Непонятно, объективировал ли Бурден женское тело или же, напротив, иронизировал над объективацией, присутствующей в рекламе. Например, на снимках для обувной марки Charles Jourdan изображены ноги манекена, обутые в туфли. Ни тела, ни лица — только «магриттовские ноги», как назвал их Самюэль. На другом фото запечатлено тело модели, лежащее на кровати. Головы в кадре нет: однако на экране телевизора, стоящего у кровати, можно увидеть женское лицо. По словам Самюэля, телевизионный кадр был случайностью. Кстати, сын Бурдена тоже есть на снимке: мальчик идет в другую комнату. По одной из версий, это фото отсылает к сцене смерти жены Ги Бурдена.

Похожими методами пользовался другой легендарный фэшн-фотограф, современник Бурдена Хельмут Ньютон. На его снимках есть и манекены, и другие примеры объективации женского тела. Кстати, оба мастера много лет сотрудничали с Vogue. Ньютон вспоминал: «Благодаря нам журнал сильно преобразился. Мы в этом смысле поддерживали и дополняли друг друга. Если бы там печатался только один из нас, ничего бы не получилось».

Впрочем, несмотря на спорное содержание, снимки Бурдена всегда оставались искусством, в том числе благодаря ярким, насыщенным цветам и идеальной композиции. Французский автор «задвигал» продаваемый товар на второй план. Возможно, поэтому его фотографии популярны до сих пор, ведь они опровергают тезис о том, что реклама — вещь сиюминутная.

«Культура» побеседовала с сыном мэтра Самюэлем Бурденом.

культура: Правда, что ваш отец категорически отказывался участвовать в выставках?

Бурден: Нет, это миф, который почему-то широко тиражируется. Первая выставка состоялась еще в 1950-е — отец показывал не фотографии, а рисунки и живописные работы, он ведь начинал как художник. Ман Рэй написал текст для каталога. Но в целом папа не гнался за славой, он был довольно скромным. Сегодня многие жаждут внимания, а он воспринимал публикации в журналах именно как художественную практику. Тот же Хельмут Ньютон с удовольствием окунулся в мир знаменитостей, ездил в Лос-Анджелес, общался со звездами. Его образ жизни был абсолютно противоположен тому, как жил мой отец. Папа, например, не инвестировал в недвижимость, к моему сожалению (смеется). Но даже Хельмуту с трудом удавалось публиковать альбомы с собственными фотографиями — этот рынок еще не был развит. Папа готовил книгу в одном известном издательстве, но в какой-то момент сдался. Вообще далеко не все журнальные фотографии хорошо выглядят в альбоме и тем более на стене. А вот снимки отца выигрышно смотрятся везде — это редкое качество.

культура: На многих фотографиях присутствует муза Ги Бурдена — американская модель Николь Мейер. Каким был ваш отец в работе?

Бурден: Он трудился целый день, а потом мог заказать на всех ужин с шампанским. Все вместе работали и отдыхали, мне потребовались годы, чтобы понять: такое далеко не во всех профессиях. Иногда, правда, он кричал на ассистента, и я говорил: «Пап, не надо, успокойся». Вообще ему нравилось сотрудничать с одними и теми же людьми, он привыкал к ним. На самом деле отец был довольно застенчивым человеком. Ассистенты, модели — все они становились частью его вселенной. Но иногда приходилось кого-то отпускать… С Николь он работал на рубеже 1970–1980-х. Ей было лет 19-20. Он никогда не сотрудничал с французскими моделями, потому что они постоянно жаловались. Все французы жалуются — каждый день как митинг протеста, иногда даже громят улицы (смеется). Американки совсем другие, более работоспособные, легкие на подъем. Они приезжают из Техаса в Париж, чтобы добиться успеха. Многие, кстати, были благодарны за тот шанс, который им дал отец. Одна из них, открывшая позже свое модельное агентство, рассказывала: ехала в метро и заметила, что на нее пристально смотрит незнакомец. Он подошел, спросил ее имя. На следующий день в агентстве, с которым она тогда сотрудничала, сказали: «Ги Бурден хочет с тобой работать». Она просила: «А кто это такой?» А когда ей объяснили, пришла в восторг.

культура: Вы часто бывали у отца в студии?

Бурден: Да, регулярно. Она находилась в парижском квартале Маре. А еще мы много путешествовали, ездили в Калифорнию, Австралию, на юг Франции, на Гаити… Он садился за руль, и мы колесили целями днями, пока он не находил нужное место для съемки. Мог «отщелкать» за день всего шесть кадров. Чтобы сделать фотографии для каталога Charles Jourdan — те самые, с «магриттовскими» ногами, мы объездили всю Англию. Он отснял около 20 кадров. Путешествовали месяц, я чувствовал себя как на каникулах. Останавливались поесть в кафе. Видели древний вал Адриана, построенный римлянами. В общем, исследовали Англию — отец ее очень

 любил. А когда встречали нужный образ — кирпичную стену или железнодорожную станцию — папа останавливался и делал фото.

культура: Ноги от манекена в рекламе Charles Jourdan даже не идут — танцуют. Как удалось добиться такого эффекта?

Бурден: Ассистент делал дырку в земле или брусчатке и закреплял их в нужном положении. Никакой ретуши. Отец придумывал все сам — он принципиально работал без арт-директора. Однажды ему довелось сотрудничать с японцами, у них был свой арт-директор. В студии отца возвышались коробки — такие декорации. Папа подозвал японских гостей и запер их в этих коробках, чтобы не мешали работать. Мне кажется, отца помнят именно потому, что ему удалось отстоять свое видение. Не так много фотографов 1950–1980-х до сих пор на слуху.