Алексей КОЛЕНСКИЙ

12.11.2015

Телеканал «Россия 1» показывает премьеру двенадцатисерийного фильма «Людмила Гурченко». Корреспондент «Культуры» встретился с режиссером ленты Сергеем Алдониным.

культура: Как Вы познакомились с Людмилой Марковной? 
Алдонин: В 2009-м она пришла в Драмтеатр Станиславского на мою постановку «Мастера и Маргариты», села в открытой ложе — как в раме, у всех на виду. Подумал: вряд ли выдержит наш четырехчасовой марафон. Но после спектакля она ворвалась за кулисы, наговорила добрых слов. Так и подружились, начали придумывать инсценировку «Гамлета» — она собиралась играть Гертруду... 

культура: Какой она Вам запомнилась? 
Алдонин: Заводной, принципиальной, интеллигентной. Она обожала компанию, искрометно шутила, пела, играла на рояле и всех, кто ей дорог, просила называть себя просто Люсей. Говорила: если человек зовет меня Людмилой, долго мы с ним не подружим. Будучи настоящей звездой на публике, в жизни Гурченко умела выглядеть незаметной. Правда, темперамент не спрячешь... 

культура: Экранизация звездных мемуаров — рискованная затея.
Алдонин: Как-то Гурченко обронила фразу: когда обо мне соберутся снимать кино, ты обязан стать первым. И все-таки решиться было непросто — главным образом, в силу масштаба личности. Подобной актрисы у нас не было, нет и не будет. 

культура: Не боитесь проблем с окружением Людмилы Марковны? 
Алдонин: Они неизбежны, но, надеюсь, самые скользкие моменты позади. Сергей Сенин долго не продавал права на книги жены. Сюжеты использовать разрешил, а имя — нет, что для нас было принципиально. Хотелось назвать картину «Люся Гурченко».

культура: Решающим аргументом для Сенина стала...
Алдонин: Исполнительница главной роли — Юля Пересильд. Изначально продюсеры настаивали на актрисе, пародировавшей Люсю в «Большой разнице». Отбивался изо всех сил, но долго не мог предложить сильной альтернативы. Знакомая посоветовала попробовать Пересильд — созвонились, встретились... У нее много предложений, несколько месяцев назад она даже отказалась сыграть Пугачеву у Стефановича. Я задал лишь один вопрос: как Вы относитесь к Гурченко? «Она — гений», — сказала Юля. Первые эпизоды мы снимали втайне от продюсеров, на свой страх и риск. Позже руководство посмотрело «Битву за Севастополь» и решило, что отказываться от такой актрисы неловко и непатриотично. 

Пересильд принципиально не снималась в параллельных проектах, работала потрясающе — расписывала партитуру роли в толстых тетрадках, то и дело их теряла и орала на весь павильон: сериала не будет! Подобное отношение к профессии я видел только у Гундаревой. 

культура: Какой фрагмент мемуаров послужил камертоном картины?
Алдонин: Харьковское детство — немецкая оккупация, история выживания мамы Лены, соседки Вали и маленькой Люси. Увы, продюсеры вставили эти эпизоды в середину картины. Пришлось идти на компромиссы при монтаже — спешить, скакать с пятого на десятое. Пространства для творчества оставалось немного, выручала команда — друзья-актеры играли не за гонорары, а по любви. 

культура: Кажется, в жизни Людмилы Гурченко не было полутонов, только черные и белые полосы. Как случилось, что после «Карнавальной ночи» популярнейшая актриса не получала звездных ролей?
Алдонин: Характер, судьба, образ Люси не вписывался в репертуарные рамки. Она была настоящей патриоткой, но не артисткой русской школы... Ее кумирами были Любовь Орлова, Марлен Дитрих, Фаина Раневская. Она живо интересовалась западной эстрадой — Лайзой Миннелли, Барброй Стрейзанд. В 80-х Гурченко приглашала сыграть в бродвейском мюзикле Джейн Фонда — Люся не решилась, видимо, из-за незнания языка. А в России никто не хотел слушать, как она поет джаз, требовали: «Даешь «Пять минут!» Как-то она не выдержала — спустилась в партер, присела на поручень кресла и исполнила зрительскую заявку на ушко. 

культура: Большие актеры имеют право сами заказывать музыку?
Алдонин: Безусловно, на этом стоят Голливуд и Бродвей. А у нас... Гурченко боялись и режиссеры, и народные артистки. Было ясно: ее невозможно переиграть или переговорить. Люся не выносила даже малой лжи, мгновенно рвала отношения с теми, в ком разочаровывалась, могла припечатать словом на всю жизнь. При этом была безжалостно самокритична. Но если постановщик знал, чего хочет, работала с ним молча — порой стиснув зубы. Это случалось не так часто. Гурченко прекрасно понимала, что значит «саморежиссура», вытягивала непрописанные роли и часто спасала картины. 

культура: А кто был главным наставником Людмилы Марковны? 
Алдонин: Ее отец — харьковский баянист, души не чаявший в своей красавице. Как-то Люся показала ему сценарий Анатолия Гребнева «Старые стены», призналась, что не может сыграть директора фабрики. Марк Гаврилович объяснил: «Твой директор живет и работает для людей, с которыми вырос», привел пример знакомого и благословил: «Играй так, чтобы никто тебя не узнал!» Он умер до начала съемок, но Люся последовала его совету. Эта работа подняла ее над собой, позволила раскрыть драматический потенциал и стала взлетной полосой к знаменитым ролям 70-х. 

культура: Почему Гурченко всего трижды снялась у Рязанова? 
Алдонин: Эльдар был увлечен Люсей с «Карнавальной ночи». Их поссорили злые языки на десять лет. Но она оставалась его любимой актрисой — в «Иронии судьбы» Рязанов видел дуэт Гурченко и Миронова. Попросил сделать пробы сцены знакомства для себя. На середине закричал: «Стоп!» Понял: никто не поверит, что Андрей — пьющий хирург, а Люся — рафинированный педагог. Через семь лет пригласил ее в «Вокзал для двоих». Картину долго не принимал худсовет — Гурченко прислали сценарий, она поменяла местами эпизоды, и фильм прошел на ура.

культура: Отчего она не играла классический репертуар?
Алдонин: До сих пор удивляюсь. Люся для меня — прежде всего — Аркадина. Но, думаю, она могла бы блистать и в пьесах Мольера. 

культура: Как Людмила Марковна относилась к своему образу в фильме «Аплодисменты, аплодисменты...»?
Алдонин: Как к провалу — еще на стадии сценария. Пыталась вытащить картину вместе с Табаковым, но не получилось. 

культура: А кто, на Ваш взгляд, был для нее самым дорогим экранным партнером? 
Алдонин: Никулин. Симонов, уговаривая Юрия Владимировича, сняться в «20 днях без войны», поинтересовался, видел ли тот пробы актрис. Никулин, ни секунды не колеблясь, выбрал Гурченко. Люся долго не понимала, чего от нее требует Герман, а Никулин подставил плечо. Они подружились на всю жизнь, Люся в нем души не чаяла, называла папой. 

культура: Кажется, главной профессиональной проблемой для актрисы была жанровая неустроенность, определенное угрюмство отечественного экрана... Гурченко так и осталась его «бесприданницей»?
Алдонин: Люся признавалась: ее редко приглашали сниматься, как правило, вызывали на замену... Так она, начиная с «Карнавальной ночи», сыграла большинство своих лучших ролей. Кстати, и последняя книга о ней называется «Танцующая в темноте». Помню, вернувшись с похорон, заглянул в интернет и увидел ролик, где она — словно гоголевская панночка — поднимается из гроба. Кто-то «пошутил», а сотни непечатно расписались в комментариях.

культура: Чем же все-таки она так раздражала?
Алдонин: Гурченко умела блистать и никогда не пыталась просто нравиться. Решила не стареть и ради этого шла на все. Зрители считали, что она — богатая, счастливая, властная, взбалмошная, ей все легко дается, а она только поет да скачет. Конечно, завидовали. Но, бывая в ее доме, я не замечал ни боа, ни павлиньих перьев, никакой мишуры. Главным сокровищем Люси была коллекция антикварных бутылочек из уранового стекла. 

культура: В чем главная тайна Гурченко? 
Алдонин: Она умерла, но не ушла. Ее — как воздух — никто не заменит.