Андрей САМОХИН

28.01.2015

О том, чем сегодня тревожит, радует и удивляет Антарктида, мы беседуем с одним из  ведущих мировых специалистов в области географии и гляциологии, директором Института географии РАН, академиком Владимиром Котляковым.

культура: Некоторые страны уже закрашивают часть Антарктиды в свой цвет на политической карте мира. Не спровоцирует ли это конфликты?  
Котляков: Никто не отменял Антарктический договор. Он подписан в 1959 году и будет действовать как минимум еще четверть века. Национальные секторы ответственности, нарезанные на континенте к концу 30-х, были «заморожены», и на сегодня де-юре ничьей госсобственности в Антарктиде нет. Хотя на нее, опираясь на различные обстоятельства, претендуют Норвегия, Великобритания, Австралия, Франция, Новая Зеландия, Чили и Аргентина. Россия и США не признают эти имущественные претензии и пока не выдвигают собственные, оставляя за собой право сделать это в любой момент. Стоит отметить,  что именно у России, как первооткрывательницы материка прав в таком «разделе» было бы больше, чем у других. 

Антарктический договор категорически запрещает создание любых военных объектов и добычу полезных ископаемых. Можно только вести научную деятельность и охранять полярную природу. Однако в договоре ничего не сказано о шельфе, который в конце 50-х не представлял промышленного интереса. Именно поэтому сегодня картографические попытки «приписки» шельфа к «своим» секторам становятся все настойчивее. Особенно активны в этом направлении Австралия, Аргентина и Норвегия, публично обозначившие координаты своих предполагаемых владений. Кстати, упорство, с которым британцы спорят с Аргентиной за те же Мальвины (Фолклендские острова), — хорошая иллюстрация. Суверенитет над ними дает им дополнительное право, как они считают, претендовать на часть шестого континента.      

культура: Ходили слухи, что Россия в конце наступившего года планирует заморозить свою Антарктическую программу...
Котляков: Это не так! Мы обязаны здесь присутствовать и вести научные исследования по договору, подписанному еще СССР. Россия — единственная страна, имеющая станции во всех частях континента, в том числе дрейфующую на льдине. Всего их десять, работают половина. Да, сейчас ситуация с финансированием науки непростая, но о закрытии станции «Восток» речь не идет: просто бюджет на антарктические исследования временно сократится.

культура: В 1966 году Вы принимали участие в составлении фундаментального «Атласа Антарктики». Возможны ли в России научные свершения такого уровня?
Котляков: Возможны. В 2006 году был издан уникальный полный атлас Антарктики. Правда, работать над ним начинали еще советские научные коллективы в 80-х. Потребность в новом — электронном — варианте обязательно возникнет в ближайшие годы. Материалов накопилось много, в частности, с исследованием подледных водоемов, которых обнаружили на континенте уже более двухсот. Но самым большим и уникальным остается, конечно, озеро Восток: работы по нему будут продолжаться.  

культура: А что все-таки происходит со льдом: тает он или нет? 
Котляков: Антарктида очень разная. Восточная часть — это огромный массив льда. Западная — гораздо меньше и расположена ниже. Ледники активно тают и разрушаются сейчас только в Западной Антарктиде. На востоке ничего подобного не происходит, скорее наоборот — масса льда растет. Этому есть простое объяснение: потепление вызывает повышенные осадки на Земле, только на Южном полюсе они выпадают в виде снега, который и дает прирост ледяной массы. Таким образом, компенсируется экстремальное для климата таяние. 

культура: Выходит, Восток спасает Запад?
Котляков: Можно в шутку сказать и так, дополнив еще: Юг спасает Север. Непреложный факт: если в Арктике морские полярные льды сегодня убывают, то вокруг Антарктики их количество прибавляется уже, по крайней мере, целое десятилетие. Наша планета — большой и сбалансированный «шарик».  

культура: А возможна ли в принципе добыча углеводородов на антарктическом шельфе в обозримом будущем?
Котляков: В морях, омывающих южную макушку Земли, болтается ну очень много айсбергов. Любой из них несравнимо больше самой мощной на сегодня морской буровой платформы. При столкновении — от нее и следа не останется! Поэтому пока все эти разговоры — из области фантастики. Добывать ископаемые на континенте сквозь многокилометровый лед — тоже почти нереально, к тому же Антарктический договор, как я уже сказал, запрещает это категорически.

культура: Как Вы относитесь к тенденции пересмотра русских топонимов в Антарктике?
Котляков: Этот процесс идет уже десятилетия. На основные «громкие» имена, такие как остров Петра I, Земля Александра I, горы Гамбурцева, конечно, никто не посягает. А в том, что переиначивают более мелкие топонимы, часто виноваты мы сами: давая в советский период много новых названий в Антарктиде, мы не удосуживались закреплять их по всем международным правилам. Попытки принизить наши достижения предпринимались западными странами всегда. И топонимика здесь не исключение.

культура: Стоит ли ждать в ближайшем будущем от шестого материка научных сенсаций?    
Котляков: Думаю, да. Условия в Антарктиде совершенно «неземные», многое там происходит совсем не так, как в других местах планеты. При этом южный континент остается для нас по большей части Terra incognita. Скажем, открытие озера Восток в 1996 году стало последним по времени крупным географическим открытием на Земле. Но, я уверен, что другие науки, а возможно, и география еще преподнесут нам антарктические сюрпризы.