Обыкновенная богиня
14.01.2015
105 лет назад родилась великая Галина Уланова — настоящая женщина, оставившая о личной жизни больше домыслов, чем фактов. Десять лет в ее квартире в знаменитой высотке на Котельнической работает мемориальный музей. Побывав здесь, можно приоткрыть тяжелую кулису, за которой долгие годы скрывала свою душу богиня балета...
Однако такой возможности у почитателей таланта Улановой могло и не быть. Балерина покинула этот мир почти 17 лет назад. Детей у нее не было, сама росла в семье единственным ребенком. 145-метровая четырехкомнатная квартира на шестом этаже в центральном подъезде дома 1/15 на Котельнической набережной c захватывающим видом на еще узнаваемую Москву... Немудрено, что родственники в лице двоюродной племянницы и троюродной внучки быстро нашлись и даже после того, как Конституционный суд РФ отказал им в праве на наследство, пытались обжаловать это решение...
Были и другие опасности. По закону квартиру умершего, не имеющего близких родственников или тех, кому она могла достаться по завещанию, государство продает с молотка. В данном случае речь шла о символе советского балета, гордости страны. Тем не менее инспектор-налоговик сообщила в радиоэфире, что в квартире Улановой «одни побрякушки» (а это, на минуточку: более 60 наград, около сотни старинных ювелирных украшений, всего — 40 000 предметов). Идея превратить жилье примы в представительскую квартиру ГАБТ тоже сулила, что никто уже не увидит, как жила обыкновенная богиня, (этот титул она получила от восхищенного Алексея Толстого).
К счастью, Бахрушинский музей наконец взял квартиру Улановой на баланс. И открыл уникальный, единственный в мире мемориальный музей артиста балета. Попасть сюда можно по записи. Вас встретят и проводят. Хотя соседи в лифте все равно ворчат: «Это же надо — в жилом доме сделать музей!» Даром, что, кроме консьержа, в подъезде есть охранник.
Галине Улановой посвящали книги, фильмы. Более титулованных балерин и танцовщиков страна не знала: к сорока годам она — уже четырежды лауреат Сталинской премии, спустя год — народная артистка СССР, позже — дважды Герой Соцтруда. Но если творчество примы поклонники могли видеть на сцене, то о ее личной жизни знали немногие. Ее называли «великой немой». Хотя скрывать таких мужей, как Завадский, Берсенев, Рындин, было сложно. В музее-квартире висит портрет еще одного супруга — дирижера Кировского театра Евгения Дубовского. А интернет называет преподавателя игры на фортепиано в Вагановском училище Исаака Милейковского первым мужем Улановой, к которому она сбежала из родительского дома чуть ли не в 16 лет. Оба ленинградских брака — краткосрочные. Все пятеро мужей — старше балерины. Миниатюрная (рост — 156 см, размер ноги — 35), хрупкая (45 кг), беспомощная в быту, Уланова неизменно выбирала Мужчину. Иван Берсенев после 35 лет семейной жизни с Софьей Гиацинтовой, не разводясь, ушел к Улановой и стал едва ли не самой большой любовью балерины за все годы, даром, что годился ей в отцы. С Юрием Завадским — единственным, с кем дошла до загса (это самый долгий ее брак — десять лет), но так и не развелась, Галина Сергеевна дружила и после расставания.
В советские годы Уланова ни разу не упомянула в печати ни одного из своих мужей. В 90-е просила журналистов беседы не печатать. Зато после смерти вышло несколько «последних» интервью.
В музее четыре мужских портрета — вот и вся «женская доля» Улановой. Сотрудники музея рассказывают о личности балерины, о предметах, которыми она себя окружала; пытаются сохранить дух жилища. Каждый побывавший здесь отмечает ощущение, будто хозяйка вышла в другую комнату или, на худой конец, уехала на гастроли. Вон и бархатные, цвета красного вина, домашние туфли на каблучке ждут у кровати. А на тумбочке рядом с крохотными образами Богоматери и Николая Чудотворца — ее записка о часе репетиции. Ты тут шаркаешь в музейных тапках на широких резинках, заглядываешь по-свойски на кухню и в ванную, читаешь адресованные ей послания, а она вдруг — раз и вернется. И застанет тебя врасплох...
После разрыва с Завадским балерина перебралась из его квартиры на Тверской в сталинку на Новослободской, гуляла с хворым Берсеневым по Вадковскому переулку. А в 1952-м правительство выделило ей «трешку» на Котельнической, и Уланова въехала туда с главным художником Большого театра Рындиным. Оттуда же выставила его спустя несколько лет. За пьянство. Правда, отдала библиотеку по искусству.
В квартире 185, где теперь музей, никто из мужей Улановой не жил. Галина Сергеевна переехала cюда в 76 лет. С подругой, бывшей журналисткой Татьяной Агафоновой, променявшей карьеру на хлопоты домработницы. К тому времени Татьяна уже жила в этом доме, и компаньонки обменяли свои квартиры на одну общую. Журналистка считалась чуть ли не приемной дочерью балерины. Завещания они написали друг на друга. Но Татьяна умерла раньше...
Большую часть антиквариата Галина Уланова привезла в 1940-е из ленинградского дома (что-то родителям удалось приобрести на распродажах обстановки Зимнего дворца после революции), несколько старинных предметов осталось от Татьяны. Но всю мебель из спальни забрали родственники. Так что эта комната — единственная с музейными витринами. В остальном квартира абсолютно жилая. Классическая симметричная планировка. «Родная» лепнина (розетки, карнизы). Дубовый паркет «елочкой». Двустворчатые деревянные двери со стеклом и благородно потертыми бронзовыми ручками...
В центре — гостиная с диванеткой, креслами и банкетками ХIХ века, комфортным вольтеровским креслом и теперь уже винтажным обеденным столом со стульями, купленными балериной в Москве. Спинки стульев служили непритязательной Улановой балетным станком — для 40-минутной зарядки их вполне хватало. А занималась она ежедневно, до самой смерти. Справа и слева от гостиной — две уютные спальни с балконами: для Галины Сергеевны (с маленькой, как для подростка, кроватью) и Татьяны (от прежней обстановки осталась лишь изящная люстра). Дальше — симметрично расположенные библиотека и кухня. Гурманом балерина не была. Любила творог, яблоки, черные сухарики, заготовленные хозяйкой, у которой на лето снимала дачу...
— Веревки на кухне? — поднимаю глаза к потолку.
— Сушить белье на балконах запрещали, — объясняет сотрудница музея Дарья. — Мимо дома проходит трасса в Кремль, по прямой здесь — всего 800 метров...
Более 2000 книг, из них около трехсот — с автографами. Работы Шагала и Бенуа. Ларец из орехового дерева с миниатюрным полным СС Шекспира 1912 года... Балерине дарили предметы музейного уровня, ее портреты, одежду, аксессуары, иномарки. Даже собачек. Уланова стала невольной хранительницей собрания презентов со всего мира и никогда ничего не передаривала. К слову, число звезд на один кв.м в этом доме зашкаливало. Квартир — более 700, а музей — один. И народ идет сюда нескончаемым потоком. Говорят, Галина Сергеевна хотела, чтобы после смерти в ее доме бывали люди. Однако многое раздала, подарила. А дневники уничтожила.
Гардеробу Улановой можно посвятить отдельную статью. Почти все вещи покупались (а зачастую — дарились друзьями и меценатами) за границей. Бархатное пальто, подбитое норкой и расшитое снежинками. Шубка и шапочка из чернобурки. Дорожные сумки знаменитого модного дома. Узнаваемые улановские кейпы. Изящные полусапожки цвета красной сливы... Любую вещь можно надеть сегодня и выглядеть достойно. Гардероб Улановой, как и ее искусство, — вне времени.
— Галина Сергеевна была очень бережливым человеком, некоторые вещи как будто не ношены, — комментируют в музее.
Элегантная, женственная, с безупречным вкусом, балерина предпочитала качественную одежду. И, говорят, совсем не стремилась к роскоши. Однако гардероб ее состоял в основном из «кутюрных» марок: Gucci, Christian Dior, Louis Feraud, Bruno Magli, Salvatore Ferragamo... К каждому костюму (вечная классика типа «Шанель» или «Диор») — дорогая обувь и эксклюзивные аксессуары в тон. А в прихожей и сейчас стоит зонтница с небольшой коллекцией тростей, подобранных по цвету и сезону.
«Основное достоинство молодой балерины — это непогрешимое чувство меры... Уланова чуждается... показного блеска, нарочитого подчеркивания преодолеваемых ею трудностей... Ясность, простота, изящество — таковы свойства стиля Улановой», — писали «Известия» в марте 1935-го.
Эта первая рецензия, сохранившаяся в РГБИ, — не только о балете. Такой была Галина Сергеевна и в жизни. Необыкновенно скромная, элегантная, женственная. Волевая, сдержанная, закрытая, с чувством собственного достоинства. Улыбающаяся, кажется, на единственной фотографии — в 18 лет. Великая балерина и — бесконечно одинокая женщина, только на излете жизни позволившая себе «проговориться».
«Я... оказалась по большому счету никому не нужной».
«Мне с самой собой трудно».
«Друзей у меня нет, поэтому вечерами я совсем одна...»
«Когда... ушел из жизни человек, за которым я была как за каменной стеной, мне приходилось учиться все делать самой... До сих пор иногда обжигаюсь о спички, когда готовлю себе еду».
«Почти год кружилась голова, падала. Это все Татьянина смерть... Я как будто ребенка потеряла. Но мне еще в юности родители сказали: Галя, ты ни в коем случае никогда не должна иметь детей».
«Человек я замкнутый, необщительный».
«Самое трудное и тяжелое слово — это «одиночество»... Это бывает и в молодости, и в средние года, и в старом возрасте. Одиночество проявляется не от количества, а от качества людей... Может, я бы хотела, чтобы у меня была семья, дети... такой дом... чтоб я умела хорошо готовить. Я попыталась это сделать после того, как кончила танцевать, но из этого ничего не вышло...»
«Я хочу уйти из жизни, не оставляя после себя ничего лишнего...»
В этом — вся Уланова. В нескольких фразах — главное, о чем не писали в монографиях, чего не показывали в документальных лентах. Но вряд ли она хотела, чтобы об этом знали...