Нильс ИОГАНСЕН

24.05.2016

Продовольственная безопасность страны вот-вот будет восстановлена, и мы сами накормим весь мир хлебом, мясом, овощами. Увы, пока что подобные заявления чиновников не вполне соотносятся с содержимым магазинных полок — там по-прежнему царит импорт. О тенденциях развития отечественного сельского хозяйства «Культуре» рассказал директор ЗАО «Совхоз имени Ленина» Павел ГРУДИНИН.

культура: Россия вышла на первое место по экспорту пшеницы. Отрасль на подъеме?
Грудинин: Это не главный показатель. Вот, скажем, при царе вывозили порядочно зерна, а многие губернии пухли от голода. Сегодня наш АПК радует какими-то результатами, но в целом Российская Федерация по производству зерновых до сих пор не достигла уровня РСФСР. А по урожайности зерновых наша страна, по данным FАО (Food and Agriculture Organization), находится на сотом месте в мире. Именно это и называется экстенсивным земледелием. К тому же практически весь российский экспорт — фуражное зерно, гордиться нам нечем. Сильной пшеницы мы производим мало. Более того, из нашего зерна Турция делает муку, которая потом продается во всем мире, и намного дороже. Опять торгуем сырьем, ничего не перерабатываем.

При этом РФ покупает сою, высококачественные сорта кукурузы, другие злаковые, кои умеем выращивать и сами. Продовольственным балансом — анализом того, сколько страна может произвести, сколько потребить, а сколько продать на мировом рынке, — никто просто не занимается. 

Но и это не главная проблема. Зерно вывозится, рынок же молока РФ практически полностью перешел на пальмовое масло и прочие суррогаты. Численность КРС неуклонно сокращается. По итогам 2015-го только в Подмосковье стало на 10 000 коров меньше. А молоко — это то же зерно, животные питаются комбикормом, который из него делается. Иными словами, рост экспорта пшеницы — свидетельство глубокого кризиса в животноводстве.

культура: Неужели лишь в коровах дело?
Грудинин: Конечно, нет. Граждане России тоже стали кушать гораздо меньше. Да и покупают обычно наиболее дешевый продукт. Дошло до того, что в этом году обсуждалось предложение отменить ГОСТ, чтобы можно было печь хлебобулочные изделия из зерна пятого класса. Из фуражного! Доходы населения стремительно падают, булки, багеты черствеют на прилавках, зато прямо-таки сметается простой «социальный» батон. Государство озабочено тем, чтобы цены на хлеб не повышались, но сделать это можно только путем понижения его качества. А оно и так невысокое.

культура: Это касается исключительно хлеба и молока?
Грудинин: Вовсе нет. Россия массово скупает на мировом рынке пальмовое масло, сало, всевозможные мясные обрезки и субпродукты, гидрогенизированные жиры, иное подобное сырье. Из этого делается колбаса, сыр, молочные продукты и прочая еда, не имеющая ничего общего со своим названием. В других странах вы такого в супермаркетах не встретите, подобные эрзацы никто не возьмет, да и торговать ими просто не позволят.

Почему у нас это продается? А потому, что в России совсем небогатое население, оно не в состоянии покупать качественные — считай, более дорогие — продукты. Людям приходится соглашаться на суррогаты, то есть на откровенные фальсификаты.

Если завтра издать постановление, запрещающее импорт пальмового масла, отходов европейских мясокомбинатов, животного жира, то полки наших магазинов мгновенно опустеют, они станут голыми, как во времена «перестройки». РФ просто не производит того необходимого количества натуральных продуктов питания, которые требуются нашему населению. В отрасль у нас, к сожалению, вкладываются мало.

культура: А как же многочисленные программы субсидирования процентных ставок по сельскохозяйственным кредитам?
Грудинин: Нигде, кроме РФ, такое субсидирование поддержкой села не считается. Да и половина того, что в стране идет как бы на поддержку отрасли, тут же оседает в карманах банкиров — как раз в виде этого самого субсидирования. После того как ставку уменьшили, она все равно составляет 6–8 процентов годовых. А в ЕС — 1–1,5 процента. Как в таких условиях конкурировать? То, что в Европе называется поддержкой, — это 500 евро на гектар, у нас — дай бог 500 рублей, разница почти в сто раз. Даже Белоруссия тратит на помощь сельскому хозяйству 18 процентов своего госбюджета.

культура: Цифра очень серьезная...
Грудинин: Да, там ведут грамотную политику — вкладывают деньги в здоровье своего населения. Ведь качественные натуральные продукты питания — это лучшее лекарство против болезней, залог долголетия. 

Мы, «Совхоз имени Ленина», делаем то же самое. На своих землях возводим дома, склады, иные объекты. А вырученные от непрофильной деятельности средства направляем в сельхозпроизводство, приобретаем современное оборудование, технологии. И наши продукты — исключительно натуральные. То же молоко. Хотя стоит всего 50 рублей за литр. Приезжайте, покупайте, никакой химии. У нас один постоянный клиент зараз по 30 литров берет, оказывается, чтобы сыр делать. 

Но вообще, повторюсь: в масштабах государства, а не нашего совхоза, средства в село не вкладываются...

культура: Как это не вкладываются? В последние годы понастроили массу птицефабрик, свиноферм, комплексов, где выращивают КРС.
Грудинин: Да, понастроили, но на кредитные средства. Суммарный долг этих хозяйств банкам, прежде всего государственным, составляет более трети всей задолженности АПК. А отрасль должна очень много, ее кредиторка равняется общему объему годового производства.

Так вот, птице- и свинофермы эти займы не отдают, они их даже обслуживать зачастую не могут. То есть не в состоянии платить проценты по ссудам, не говоря уже о возврате основной суммы долга. И время от времени кто-то из них разоряется, такие новости уже стали привычными.

Для конечного потребителя это, впрочем, издержки, мало кто вообще задумывается — зато в магазины поступает отечественная курятина и свинина, факт. Однако чтобы такие мощные агрокомплексы появились, всех мелких и средних производителей просто «зачистили» — помогли в этом, кстати, птичий грипп и африканская чума свиней. Животных просто забили, уничтожили, разорив массу крестьян.

Далее. Именно для того, чтобы комбикорма не дорожали, а крупные фермы могли хоть как-то сводить концы с концами и не разоряться, ввели экспортные пошлины на зерно. Тем самым поставив растениеводство в заведомо невыгодное положение, лишив его стимулов для развития.

культура: Как-то все грустно после Ваших слов. Может быть, стоит вернуться к идее Минэкономразвития и ввести в обращение заброшенные сорок миллионов гектаров? В России уж чего, а земли-то всем должно хватить...
Грудинин: Давайте прикинем. Один комбайн в сезон убирает 300 га, то есть на означенные площади нужно дополнительно 133 тысячи машин. А в 2015-м в РФ их купили всего-то 5098 штук. Требуются трактора, навесное оборудование, посадочный материал и многое другое. Люди встречаются, рождаются дети — значит, детские сады подавай, школы, техникумы. Механизаторам, агрономам, дояркам и прочим работникам надо еще где-то жить, причем в нормальных условиях, с горячей водой, газом, центральным отоплением и теплым туалетом. Им, наконец, необходимы больницы, дороги, транспортная инфраструктура, органы правопорядка. Всего этого в глубинке явно недостаточно. 

Кстати, во многом такое положение села — прямое следствие кадрового кризиса: на руководящих должностях осталось совсем мало профессионалов. В 90-е они еще работали, потом ушли на пенсию, умерли или их подвинули. Пришли ура-менеджеры, которые зачастую ни в чем не разбираются. Но готовы рапортовать, кричать, анонсировать различные несбыточные программы.

культура: Но ведь деньги на поддержку села дают...
Грудинин: Минсельхоз недавно подсчитал, что из-за повышения акциза на топливо аграрии потеряют в целом по стране 7 млрд рублей. Выходит, одной рукой государство дало, а другой — тут же забрало.

культура: Наверное, отечественным производителям стоит дать преференции в торговле. А то многие сетевые ритейлеры, похоже, намеренно предпочитают работать с иностранными поставщиками.
Грудинин: Сетевики, прежде всего, работают с теми, у кого товар лучше. Например, почему супермаркеты требуют яблоки польские, а не наши? Потому что там каждый фрукт лежит в индивидуальной ячейке, все аккуратно упаковано, товар калиброванный. А у нас все в одном ящике навалом, самого разного размера, спелости, тут же недозрелые и гнилые плоды. Некрасиво, неаппетитно. Поляки инвестировали огромные деньги в садоводство, причем фермерам государство возвращало порядка 70 процентов вложений. В Германии мелкие производители яблок, да и не только, объединены в сбытовые кооперативы, которые опять-таки получают помощь от правительства. Где все это у нас?

культура: И кому тогда нужно помогать? Одно время говорили, что фермеры — наше все.
Грудинин: Вот именно — говорили. И только. Всех нужно поддерживать: и мелких фермеров, и средние хозяйства, и крупные тоже. Как в США, где фермеры  имеют те же льготы, что и крупные агрохолдинги. У нас доход от сельскохозяйственной деятельности должен быть не менее 70 процентов в структуре юридического лица, иначе не видать поддержки, нигде в мире ничего подобного нет.

культура: А у вашего совхоза сколько процентов?
Грудинин: Около 64–65, иногда — пятьдесят. Мы не гонимся за прибылью от продажи продуктов питания, я просто говорю своим работникам: «Произведите хороший, натуральный и качественный товар, а уж почем продадим — неважно».

Конечно, порой приходится сложно. Так, в прошлом году цены на картофель упали с 25 до 4 рублей за килограмм, на рынке наблюдалось перепроизводство овощей. Для крестьянина это порой даже хуже, чем неурожай. Отсутствие фиксированных закупочных цен делает российское сельское хозяйство, большая часть которого работает в зоне рискованного земледелия, еще более сложным.

культура: Есть ли рецепт — как эти риски уменьшить или вообще ликвидировать?
Грудинин: Все просто: нужно теми средствами, которых у нас в стране более чем достаточно, грамотно распорядиться — и у нас быстро наладится импортозамещение. Я, кстати, не особенно жалую это слово, нужно говорить не о какой-то там вынужденной и произвольной замене импорта, а о появлении качественной конкурентоспособной отечественной продукции.