Татьяна УЛАНОВА

23.05.2016

Григорий Чухрай не принадлежал к числу рекордсменов. Арифметика его жизни особая. За 48 лет творческой деятельности — шесть самостоятельных художественных картин. Но, чтобы стать классиком, достаточно было снять три — «Сорок первый», «Балладу о солдате» и «Чистое небо». Множество международных наград. Номинация на «Оскар» и трехкратное выдвижение на «Золотую пальмовую ветвь». И все это — в начале карьеры!

Юбилей режиссера четыре поколения его семьи отметят в доме на Николиной горе. А незадолго до этого спецкор «Культуры» встретилась с Ириной Павловной ЧУХРАЙ, прожившей с Григорием Наумовичем более полувека.

культура: В конце жизни Ваш муж откровенно написал о себе в книгах «Моя война» и «Мое кино». Логично было бы довести дело до трилогии мемуарами «Моя семья». У Григория Наумовича очень трогательные воспоминания о Вашей встрече и первом неудавшемся свидании. 
Чухрай: Была война. Я жила в Ессентуках, училась в пятигорском институте. Два или три месяца мы, студенты, рыли противотанковые рвы. Утром уезжала, вечером возвращалась. И вдруг узнаю, что прибыла для тренировок десантная группа, а в ней — Иван Таран из нашего вуза. На следующий же день я побежала, чтобы поговорить с ним. А встретила... Гришу. Сначала он внимательно смотрел на меня, а потом отозвал Ивана в сторонку. 

— Ты знаешь, какой это парень?! — через пару минут Таран рекламировал мне будущего мужа. — Мы его зовем в бригаде драматургом. Он пишет сценарии, увлекается кино...

— И что? — как бы между прочим спросила я.

— А сейчас он хочет с тобой познакомиться.

Мы проговорили с Гришей целый вечер. И я сразу поняла, что он не такой, как все. Даже фамилия странная.

культура: Сразу влюбились?
Чухрай: Он понравился мне, но я не принимала его ухаживания всерьез. И уж тем более не думала о замужестве. Война! Кто знал, что будет завтра? А вот Гриша действительно влюбился. По утрам встречал меня у дома, чтобы проводить до электрички. Когда после неудачного приземления он оказался в госпитале и на несколько дней пропал, я поняла, что мне его не хватает. Но как же быть, думала я, ведь у меня же Костя?!

культура: Костя?..
Чухрай: Грузин из Владикавказа. Мы познакомились во время учебы. Еще до войны его призвали в армию, он тоже был на фронте, присылал мне письма. Я все время помнила о нем и не могу сказать, что увлеклась Гришей от скуки. В конце концов Чухрай узнал о существовании Кости и однажды, придя ко мне, спросил: 

— А что он за человек?

— Посмотри, — протянула ему письма.

Гриша стал читать  — на лбу выступила испарина. Он понял: Костя — очень интересная личность. Но потом ни разу не обмолвился о нем. Пробыв в Ессентуках полгода, десантники уехали. А мы оказались в оккупации. В начале 1943-го, когда нас освободили, Гриша мне написал: «Как ты? Я переживаю». И неожиданно: «А что Костя, жив ли?» Вопрос был не праздный — то и дело приходили похоронки. Спустя несколько месяцев сгорел в танке муж моей подруги Лены — они едва поженились. Вскоре сообщили, что папа несколько дней назад ушел в разведку и не вернулся. Погиб в 47 лет... 

культура: Вы ведь с Григорием Наумовичем поженились во время войны? 
Чухрай: Да, 9 мая 1944-го... Десантникам после тяжелых операций полагался двухнедельный отпуск, им редко кто пользовался, а Чухрай отпросился: «Жениться хочу!» Даром, что на дорогу туда-обратно ушло дней десять. Я тогда жила с девчонками на квартире в Пятигорске, а он первым делом поехал в Ессентуки. Помню, шесть утра — стук в дверь и такой грубый голос: «Довольно спать!» Увидела его — высокого, в роскошной шинели, как у летчиков, да еще с охапкой сирени! Пришлось выходить замуж, раз ему приспичило. (Смеется). Правда, встретились мы потом только в 46-м  — Гришу серьезно ранили и он задержался в Венгрии. 

культура: Вы прожили с мужем почти 60 лет. А ведь поначалу Вам приходилось нелегко? 
Чухрай: Ну не он же был виноват в этом. Медовый месяц мы провели в Москве, затем поехали к его родителям на Украину. Он еще до войны мечтал о ВГИКе. Мучился, конечно, что придется снова меня одну оставить: с фронта ждала, теперь еще пять лет. Осенью 1946-го родился Павлик. Два года я растила его с Гришиными родителями. Стала думать: я тут одна на хуторе, а муж — в Москве, да еще в таком институте! Гриша терзался, звал: приезжай, как-нибудь устроимся. Но я никак не решалась ехать без Павлика. Страдала, страдала, и все же бросила сына — и отправилась к мужу. Помню, спустя много лет спросила Пашу: «Скажи честно, было бы лучше, если бы я осталась с тобой и мы бы уже не увидели папу?» Он даже опешил: «Да ты что, мама?!»

культура: Как приняла Вас Москва?
Чухрай: Гриша снимал угол, договорился с хозяевами, чтобы они меня приютили. Помог мне устроиться во ВГИК лаборантом, появились друзья — Танечка Лиознова, Лева Кулиджанов, Алов и Наумов... Только с пропиской оказалось тяжело. Не поверите — среди кинематографистов были самыми нищими. Получил Гриша гонорар за «Сорок первый» — половину тут же пришлось отдать. Жена Марка Донского Ирина так обрадовалась: «Слава Богу, спасибо тебе за этот подарок!» Никто не надеялся. Просто так выручали. 

культура: А дальше? Три картины Чухрая стали суперуспешными, а вслед за славой должны приходить и деньги...
Чухрай: Внимания к Грише действительно было много. «Сорок первый» произвел переворот в изображении белых и красных — прежде их в кино однозначно противопоставляли как негатив и позитив. А тут в красавца-белогвардейца влюбляется вся страна. Нонсенс. Режиссеры стали мягче в оценках, исчезла нарочитая враждебность. Это все-таки очень много значит. Но сразу после выхода фильма пошли завистливые разговоры: «Снял не Чухрай, а Урусевский», «Посмотрим, что ты будешь делать дальше», «Такого успеха уже не будет». Словом, весь «Мосфильм» ожидал большого провала. 

культура: Григорий Наумович еще и масла в огонь подлил, когда решил поменять актеров в «Балладе о солдате». 
Чухрай: После трех или четырех дней съемок Гриша попал в аварию и полгода пролежал в больнице. Хромая, на костылях, пришел на «Мосфильм». Смотрит, что наснимали, и понимает: Стриженов не годится. И нос подтянули, и веснушки нарисовали, а все равно не мальчик — дядька. А Гриша ведь очень его любил. Словом, мучился страшно. Вдруг приходит веселый: «Знаешь, я сегодня поговорил с Олегом, и он меня понял. Вот что значит — художник. Сказал: я не обижаюсь, будешь снимать что-то другое — позови». К счастью, нашли студента Ивашова, и когда фильм вышел, на него такая слава свалилась — это что-то невероятное. Все парни в Москве ему подражали. Да и Гришу начали узнавать на улице, а встречали везде с объятиями. 

После «Баллады» приглашали в Голливуд, предлагали тему для фильма. А уж как итальянцы его любили! Так зазывали, что ему пришлось даже сказаться больным. Они — ни в какую: приезжай, будешь отдыхать, лечиться. Все-таки на одну ленту уговорили. Он сделал, а удовлетворения не получил. Сценарий писал итальянец. Грише было очень трудно работать. К сожалению, не удалась и «Трясина». Хотя, казалось бы, материал понятный, Мордюкова сыграла замечательно. Я, кстати, думаю, это ее лучшая роль. А вот мальчика выбрали необаятельного — тут и прокол! Недавно прочитала у Гриши в дневнике: «Я всегда видел свои ошибки раньше, чем кто-либо. А здесь  — не прочувствовал». Очень переживал... 

культура: Зачем Григорий Наумович взялся руководить экспериментальным объединением? За десять лет мог бы сделать две-три свои работы. 
Чухрай: На «Мосфильме» был период бескартинья. К тому же какие-то ленты запрещали, другие клали на полку. Режиссеры нервничали. И Гриша все время говорил: нужны перемены. В общем, взялся за ЭТК. Уговор был такой: сделал что-то стоящее — заплатят хорошо. Плохо — копейки. Не вышло — виноват только ты. Принцип рыночной экономики. Когда Гриша начал это дело, все кинулись к нему с предложениями. А он не мог брать в работу плохие сценарии — «Мосфильм» дал ему кредит, зачем же выбрасывать деньги на ветер? Приходилось, естественно, отказывать, появилось множество недоброжелателей, посыпались анонимки. Тем не менее, благодаря ЭТК создали больше десятка очень хороших фильмов. Жаль, что сам Гриша потом снял не много. Здоровье не позволяло. Мы думали, все проблемы от осколка в легком, акцентировали внимание на этом, а оказалось — сердце. Упустили время. В результате — восемь инфарктов. 

культура: И все-таки Вы считаете себя счастливой?
Чухрай: Мы прожили интересную большую жизнь. Нам никогда не было скучно. Гришу приглашали на международные фестивали. Объездили с ним полсвета, была лично знакома с Индирой Ганди. Разве что одевалась я не так роскошно — не могла соревноваться с актрисами. Гриша хотел, чтобы я хорошо выглядела, из-за границы старался привозить мне наряды. Сейчас, правда, помню разве что мохеровую кофту из Парижа. Но покупал на глаз — и вечно я была одета не по своему размеру.

культура: Не роптали?
Чухрай: Никогда не обижалась, ничего не требовала и никому не завидовала. Гриша был очень талантливым. И не только в кино. Умел, к примеру, покопаться в технике. Сломались в доме часы, радио или даже телевизор — мог все починить. Хотя сначала ворчал «для приличия»: вот, опять вы испортили. Но тут же брался, исправлял. И получал огромное удовольствие. Он ведь, когда учился во ВГИКе, из Политехнического музея не вылезал. Любое дело стремился довести до конца. И чтобы все — идеально. Уникальный человек.

культура: Времени на детей у него, конечно, не оставалось?
Чухрай: Мало было, да... Тем не менее, после работы всегда общался с ними, любил танцевать с Леной. Внучка Маруся росла у нас. Первую правнучку Аню он застал. А два года назад в семье наконец родился мальчишка, и его назвали в честь прадеда. Представляю, как Гриша бы обрадовался.