Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

29.11.2018

Таир Салахов — человек-легенда: выдающийся живописец, один из основоположников «сурового стиля». Еще в советские годы он считался элегантным западником — знатоком зарубежного современного искусства, устраивал на рубеже 1980–1990-х выставки Фрэнсиса Бэкона и Роберта Раушенберга. При этом мастер никогда не забывал о корнях. На его полотнах встречаются Запад и Восток, Москва и Баку, простые нефтяники и знаменитые музыканты, вроде Мстислава Ростроповича. Творчество Салахова преодолевает любые границы: культурные, социальные, политические. 29 ноября мэтр отмечает юбилей — 90 лет. Накануне «Культура» побеседовала с художником.

культура: С каким настроением подошли к важной дате?
Салахов: Так быстро пролетели годы — даже не верится. XX век был очень напряженным, полным событий. В какой-то момент понял, что не время идет, а мы во времени идем. Вообще жизнь — большая ответственность. И чем дальше, тем сильнее это ощущаю.

культура: Вы по-прежнему часто бываете в Баку?
Салахов: Да, ездил на родину совсем недавно. Прилетаю каждое лето, в течение полувека. Мне нравится работать около моря. Приглашают повсюду, но почему-то верен однажды избранному ритму, совмещаю труд с отдыхом.

культура: Город изменился?
Салахов: Как и многие мегаполисы, например Москва. Баку всегда был непраздным, трудовым, зависел от нефтяной промышленности. Широкие улицы, проспекты, архитектура международного уровня — еще в советские годы здесь работали Алексей Щусев и Лев Руднев. При этом сохранились старые кварталы с восточными переулками и крепостными стенами. Девичья башня, Дворец ширваншахов... Баку интернационален по духу, здесь есть все.

культура: А героя Ваших полотен — простого нефтяника — еще можно встретить?
Салахов: Конечно. Баку окружен старыми нефтепромыслами, люди там по-прежнему трудятся. Я знал многих работяг, жил в общежитии по два месяца — еще когда учился в Суриковском институте. Наблюдал, как они отправлялись на Нефтяные Камни. У некоторых в руках была роза. Цветок, выращенный самими нефтяниками, напоминал о родных, о доме. Я запечатлел этот образ в картине «Ремонтники». Добрые сердечные люди, они приходили ко мне в мастерскую, потом приглашали в гости — отпраздновать, например, рождение ребенка. Мне нравятся труженики — простые, душевные, поэтичные, наблюдающие, как чайки летают над волнами. Встречал их в разных уголках СССР, не только в Баку. Они всегда ели хлеб с удовольствием, потому что заработали его. Помню, в 1951 году поехал на практику во Владимир писать этюды. Пошел на тракторный завод, наблюдал за литейщиками. Подружился с ними, много рисовал. За два месяца создал небольшую картину и даже был отмечен по итогам практики за целеустремленность.

культура: И стали одним из основоположников «сурового стиля»?
Салахов: Он не был чем-то искусственным, придуманным. Напротив, вышел прямо из жизни. Мы изображали реальных людей, их заботы и проблемы. Искусство предыдущей эпохи заражало оптимизмом. Наше поколение делилось своим ощущением жизни.

культура: Вы всегда работали в реалистическом ключе. При этом интересовались современными западными мастерами. Будучи первым секретарем правления Союза художников СССР, отвечали за связи с зарубежными странами...
Салахов: Информация о том, что происходило в мировом искусстве, доставалась тяжело. С американскими авторами познакомился, когда в 1965 году побывал в США, увидел «персоналку» Раушенберга, посетил музей Метрополитен. В 1980-е стали проводить обменные выставки по линии Союза художников. Вместе с британским посольством показали у нас Бэкона, взамен отправили на Туманный Альбион работы советских мастеров. У меня сохранилось письмо от самого Бэкона, очень теплое: он извинялся, что не смог приехать — обострение астмы.

культура: Вы запечатлели многих знаменитостей. Чем запомнились встречи с ними?
Салахов: С некоторыми очень близко общались: например, с Кара Караевым. Еще до того как стали друзьями, наблюдал репетиции его балета «Тропою грома». С Шостаковичем, его учителем, познакомился благодаря корреспонденту «Правды», бакинцу Мише Капустину. Однажды столкнулись в Москве: он ехал к Шостаковичу и уговорил сопровождать его. Пришли, поздоровались. Дмитрий Дмитриевич упомянул, что Караев обо мне рассказывал. Миша полтора часа задавал вопросы, я рисовал. Один вопрос особенно запомнился: «Какой композитор вам больше всех нравится?» Шостакович ответил: «Михаил, почему вы хотите, чтобы я обеднел? Люблю многих — Бетховена, Моцарта, Прокофьева, Стравинского, Шёнберга». Гений Шостакович преподал урок не только Капустину, но и мне.

По договоренности еще раз приехал к Дмитрию Дмитриевичу, встретила его жена: «Он неважно себя чувствует, наверное, не сможет позировать». Вышел сам композитор: «Оставьте телефон, я позвоню». Через несколько месяцев он действительно пригласил в гости. Это был великий человек, каждую секунду находившийся в музыке. Не помню, как я оказался на полу, рисуя Шостаковича: момент запечатлен на фото. Я могу преклонить колени перед гением.

В 1996 году в ГМИИ отмечали 90-летие мэтра, показывали его коллекцию. Увидел там портрет и не узнал: то ли он странно висел, то ли настолько изменился. В каталоге написали: «Шостакович показан как человек, несущий на себе груз XX века». Считаю, не нужно гнаться за буквальным сходством. Главное — передать внутреннее напряжение, поиск.

культура: Что отличает большого мастера?
Салахов: Однажды в гости приехал американский врач, муж нашей знакомой. Я сделал набросок, спрашиваю: «Вы врач какого профиля?» Он отвечает: «Как вам объяснить... Допустим, на операционном столе лежит пациент — неважно, обычный человек или глава государства. Когда консилиум понимает, что бессилен, вызывают меня». Он действительно оперировал двух президентов, спас многих людей. Мне понравились его слова: не хвастовство — понятное и доступное объяснение. И среди художников есть подобные личности — как Дейнека, Корин или Кончаловский.

культура: Вы много лет преподавали в Суриковском институте, среди учеников — знаменитые живописцы: Сергей Присекин, Геннадий Серов, Василий Нестеренко. А своих учителей вспоминаете?
Салахов: Конечно. В Баку были прекрасные педагоги: Бёюкага Мирзазаде, Саттар Бахлулзаде. В институте имени Сурикова преподавали Александр Дейнека, Михаил Курилко-старший. Считаю также учителем Павла Корина, с которым ездил в Италию. Нас окружали настоящие личности, мы относились к ним как к национальным святыням.

После окончания учебы в 1957-м пришлось непросто, денег не было. Через полгода решил вернуться в Азербайджан. Пошел выписываться, а я был тогда прописан в Москве. В милиции отговаривали: кто же бросает столицу. Но я настоял. Вернулся в Белокаменную уже в 1973-м, когда стал первым секретарем Союза советских художников. Иногда, чтобы сделать шаг вперед, приходится отступить.

культура: Сегодня молодому автору сложно пробиться?
Салахов: В СССР у Союза художников был бюджет. Сейчас он маленький, мастерские получить крайне трудно. Надо понимать, что у художников и представителей других профессий неравные возможности. Начинающие живописцы и скульпторы сами платят аренду, покупают материалы. Для чего была основана Императорская Академия художеств? Чтобы появились летописцы событий, чтобы для следующих поколений создавалась художественная среда. Сегодня почти нет произведений, созвучных нынешнему времени, отражающих эпоху. А ведь страна живет и работает. Гораздо проще создавать свидетельства по горячим следам, чем искать воспоминания очевидцев. Джордж Доу, как известно, написал 332 портрета участников войны 1812 года. Их можно увидеть в Эрмитаже. А если бы он этого не сделал — что мы знали бы о них? Мне кажется, в городах, наряду с главными архитекторами, должны быть и главные художники — пусть вместе определяют облик домов, интерьеры, создают архитектурно-художественную среду. И на любом заводе пусть будет художник — хотя бы с небольшим окладом. О талантливых людях нужно думать заранее: чтобы была зарплата, мастерская, возможность достойно работать.

Хочу поблагодарить газету «Культура» за то, что уделяете внимание художникам всех поколений, рассказываете об их творчестве читателям. Спасибо всей редакции за ваш труд.

Фото на анонсе: Елена Никитченко/ТАСС