Александр МАТУСЕВИЧ, Астрахань

29.05.2014

За пару-тройку последних сезонов здесь освоены такие сложнейшие опусы, как «Мадам Баттерфляй», «Борис Годунов», «Пиковая дама», и хотя все перечисленное — из джентльменского набора отечественных оперных домов, проще в реализации эти произведения вовсе не становятся. Молодые руководители астраханской Оперы — дирижер Валерий Воронин и режиссер Константин Балакин — на достигнутом останавливаться не собираются: пробуют, рискуют и в итоге выигрывают. Если не призы на столичных смотрах (пока), то в качественном росте театра — это уж бесспорно.

Одна из последних постановок — «Отелло» Верди, ставшая своего рода послесловием к грандиозным торжествам по случаю 200-летия композитора. Смелость астраханцев очевидна: на текущий момент это всего лишь третий «Отелло» в нашей стране. Спектакль Балакина и опера Верди находятся в гармоничном единстве друг с другом: скрупулезная проработка мизансцен, четкий и кажущийся единственно верным рисунок ролей, мастерское управление массовыми сценами, логичность в развитии образов — все это сильные компоненты постановки. 

Исключительной удачей режиссера и исполнителя Сергея Москалькова стал образ Яго: именно после таких интерпретаций ясно понимаешь, почему композитор, вопреки Шекспиру, первоначально хотел назвать оперу именем этого персонажа. Москалькову вообще удаются отрицательные роли, но здесь случай особый: искусный манипулятор, хитроумный интриган, аристократично-благородный на публике и отвратительно пугающий в своем исповедальном монологе, Яго становится стержнем трагедии. Именно он неумолимо раскручивает маховик роковых событий.

Художник Елена Вершинина так же, как и Балакин, действует в рамках традиции, в которых ей совсем не тесно. Ее условно средневековый Кипр красив и опасен одновременно. Центральная фигура сценического оформления — триумфальная арка без единого прямого угла. Этот «футуристический» образ говорит как о славе главного героя, так и об изломах его души; о воинственности и мощи, но также — об изъянах и несовершенствах.

 Звездное небо, воистину прекрасное в любовном дуэте «Gia nella notte» (еще раз оно вспыхнет в самом финале — для умирающего Отелло), разрывается черными зигзагами, олицетворяющими разрушение душевного мира доверчивого мавра. Белые лилии — символ чистоты Дездемоны — в помутненном сознании ее супруга, отравленного ядом ревнивых подозрений, становятся черными, страшными, погребальными. Светящийся крест — символ веры, надежды и любви — в руках Яго «схлопывается» в нигилистский ящичек-кубик-гробик. Якорные цепи, естественные в приморском антураже оперного Кипра, вдруг оборачиваются тяжелыми веригами для титульного героя, а в финале — орудием жестокого убийства. Изящные костюмы дам и брутальные облачения кавалеров подчеркивают противостояние женского и мужского начал в этом весьма милитаризированном, жестоком и жестком социуме.

Постановочно с «Отелло» в Астрахани, бесспорно, справились, создав спектакль цельный и динамичный, лаконичный и роскошный. По плечу местной труппе оказался и музыкальный материал. Хотя на подмогу все-таки позвали варягов-москвичей: геликоновец Вадим Заплечный — Отелло поразил яркостью и мощью звучания, убедительностью интерпретации сложнейшей партии. Второй гастролер — Москальков — порадовал не только исключительной актерской игрой, но и мастерским владением нюансами, умением филигранно расставить акценты, эталонной фразировкой, превосходной дикцией. Однако и сама Астрахань не ударила в грязь лицом. Красоте и тембральной насыщенности сопрано Елены Разгуляевой может позавидовать любой столичный театр, что вкупе с превосходными внешними данными и недюжинным артистизмом делают ее исключительной Дездемоной. Яркий, «задиристый» тенор Ивана Максимейко (Кассио) в перспективе вполне может претендовать и на титульную роль. Мягкое звучание Зинаиды Дюжовой (Эмилия) прекрасно оттеняет экспрессивные ламентации Разгуляевой. 

Маэстро Воронину удалось удержать от расползания труднейшую музыкально-драматическую ткань оперы. Помарки меди и прочие небольшие недочеты на премьере погоды не делали, и в целом звучание оркестра было по-настоящему вердиевским.