Александр Сухово-Кобылин. Материалы из собрания Государственного литературного музея. Альбом-каталог 

Татьяна Соболь, Татьяна Соколова

М.: Литературный музей, 2021. — 520 с.

Выход этого издания стал одним из знаковых событий в деле освоения отечественного культурного наследия. Считается, что русскую литературу XIX века мы знаем хорошо, однако замечательный драматург Александр Сухово-Кобылин (1817–1903) из нашего поля зрения почти выпал. 

В школе его не изучают, в вузах проходят бегло — в одном списке с малозначительными авторами второй половины позапрошлого столетия, а специалистов по его творчеству можно перечесть по пальцам. Правда, «Свадьбу Кречинского», как и в советские времена, в России продолжают ставить (довольно известны спектакли Санкт-Петербургского театра комедии имени Н.П. Акимова, Московского Губернского театра, театра Армена Джигарханяна, «Эрмитажа»).

Как бы то ни было, составители альбома-каталога с полным правом утверждают: наследие Сухово-Кобылина по сей день остается малоизученным: «Не существует научной биографии драматурга, практически не разработана текстология его драматической трилогии, не собраны, не опубликованы и не систематизированы сохранившиеся тексты — литературные, философские, биографические, публицистические. Немногое известно о его окружении, дружеских, деловых и литературных связях. Нет полноценной летописи жизни и творчества».

Такая ситуация неприятно удивляет, ведь если идет речь о крупном мастере, то, по идее, он должен находиться на авансцене отечественной культуры.

Михаил Левитин, чья постановка «Свадьбы Кречинского» с успехом идет в театре «Эрмитаж», в одном из интервью расставил, кажется, все необходимые акценты: «Явление Сухово-Кобылина — это незаконное событие в русской литературе. Странно все, что и как он пишет... Еще страннее, что пьесы написаны по законам, не существующим в русском театре. Он новый человек в театре — и создает новый театр. Я не мог бы сказать, кто на него повлиял. Гоголь? Островский?.. В его пьесах рождалось то действие, которое лучше бы назвать воздействием. Так и писать: пьеса в нескольких воздействиях на людей. Он сразу вступает в отношения с залом. Он входит в зал клином. Играть его невероятно трудно. Он нераскрыт, недопонят. Его персонажи ни на кого не похожи, хотя существует, конечно, поверхностный уровень, и на нем аналогии найти можно. В воспроизведении действительности он страшен. Это очень жестокий и беспощадный театр. В пьесе деньги — не нравоучительный мотив: они вторгаются в действие. О Сухово-Кобылине надо писать, иначе мы не сможем встретить театр будущего».

Еще один аспект странного отношения к талантливому русскому литератору отметила Елена Пенская, автор статьи «Семейные и творческие миры драматурга А.В. Сухово-Кобылина»: сложны не только его произведения, сложен, неоднозначен и он сам, его литературный и человеческий образ. Роковое обстоятельство — обвинение в убийстве — тяготело над ним всю жизнь, да и сам он приумножал неясности. «Разрушенная канва, искромсанная плоть биографии, приправленная мифологией, слухами и легендами, становилась притчей и породила целую литературу смешанных жанров — полухудожественную, полупублицистическую. Очередной автор вносил свою лепту в создание образа главного персонажа — демонического убийцы, анахорета, реликтового чудака 1840-х гг., проклинающего обидчиков на устаревшем языке, окуклившегося в архаическом панцире отжитых и давно прошедших времен. Чужой в России и в Европе, Сухово-Кобылин даже для своих современников — призрак, неизвестная величина, мертвец. Эта зыбкость, потусторонность самого имени вызывали гримасу, какую-то судорогу изумления и недоверия у публики».

И вот представлен читателям альбом-каталог хранящихся в фондах Государственного литературного музея (ГЛМ) материалов. Книга готовилась не один год, авторы статей Дмитрий Бак, Александр Бобосов, Евгения Варенцова, Василий Высоколов, Екатерина Клементьева, Генриетта Медынцева, Елена Пенская, Татьяна Соболь и Татьяна Соколова столкнулись с колоссальными проблемами, вызванными нехваткой сведений, информационными лакунами, разночтениями, неточностями. Зато исследователей поджидали открытия, внезапные прозрения, нечаемые знакомства. Словом, это был настоящий научный поиск, столь же увлекательный, сколь и трудный.

Теперь все позади, альбом издан, в чем есть заслуга и финансировавшей выпуск Объединенной металлургической компании, в состав которой входит Выксунский металлургический завод. При чем здесь последний? При том, что Выкса принадлежала семье матери драматурга, урожденной Шепелевой, а его отец более десяти лет управлял предприятием. Да и сам Александр Васильевич нередко тут бывал, помогая родителю. Более того — «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылин начал писать именно в Выксе, и прототипом главного героя, говорят, стал местный лесничий Крестинский. Первый спектакль по этой пьесе был показан зрителю тоже в Выксунском театре.

Центром, смысловой осью вышедшей книги стали музейные предметы. Подлинник, этот вечный фетиш для музейщиков и коллекционеров, всегда обладает магией. Иногда она не вполне очевидна для глядящего через витринное стекло зрителя, но фондовики и экспозиционеры знают силу обаяния предмета и беспощадного порой воздействия его таинственной энергетики. Вышедшая из обихода и немо-бездвижно лежащая в хранилище вещь на самом деле концентрирует в себе дух бывших владельцев, способна многое рассказать и о них, и об эпохе. Иная «единица хранения» — средоточие громких в прошлом драм, документ, свидетельствующий об очень и очень многом.

В фондах ГЛМ хранятся более 400 музейных экспонатов, связанных с Сухово-Кобылиным, его родственниками и ближайшим окружением: рукописи, документы, книги, периодические издания, портреты, фотографии, предметы быта. И главное слово в книге предоставлено, конечно же, им.

Удивительный, не похожий ни на чей иной почерк драматурга (разве что художник Василий Чекрыгин писал так же странно — то ли вязью, то ли полууставом, то ли современной скорописью, или Алексей Ремизов...), газетные вырезки с навсегда (а вдруг после публикации найдутся?) утраченными фотографиями, тома, принадлежавшие самому Александру Васильевичу или членам его семьи, лица родственников и потомков (среди коих нелишне упомянуть знаменитых в свое время писателей и деятелей культуры: писательницу Евгению Тур и художницу Софью Сухово-Кобылину, исторического романиста Евгения Салиаса, наконец, легендарного летописца Серебряного века Льва Горнунга), знаменитый портрет писателя кисти Василия Тропинина (1847), дагерротипы, фотографии актеров, занятых в ролях сухово-кобылинских персонажей, — все это представлено в новом издании.

В составленных авторами статей подписях — ценнейшие сведения об истории того или иного предмета, о его пути в фонды ГЛМ, иногда — о смене владельцев, в иных случаях — об эпизодах из биографии писателя. Чего стоит, например, пересъемка 1930-х с автотипии 1895 года, сделанной в свою очередь с акварели работы неизвестного художника «Сухово-Кобылин Александр Васильевич на Щеголе»: драматург изображен на скаковой лошади, с которой он легко выиграл Первую джентльменскую скачку 12 июня 1843-го, о чем писал, например, журнал «Конская охота» (1895, №43).

Тем, кто умеет делать выводы из прочитанного, откроется развернутое повествование об эволюции способов воспроизведения изображений, об издательских технологиях. Те же, кто захочет узнать о жизни русских аристократов, прочитает в публикуемой ниже журнальной заметке о том, как «на ипподроме Скакового общества, тогда еще не императорского, состоялась скачка для благородных ездоков (с условием скакать самим, приз подписной 780 руб.)», а вместе с тем — комментарий журналиста конца XIX столетия: «Мы рады прибавить, что Александр Васильевич доселе здравствует в своем тульском имении Чернского уезда и пользуется, слава богу, прекрасным здоровьем благодаря сильной своей натуре и постоянным физическим упражнениям, коим он ежедневно предается, живя в своем чудесном имении Кобылинка, а также когда бывает и в городе. Свежий воздух и много движения сделали то, что Александр Васильевич выглядывает, несмотря на почтенный возраст, далеко не стариком и еще недавно мы встречали его пешком, совершающим внушительные прогулки, коим позавидовали бы многие из современной молодежи, передвигающейся на резинах» (имеется в виду велосипед).

Конь по кличке Щеголь, кстати говоря, принадлежал князю Константину Черкасскому. А владелец изображения, принесший в дар столь редкую вещь, не удержался от надписи на обороте окантовки: «В знак восхищения первым в России Литературным Музеем, 1939. 23 мая, Солнцев». Но это лишь одна из более чем пятисот иллюстраций. Издание содержит самый полный свод материалов, касающихся жизни и творчества талантливого драматурга, первый в его биографии и единственный на сегодняшний день именной указатель. Здесь собрано в буквальном смысле все, что ныне известно по данной теме исследователям. Авторы использовали документы распыленного по городам и весям нашей необъятной Родины (и не только ее) семейного архива. Публикация проливает свет на некоторые темные места — словом, открывает вселенную Александра Сухово-Кобылина.

Материал опубликован в мартовском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».