уничтожение исторического, духовного, культурного наследия прежней России, строительство на ее месте чего-то принципиально иного в русле «мировой революции». Однако Сталин, разгромив в 1926-м троцкистов и зиновьевцев, утвердил тезис построения социализма в одной стране (что с точки зрения марксизма выглядело вопиющей ересью), а вместо идеи «мирового пожара» выдвинул концепцию «осажденной крепости», окруженной враждебными государствами: чтобы не погибнуть, СССР должен был использовать собственные ресурсы.

Данная модель подходила, в сущности, и дореволюционной России (вспомним слова Александра III о «союзниках»), хотя опасность ее коварного окружения геополитическими противниками никогда должным образом не воспринималась. Генсек ЦК ВКП(б) поставил сей фактор во главу угла, и это позволило ввести фактически «осадное положение», мобилизовать народ на героические свершения первых пятилеток.

Жизнь в СССР постепенно налаживалась. На прилавках стали появляться промышленные товары, исчезли «хвосты» за хлебом и угроза голода. Сталин также начал возврат, как бы сейчас сказали, к «традиционным ценностям» — опять же не сразу, по мере укрепления его власти и вследствие осознания того, что многие революционные новшества необратимо вели к катастрофе, а старое, отброшенное зачастую оказывалось лучше, эффективней.

Главный большевик пресек попытки перевода русской письменности на латиницу, выступил покровителем отечественной культуры, спасая от расправ Булгакова, Шолохова, Толстого, Платонова и других «инженеров человеческих душ», заново ввел в обиход такие термины, как «патриотизм» и «отечество» (пусть и «социалистическое»).

В 1930-е годы были введены уголовные наказания за гомосексуализм, прекратилось глобальное финансирование иностранных компартий через Коминтерн. В армию вернули маршальские, офицерские, генеральские звания. Осудили линию Бухарина и Покровского на безоглядное оплевывание национального прошлого. В школах ввели учебник истории Андрея Шестакова, как бы восстанавливая преемственность между царской и советской Россией. Начали издавать книги и снимать фильмы о Петре I, Иване Грозном, Александре Невском, Суворове, Ломоносове...

В 1936 году был перечеркнут постулат Маркса и Энгельса об отмирании при коммунизме семьи. Отныне утверждалось, что она как «ячейка социалистического общества» должна укрепляться. Запретили аборты и их пропаганду, увеличили пособия матерям. Конституция 1936-го отвергла еще один марксистский тезис — об ослаблении роли государства. Напротив, требовалось его всемерно усиливать. Основной закон, вопреки классовой теории, провозгласил равноправие граждан. В 1939-м Сталин прекратил гонения на церковь.

Пользуясь международной ситуацией, он взялся собирать прежние, потерянные в бурях революций российские владения: Прибалтику, западные территории Украины и Белоруссии, Бессарабию. Возврат к старым традициям продолжился и в годы Великой Отечественной. Возродились гвардия, георгиевская символика, кадетские корпуса под названиями суворовских и нахимовских училищ. На плечах военных вновь появились погоны. Ленинград сохранил свое советское имя, однако площадь Урицкого опять стала Дворцовой, проспект 25 Октября — Невским, Володарского — Литейным. Невзирая на ленинский декрет «Об отделении от государства», была восстановлена и получила правительственную поддержку Московская патриархия. Повторив политический ход Николая I с отменой Брестской унии (1839), генеральный секретарь ЦК ВКП(б) в 1946 году запустил процесс ликвидации на территории СССР униатских структур.

Из событий конца войны видно особенно четко: главковерх действительно ставил целью возрождение Российской империи — в новой форме, с сохранением некоторых былых традиций, с прежними сферами влияния, со статусом одной из ведущих мировых держав. Явно не случайно для конференции «Большой тройки» в 1945 году он выбрал царский дворец в Ливадии, а за участие в военных действиях Японии потребовал то, что наша страна утратила в прошлой схватке на Востоке: Порт-Артур, Дальний, Южный Сахалин. Добавил к этим приобретениям Курильские острова, принадлежавшие России в XVIII–XIX столетиях, но опрометчиво уступленные дипломатами Александра II.

От нового присоединения Польши и Финляндии Иосиф Сталин отказался сознательно. Обе эти страны еще царям доставляли немало головной боли, поэтому «отец народов» предпочел аккуратно повернуть их от русофобии к сотрудничеству. У финнов забрал лишь важные приграничные районы, а вместо польских земель присоединил к СССР Восточную Пруссию — тоже нам не чужую: после побед в Семилетней войне императрица Елизавета учредила Кенигсбергскую губернию, которую Петр III зачем-то возвратил Фридриху II.

На Потсдамской конференции Сталин претендовал на бывшие российские нефтяные концессии в Северном Иране, когда-то принадлежавшие нам Карсский и Ардаганский округа (ввиду того что Турция подыгрывала Гитлеру), а также на свободный проход наших судов через Босфор и Дарданеллы, строительство там советской базы. Союзники все это обещали еще Николаю II в период Первой мировой, но «забыли» выполнить после свержения русского царя.

Руководитель СССР попытался было напомнить, но тщетно. Концепция «осажденной крепости» вновь стала актуальной, существование равноправной великой империи «западных партнеров» совершенно не устраивало. Они почти сразу же превратились во врагов. Понесшая наибольшие потери страна очутилась в экономической блокаде. У новоявленных противников возникали военные блоки, рождались планы ядерных ударов, на что Сталин ответил формированием социалистического лагеря. Особенно важным стал стратегический союз с Китаем. Созданная советским генсеком держава проявила высочайшую жизнеспособность, в невероятные сроки, за одну пятилетку, не только преодолела послевоенную разруху, но и совершила ошеломляющий рывок. Объемы производства на 73% превысили довоенные! В 1949-м прошла испытания наша атомная бомба, заставив Запад воздержаться от ядерной войны. Вместо нее началась «холодная».

Но и в мирном противостоянии Советский Союз брал верх! В сентябрьском номере журнала «Нэйшнл бизнес» за 1953 год вышла статья Герберта Гарриса «Русские догоняют нас», где отмечалось, что темпы экономического роста в СССР в два-три раза выше, чем в США. Специалисты оценивали: если положение не изменится, то к 1970-му объемы производства у русских будут в три-четыре раза выше, чем у американцев. Сталин перевел рубль на золотой стандарт. Во всем мире царила инфляция, цены росли, и только в Союзе ССР они снижались. С 1947-го по 1953-й продовольственные товары подешевели в два-три раза, промышленные — примерно на 40%. При этом сохранялись бесплатные образование и здравоохранение, почти бесплатное жилье, оплачиваемый отдых, самые дешевые в мире услуги городского и железнодорожного транспорта. К 1970 году СССР действительно мог войти в число стран с самым высоким уровнем жизни.

При всем при этом Иосиф Сталин являлся заложником идеологической системы, которая вынесла его на властный олимп. Укрепилась она и в общественном сознании, став знаменем мирового социалистического лагеря. И тем не менее вождь коммунистов готовил дальнейший переход из революционного в государственно-патриотическое русло. Съезды ВКП(б) не собирал 13 лет. В октябре 1952-го наконец созвал и предложил изменить название партии. Последняя становилась как бы принадлежностью уже не большевиков, а всего государства, Советского Союза. Политбюро заменялось Президиумом ЦК, что означало смену приоритетов: вместо выработки политики орган был призван осуществлять в первую очередь текущее руководство партией. Упразднялся и пост генсека, а сам Сталин становился лишь одним из 10 формально равноправных секретарей Центрального комитета.

Отныне власть вождя обеспечивалась должностью председателя Совета министров, и, стало быть, именно этот пост становился в СССР главным. Аккуратно, без потрясений партия перемещалась с руководящей роли на вспомогательную при правительстве (как замполит при командире), должна была содействовать исполнению его решений. Значение революционной идеологии тоже со временем могло быть сведено к минимуму.

Сути этих преобразований многие коммунисты не поняли, хотя, разумеется, были и такие, кто возможные перспективы осознал в полной мере.

5 марта 1953 года Сталин умер. Сейчас вскрывается все больше фактов, которые могут свидетельствовать: уйти из жизни ему помогли. Все документы о его лечении (медицинский журнал и девять папок истории болезни) исчезли, как и протоколы вскрытия, подлинное заключение о смерти (сохранившееся «заключение» представлено черновиком и датировано июлем 1953-го, то есть отрезком времени, наступившим сразу после устранения Берии!). Пропал и личный архив вождя. В марте 1954-го были арестованы министр здравоохранения Андрей Третьяков, начальник Лечсанупра Кремля Иван Куперин и все врачи двух комиссий — той, что лечила Сталина в последние дни, и той, которая делала вскрытие. Один из профессоров Арсений Русаков «внезапно» умер еще в апреле 1953-го.

Как бы там ни было, опиравшийся на Микояна и Суслова Хрущев первым делом восстановил главенство партии над правительством, осуществил обратный разворот от государственно-патриотических ценностей к революционно-интернационалистским. Концепции империи и «осажденной крепости» сменились химерой «строительства коммунизма», того самого «рая земного», которым соблазнили людей в 1917-м и о котором Сталин на вершине власти практически не вспоминал. Традиционные, восстановленные было устои вновь рушились. В 1954 году новые властители прекратили уголовное преследование за аборты, а в 1955-м совсем отменили запрет на них. В 1964-м число узаконенных детоубийств в СССР достигло 5,6 миллиона. Последовал новый удар по церкви. При Сталине количество действующих храмов достигло 20 тысяч, при Хрущеве их осталось 7523.

Возобновление курса на «мировую революцию» выразилось в соперничестве за влияние на страны третьего мира. Осуществлялось беспрецедентное и бездумное разбазаривание средств, предоставляемых любым режимам, признанным «дружественными». Десталинизация вызвала расколы в социалистическом лагере. Непомерно амбициозный Хрущев рассорился с самым сильным партнером Советского Союза Китаем. На западные державы, учитывая ядерные потенциалы, «мировую революцию» решили распространять посредством «мирного соревнования»: дескать, увидят, что при коммунизме жизнь лучше, и сами захотят присоединиться.

В угоду идеологическим химерам власти СССР пошли на односторонние уступки: вывели советские войска из Австрии, сдали военно-морскую базу в Финляндии, освободили из лагерей не только пленных, но и бывших полицаев, власовцев, бандеровцев, «лесных братьев». Начались шквальные ломки и сокращения вооруженных сил, флота, авиации. До ответных жестов доброй воли было далеко, подписание международных соглашений перемежалось кризисами в Венгрии, на Ближнем Востоке, вокруг Западного Берлина, Кубы.

Действовали ли скрытые схемы влияния извне? Похоже на то. До 1954 года существовал лишь один документ, согласно которому Крым должен был отойти к Украине: в 1919-м по предложению президента США Вильсона подобное решение приняла Версальская конференция. Получалось, что Никита Сергеевич исполнил именно его, а в докладе первого секретаря на XXI съезде КПСС вовсю зазвучали такие словечки, как «перестройка», «демократизация», «расширение прав». Как на непререкаемых авторитетов он вдруг стал ссылаться на британский журнал «Экономист», американские газеты The New York Times, The Des Moines Register, японскую Sankei, французскую L`Aurore — издания крупного бизнеса. Похоже, среди советников Хрущева имелись те, кто такие материалы ему тщательно подбирал.

Расширение экономического, культурного, научного сотрудничества открыло пути для конструирования в СССР поистине разрушительных механизмов. Среди советских стажеров за границей вербовались перспективные агенты влияния вроде Александра Яковлева. Западные методики воздействия распространили на творческую интеллигенцию. В Советском Союзе внедрялись моды на иностранные товары, фасоны одежды, музыку, танцы. Довеском шла примитивная, но эффективная формула: «У них есть все, а у нас ничего нет».

Хрущевские потуги «догнать и перегнать Америку» вылились в череду штурмовых — провальных и катастрофических — реформ. Из-за чудовищных перекосов в промышленности товары ширпотреба превращались в дефицит. Воровство и спекуляции достигли такого размаха, что пришлось принимать новые законы об экономических и валютных преступлениях, куда более суровые, чем при Сталине, с наказаниями вплоть до расстрела. Разрушение сельского хозяйства поставило страну на грань голода, начались открытые бунты. Для спасения положения пришлось закупать хлеб у США, а ведь в сталинской экономике он был главной статьей экспорта.

В 1961 году на XXII съезде была принята новая программа КПСС, провозгласившая срок построения коммунизма — через 20 лет. До 1971-го намечалось создание материально-технической базы, до 1981-го — вступление в «новую эру». Людей окрыляли лозунгом: «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме!»

От Хрущева партийная верхушка избавилась в 1964-м, однако основы его политики поменялись несущественно. США и их вассалы атаковали СССР «разрядками», посадили страну на «нефтедолларовую иглу», позволявшую худо-бедно решать трудности с промышленными и продовольственными товарами и в то же время загонявшую в тупик собственное производство. Изнутри вели раскачку агенты влияния и зараженная западничеством культурная элита, формировались кадры будущих «перестроечников». Когда подошли хрущевские сроки построения коммунизма, партийные идеологи попытались выкрутиться, объявив в 1977-м о «развитом социализме», в который не верили ни они сами, ни советский народ. Сверхидея, ради которой самоотверженно трудились, напрягали все силы, затягивали пояса, терпели лишения многие миллионы людей, лопнула. Зато жизнь за границей по сравнению с советской казалась куда более похожей на тот самый «рай земной», коим манили людей в мифах о коммунизме.

Остальное — дело инерции и врагов России, впущенных после 5 марта 1953-го в «осажденную крепость».