Николай ИРИН

10.04.2019

Первый канал долго и зажигательно рекламировал «премьеру сезона» — сериал «Подкидыш», но, видимо, что-то пошло не так, зритель ленту не принял, и программу показа внезапно переверстали: днем в субботу пришлось смотреть подряд четыре финальные серии картины. Их судорожно сбросили, точно докучливый балласт. Случай для авторитетного телеканала нечастый. Разобраться с ним будет, возможно, делом поучительным.

«Подкидыш» задуман как похождения плута в нэпманском Советском Союзе. Актер Антон Шагин выступает в роли ловкого новгородского вора по кличке Подкидыш, который по воле случая занимает место новгородского же следователя Максима Антонова (Антон Васильев). Поскольку по месту жительства, в Новгороде, подобную аферу сколько-нибудь длить было бы невозможно, автор сценария Дмитрий Новоселов заблаговременно обеспечивает удачливому сыщику Антонову повышение по службе и соответствующий перевод в Ленинградский уголовный розыск. Таким образом, занявший чужое место вор Подкидыш, будучи до поры неопознанным, ловит преступников в городе на Неве, а по его милости попавший под колеса автомобиля и напрочь позабывший самого себя истинный Антонов отлеживается в новгородской больничке — неузнанный и никому не нужный.

Схема не бог весть какая ловкая, но в принципе годная, конечный эффект зависит от разработки. Дмитрий Новоселов сравнительно недавно попадал в поле нашего критического внимания. Сериал режиссера Оксаны Карас «Отличница» с Яной Гладких в главной роли и по сценарию Новоселова был чем-то большим, нежели историческая стилизация, нежели жанровая безделушка в криминальном стиле. Там драматургические огрехи исправляли Карас с продюсерами или же было реально лучше придумано? Так или иначе, «Подкидыш» разработан с принципиальными ошибками, а срежиссирован Антоном Борматовым, пожалуй, и вовсе ученически, что, по всей видимости, как раз и спровоцировало истерический сброс балласта в дневном субботнем эфире. Попробуем формулировать претензии детально.

Авторы очевидным образом ориентируются на образ Остапа Бендера, который был не просто сверхчеловеком, то есть плутом особой выделки, ума и ловкости, но еще имел высокую мечту — отбыть с честно изъятыми у нечестных граждан средствами в Рио-де-Жанейро и там осесть. У Подкидыша тоже есть фотокарточка с изображением экзотической иностранной местности, и он тоже лелеет надежду осуществить экспроприацию века — ограбить склад, куда Советская власть свозит изъятые у богатеев и попов несметные сокровища. Потом эти сокровища продают на Запад, чтобы закупить на валюту оборудование для ленинского плана ГОЭЛРО. Ленина Подкидыш не уважает, вороватость большевистского начальства ему очевидна, поэтому авторам сериала очевидна моральная правота Подкидыша, даже сколотившего небольшую боевую группу для осуществления заветного плана: Воркута (Николай Шрайбер) и Крахмал (Семен Шкаликов) в свою очередь соотносятся с вороватыми и недалекими подельниками-энтузиастами Бендера из «Золотого теленка».

Однако мечта мечтою, а повседневную вынужденную службу никто для Подкидыша, теперь уже товарища Максима, не отменял. И здесь мерцает приключенческий эпос о бескорыстной романтической дружбе с любовными обертонами, нечто вроде «Трех мушкетеров». Отдел по расследованию преступлений, где служит Максим, состоит из поэтически настроенного Субботы (Тимофей Трибунцев), втайне настроенного против Советской власти криминалиста Мефодия (Сергей Барковский), ослепительно прекрасной комсомолки Анны (Аглая Тарасова) и безответно влюбленного в нее простака и рохли Степана (Евгений Антропов). Может, голова рецензента переполнилась феноменами масскульта, но почему-то, глядя на то, как методично сплачиваются эти персонажи, он напевал инфантильную песенку советского еще происхождения: «Дружат все в стране у нас: и Камчатка, и Кавказ». Смысл этого выпада в том, что дружба здесь не пробивается сквозь трудные обстоятельства жизни и борьбы ростком органического происхождения, но, будучи заранее запланированной повинностью, до самого финала висит на перечисленных персонажах в качестве тяжелых вериг. Скованные одной цепью, дружат они несколько чрезмерно и немного бессмысленно.

Постановщик Антон Борматов тащит эту идею вполне сознательно: «Подкидыш», в первую очередь, о том, как враги человека становятся его друзьями. Бывший жулик попадает на высокую должность в отдел милиции. И, несмотря на то, что к людям в форме он всю жизнь относился отрицательно, начинает с ними дружить и даже влюбляется в одну из сотрудниц. Зрителям будет интересно наблюдать за тем, как все представления о жизни одного человека постепенно меняются». Здесь — серьезная подмена, ведь ленинградские сыщики до поры знать не знали Подкидыша, никакой он им поэтому не «враг». Но и вор рассматривает сыщика в качестве неотменимого соперника. Отождествляя человека с его социальной ролью, Борматов теряет ориентиры. Почему он вслед за сценаристом настолько увлекается тематикой «дружбы», становится понятно лишь из этой вот собственной его реплики. В конечном счете преступник для сыщика — необходимая добыча, которая позволяет работать, кушать, существовать. «Враг» — только если они пересекались настолько плотно, что был нанесен существенный ущерб здоровью сыщика или его близких. Однако, повторимся, «дружба» была заранее припасена в качестве рабочего материала сериала. Обыкновенно дружат «менты», а тут придумали соригинальничать и накрутили все на ложный концепт.

Но главной проблемой «Подкидыша» является то обстоятельство, что, по мнению авторов, нехороша Советская власть. И дело здесь не в политической ориентации как таковой, а в том, что при подобном раскладе исчезает социальная альтернатива плутовству. Ведь на чем держалась дилогия про Остапа Бендера? На том, что люди-рвачи, люди-хапуги, воспитанные прежним режимом, гиперталантливые, как Бендер и Корейко, или неловкие, как почти все прочие теневики, обречены самим ходом исторического процесса. Качество советской утопии в пределах дилогии Ильфа и Петрова сомнению не подвергается, что обеспечивает своекорыстной возне Остапа и компании устойчивый социальный и морально-нравственный фон. В сюжетах о перемене местами Персоны и Тени, о радикальных плутовских проделках подобный якорь совершенно необходим. Однако в «Подкидыше» ни на что, кроме высосанной из пальца дружбы-повинности, опереться зрителю не удается.

Устроившись на работу в органы правопорядка, Подкидыш принимается самочинно вершить нравственный суд, точно какой-нибудь изощренный и многоумный ученик Воланда: защищает от несправедливой власти, ловко и тайно выпуская на свободу то благородного дворянина, впрочем, убийцу, то православного священника. Эти ловкие движения Подкидыша сразу же разгадывает судмедэксперт Мефодий. Разгадывает и... солидаризируется, замалчивая. Чужие, так сказать, среди своих. Рыцари, что называется, добра. Смотреть на предателя Мефодия и на слишком нравственного оборотня Подкидыша без содрогания невозможно. В фильме то и дело появляется глава Ленинградской коммунистической организации Зиновьев, который требует спешно находить преступников, так или иначе обидевших видных партийцев. Зиновьев, хотя и репрессированный впоследствии, в сериале явно несимпатичен. Что же, его неприятная «морда лица» в сочетании с разоблаченной позднейшими антисоветчиками волей к власти дают санкцию оборотням в погонах — до конца разрушать социальный порядок, разлагать, если угодно, остатки законности?!

Безупречное нравственное чутье вчерашнего молодого вора умиляет отдельно. Турецкоподданный Бендер изрядно попутешествовал и где-то чего-то понасмотрелся. Однако Подкидыш предъявлен в качестве сироты, с младых ногтей воспитанного хозяином воровского Нижнего Новгорода Земляникой (Сергей Русскин) в узкопрофессиональном ключе. Горизонт Подкидыша по определению ограничен, однако Антон Шагин с самого начала играет чрезвычайно модного и всесторонне развитого интеллектуала, да еще и с эпизодическим романтическим блеском в проницательных глазах. Никакого развития «представлений о жизни» нет и в помине: каким Подкидыш пришел в мир сериала, таким же и ушел. И ясно, почему так: протагониста попросту не с кем и не с чем соотносить, ибо правит в мире фильма не Советская власть, а релятивизм. Вызывающе уверенная манера Шагина — единственная этого мира скрепа. Актер-то хороший, поэтому даже спустя пару дней периодически всплывал из глубин памяти силуэт его франтоватого персонажа. Но этот силуэт никакого отношения к смысловому наполнению роли не имеет.

Внятно рассказать затейливую историю, не испытывая сочувствия или хотя бы понимания в отношении того социального мира, где история развертывается, невозможно. Даже великий Булгаков вынужден был нагрузить свой заветный роман еще и Ершалаимской линией: на одном сарказме с ненавистью по отношению к Стране Советов выстроить текст не представлялось возможным. «Подкидыш» неожиданно остро поставил проблему «ценностей», которая характерна для нашего времени. Восторженные члены сыщицкого коллектива, вроде Субботы, Степана и Анны, даются с нескрываемым сочувствием к их умственному потенциалу. Анне, впрочем, отчасти прощается за красоту и за то, что она все-таки играет ключевую роль в разработке мелодраматической линии: неизменно ревнует Подкидыша ко всем женщинам, в опасной близости от которых тот оказывается. Хотя, прямо скажем, любовная линия высосана из пальца в той же степени, что и линия дружбы. Те герои, которые опознают мир в качестве «трудного и «обманного», — драматургически и режиссерски приподняты и поддержаны, а те, которые верят в идеалы партии и слоганы комсомола, даются преимущественно в придурковатом ключе. «Верной дорогой идете, товарищи!», мир без ценностей, прочувствованных авторами и вслед за ними зрителем, — картонка.

В «Подкидыше» не за что и не за кого болеть. Нет даже и того, против чего воевать. Плут — импозантный, но неинтересный, потому что как занимает в самом начале место Персоны, так на этом месте и деревенеет. Броская поза, модный силуэт от «приглашенной звезды» не имеют отношения к интересно рассказанной истории. Становится совсем грустно, когда авторы манифестируют собственную осведомленность в дальнейшем историческом процессе. Когда, допустим, персонажи из придурковатых идеалистов наивно строят планы на 1930-е, и в частности на 1937-й, с нами явно пытаются перемигиваться: «Мы-то с вами знаем!» Ничего-то мы не знаем. Кого-то коснулось, кого-то нет, а кто-то до сих пор понимает все по-своему, по-иному. В любом случае авантюрно-приключенческая история, да еще нагруженная метафизическим ходом «перемена участи», не должна испытываться на прочность публицистическими перегрузками.

Зачастую авторы транжирят экранное время на пустяки, на чепуху, потому что внутреннее развитие сюжета и персонажей не обеспечено, а значит, по-настоящему обязательных сюжетных блоков — раз, два и обчелся. Могут себе позволить, отсюда бесчисленные пробуксовки. Подкидыш принципиально не стреляет в людей, да и в целом он дельный. Между тем как советская простота ни в чем «не шарит» и жизни, кроме лозунговой, не знает. Однако плут, который обводит вокруг пальца адептов нестабильного мира, — неинтересен. «Иная проститутка честнее и чище пламенного коммуниста», — заявляет криминалист-антисоветчик Мефодий, и, в сущности, его устами формулируется авторское кредо: Тень несравненно лучше Персоны. А весь этот хоровод напоминает инфантильный каприз против закономерного родительского диктата. Кажется, вся история сочинена и снята единственно для того, чтобы заявить: «Все устроено неправильно» и «Хотим карнавала». Уж лучше бы реализовали последнее требование напрямую.

Ведь когда опомнившийся подлинный Антонов прибывает-таки из относительно спокойной провинции в Ленинград, занимая свое законное место в органах, случаются смешные моменты, вроде административного антоновского же восторга: «У вас в Ленинграде преступление на преступлении, я так скоро генералом стану». Неплохо получается и тогда, когда авторы разрешают Подкидышу органичные для него речевые игры, в ходе которых обнаруживается теневой оскал под маской благопристойности. «А ты не ори на меня, не то лицо обглодаю», — внезапно шипит Подкидыш добродушному коллеге по службе и вдобавок сочинителю выспренних поэтических лозунгов Субботе.

Однако в основном Подкидыш под видом следователя Максима Антонова демонстрирует гиперпроницательность на пустом месте, успешно расследуя совершенно неинтересные зрителю уголовные дела из жизни непроработанных людей, а попутно мечтая о краже века, сытых дальних странах и зачем-то, будучи охочим до всех дамочек сразу, вожделея чуждую ему комсомолку Анечку. «Кто ты на самом деле? — мучается девушка поначалу, а потом находится. — Ты — человек. Хороший человек». Широкий человек. Вот бы сузить, сделать послабее и поплоше. Глядишь, задышал бы.