Сербская послевыборная ночь с 20 на 21 мая очень напомнила мне события практически двадцатилетней давности — ночь подсчета голосов на выборах в Госдуму первого созыва, с 12 на 13 декабря 1993 года. Именно тогда, комментируя победу ЛДПР и поражение гайдаровского «Выбора России», недавно почивший публицист Юрий Карякин в прямом эфире российского телевидения воскликнул: «Россия! Одумайся, ты — одурела!»

Этот стон стал квинтэссенцией отношения современных либералов-западников к любым попыткам возрождения русского национального самосознания. И неважно, что победа Жириновского была весьма относительной (ЛДПР набрала лишь 23% голосов избирателей). Неважно и то, что это была «либерально-демократическая» партия Жириновского, а не некое национал-патриотическое движение с каким-нибудь практически запрещенным в те годы «реваншистским» названием — наподобие «Единой России». Нет, даже сам факт, что после событий октября 1993-го наш народ смог продемонстрировать свой характер, уже был встречен истеричными сентенциями.

То же самое произошло и в Сербии. Казалось бы, респектабельный политик, неоднократно выходивший во второй тур президентских выборов, ныне практически отказавшийся от патриотической риторики и неоднократно заявлявший не только о неизменности «европейского выбора», но и о поддержке проведения в Белграде «гей-парада» (по-сербски — «парада поноса», то есть «гордости»), Томислав Николич устроил «политическое землетрясение». Именно так государственное телевидение Сербии назвало победу лидера Сербской прогрессивной партии в третьей для него попытке занять президентское кресло.

Чего же либералы никак не могут простить Николичу и полутора миллионам простых сербов, избравшим этого человека своим «председником»? Быть может, того, что практически всей своей политической карьерой он обязан Воиславу Шешелю — человеку, который вот уже десятый год находится в «предварительном» заключении действующего без легального международного мандата Гаагского трибунала?

Основательно подорвавший в голландских застенках свое здоровье, Шешель до сих пор ожидает завершения процесса: ему инкриминируются финансирование, руководство и поддержка сербских добровольческих формирований и разжигание межнациональной розни во время войн в Хорватии и Боснии. Сложно сказать, насколько эти обвинения соответствуют действительности, ясно одно: «стрелочниками» в череде югославских гражданских войн 90-х годов Западом назначены Сербия и сербы.

Тот же Шешель, в ходе судебных заседаний неоднократно заявлявший: «Мы небольшой народ и близки к России. По происхождению мы русские, потому что восточные славяне, и не стыдимся этого. Мы — союзники русских, мы — русские Балкан», стал символом сербского сопротивления внешней агрессии, завершившейся натовскими бомбежками Белграда весной 1999 года. Бомбежками, которые привели к многолетнему сербскому национальному унижению. Выхода из этой ситуации еще две недели назад никто не ожидал. Но тут произошло «политическое землетрясение». Сербы сделали выбор, которого от них не ожидали в Вашингтоне и Брюсселе. Том самом Брюсселе, куда сразу же после своей инаугурации отправится Томислав Николич...

Судя по всему, какое-то время новоизбранный президент Сербии попытается усидеть на двух стульях. Так, свою первую официальную поездку в столицу Евросоюза он уже предварил неофициальным визитом в Москву, где встретился с Владимиром Путиным, а также заявил о возможности признания Сербией независимости Абхазии и Южной Осетии. Подчеркнув при этом, что нельзя сравнивать ситуацию на Кавказе с признанием так называемой «Республики Косово», колыбели сербской культуры, ныне отторгнутой от самой Сербии.

Сегодня в России настроения 1999 года, когда все мы были «немного сербы», уже сменились куда более прагматичным отношением к балканским «братушкам». Действительно, если повнимательнее изучить историю последних полутора столетий, нельзя сказать, чтобы южные славяне щедро отплатили за обильную помощь России, в том числе за сотни тысяч русских жизней. Другое дело, что в центре Европы нам больше не на кого надеяться, а потому даже сугубый политический и экономический прагматизм не может не учитывать культурно-исторических и религиозных особенностей. И лично мне недавние слова Владимира Путина, обращенные к Томиславу Николичу, не кажутся одним лишь риторическим приемом: «И самое главное. Вы знаете, что мы относимся к Сербии не только как к нашему традиционному, очень важному на Балканах партнеру. Мы относимся к сербам как к нашим духовным братьям. И именно это лежит в основе наших отношений сегодня и в будущем».

Действительно, при всей сложности нынешней ситуации на Балканах, нас связывает не только экономика — не только газопровод «Южный поток» и 800 млн долларов российского кредита Белграду. Нас связывает нечто гораздо большее — тот общий культурный код, о котором легко помнить на гаагских нарах, но много сложнее в президентском кресле. Есть надежда, что Томислав Николич не забудет заветов человека, приведшего его в большую политику, а Владимир Путин — тех слов, которые произнес на встрече с новым президентом Сербии. Это позволяет нашим народам надеяться, что одна известная сербская поговорка еще не потеряла актуальности: «Нас и руса двеста милиона!» Думаю, перевод не требуется. Живела Cрбиjа!