Константин Райкин: «Выгонять студентов нужно обязательно!»
19.04.2013
В сентябре примет первых студентов Высшая школа театральных искусств Константина Райкина. «Культура» побеседовала с ним о новом вузе, преподавательских ошибках и о музее отца.
культура: Вы уже начали прослушивания на дебютный курс Вашего института. Какие впечатления?
Райкин: Желающих очень много. Посмотрим, что будет дальше. Талантов на все вузы не хватит. Обычно абитуриенты показываются всюду. Мое дело — совсем новое, а в Москве есть театральные бренды, с которыми трудно конкурировать. Они даже между собой дерутся за лучших студентов. Каждый вуз будет тянуть одеяло на себя и наговаривать на другие.
культура: Опасаетесь конкуренции?
Райкин: Моя школа — частная, это новое, не «намоленное» место. Многим абитуриентам важно, чтобы заведение было государственным и столетним. С другой стороны, есть два козыря: моя фамилия и театр «Сатирикон», куда будущим выпускникам — прямая дорога. Прежде всего набираю учеников для себя. Если не найду людей, которые меня увлекут, подожду — не буду преподавать кому попало. В конце концов, это может быть и маленький курс. Хотя все связано с определенными нормами — мы же хотим выдавать дипломы государственного образца. Потом, когда приобретем авторитет, сможем от правил немного отойти.
культура: Это уже шестая актерская высшая школа в Москве. Не перебор?
Райкин: Для меня совершенно очевидно, что «Сатирикон» идет определенной дорогой, не похожей на другие. Здесь своя публика, своя эстетика, и должен быть свой артист. Я благодарен Школе-студии МХАТ, которая гостеприимно приютила меня как педагога на двенадцать лет. Более того, считаю ее своим родным домом. Большой опыт дали и педагоги, и стены Школы, и студенты. Но этого мало. Надо, чтобы все время варилась каша для «Сатирикона». Текучка кадров необходима. Мне нравится, когда у артиста нет гарантированно спокойной и сытой жизни, ведь это убийственное состояние. Большинство успокаивается и уже не хочет играть — жиреет. А у меня все на контракте, все поджарые, наэлектризованные, в легком напряжении от вновь прибывающих. «Сатирикон» — это река из людей, в которой потихоньку намывается золотой песочек. Лицо театра представляют человек пятнадцать. Остальные приходят и уходят: кто-то по собственной воле, кого-то я прошу.
культура: В таком случае, Ваш второй козырь — работа в театре — кажется сомнительным...
Райкин: Да многие и не хотят здесь оседать на всю жизнь. «Сатирикон» – это тоже своего рода актерская школа. У нас ведь молодые сразу исполняют главные роли. Новому артисту не надо ждать, пока умрет корифей, как бывает в традиционном, пронафталиненном театре. Студенты третьего курса играют Шекспира — кому еще так везет?
культура: В Школе-студии МХАТ Вы чувствовали себя менее свободно?
Райкин: Нет, я мог бы преподавать там и дальше. Но уже пора самому руководить делом, окончательно взять в свои руки весь учебный процесс. Это давняя мечта. В Школе-студии, например, большие сложности с помещениями. Такая система коммуналок: нет ни одной аудитории, где институт мог бы увидеть сам себя — собраться целиком. Артисты готовятся играть на больших сценах, но в таком пространстве у них просто нет возможности научиться. А моя школа изначально строилась с учетом потребностей. Может, даже сделаем подземный переход из школы в «Сатирикон».
культура: Однажды Вы сказали, что иначе, нежели в Школе-студии, понимаете систему Станиславского...
Райкин: Есть расхождения, но это такие специфические вопросы, которые нетрудно решить в стенах одного института. В споре Станиславского и Чехова о перевоплощении я на стороне последнего. Как практик вижу, что он более точен. Но дело не в трактовках. «Сатирикон» просто повзрослел, дорос до того, чтобы иметь свою школу.
культура: Какого артиста она будет готовить?
Райкин: Для меня очень важно лицедейское начало. Не люблю игру вокруг да около самого себя. Она есть во многих замечательных театрах, где культивируется реалистическая — как бы киношная — манера. От такого способа существования на сцене мне становится скучно. В театре ведь можно играть преувеличенно, поэтически, чрезвычайно рискованно, над реальностью как-то… Слов подобрать не могу, только показывать! Артист-театр, понимаете? Но для этого нужны данные. В первую очередь — воля и бесстрашие. Должна быть склонность к скоморошеству и при этом умение построить психологический рисунок.
В «Сатириконе» артисты работают тяжко и много. Этот театр может осточертеть, потому что берет за горло, он добросовестный. Как ни странно, именно поэтому целый ряд моих студентов сюда не идет.
Здесь ведь очень рабочая атмосфера и благодатная почва для режиссеров. Спросите об этом у Юрия Бутусова, Роберта Стуруа. На нашей сцене возникали их лучшие постановки. Даже Роман Виктюк единственный раз, как мне кажется, спел своих «Служанок», как песню, именно здесь. Один из лучших спектаклей создал у нас Петр Фоменко. Вижу в этом закономерность.
культура: Почему Вы не набираете курс режиссеров?
Райкин: Когда-нибудь займусь этим. Приглашу худруками близких по духу мне людей, к примеру Юрия Бутусова. Считаю его лучшим режиссером своей возрастной группы. Соберется хорошая команда. Никого не собираюсь переманивать, просто это компания, с которой я уже сработался.
культура: Каких еще специалистов собираетесь готовить?
Райкин: Менеджеров, «звуковиков», «световиков» и «постановщиков». Всего будет четыре платных факультета (актерский — бесплатный). Там тоже соберутся лучшие специалисты. Уже договорился с Геннадием Дадамяном из ГИТИСа — это светило в театральной экономике. Хочется позвать Игоря Крутого, Иосифа Пригожина.
культура: Кто такие постановщики, если не режиссеры?
Райкин: Заведующие постановочной частью — на них сейчас страшный дефицит в московских театрах. Настоящих завпостов можно по пальцам перечесть. Это люди, которые отвечают за всю техническую сторону дела.
культура: У Вас на сайте написано, что будете готовить менеджеров с активной гражданской позицией...
Райкин: Ну, это откуда-нибудь переписано. А вообще активная гражданская позиция мне очень мила, я таковую имею и выражаю ее на сцене словами Шекспира, Ростана, Достоевского. По-моему, лучше проявлять гражданственность в работе, нежели на площадях.
культура: Вы часто говорите о собственной ранимости, а как справляетесь с чужой? Ведь приходится отказывать молодняку с горящими глазами на вступительных экзаменах, да и потом, во время учебы...
Райкин: Выгонять нужно обязательно! Если ты пожалел малоодаренного ученика и оставил его страдать дальше, то он проживет несчастную жизнь, полную угрызений самолюбия. Рана из-за неверно выбранной профессии может быть и летальной. Довольно большой процент выпускников сегодня — люди дезориентированные. Они обречены на ломку. Ну зачем? Лучше проявить твердость и отчислить. А мягкотелость к реальной доброте отношения не имеет. Другое дело, что я боюсь иногда ошибиться...
культура: Как с Маковецким, когда Вы забраковали его на вступительных экзаменах.
Райкин: Ну да... Думаю, такие ошибки есть на совести у каждого педагога, даже хорошего.
культура: Масштабная стройка «Райкин Плаза» в какой степени относится к Вашему театру?
Райкин: Там будут наша школа и гостиница. И еще открытая сцена для уличных представлений, такой площадной театр. А все остальное — просто торговый центр, нам, разумеется, не принадлежащий.
культура: Гостиница — для приезжих студентов?
Райкин: Нет. Думаю, там будут останавливаться гастролирующие театральные коллективы.
культура: А иногородние абитуриенты?
Райкин: Будем квартиры снимать, может, общежитие заведем. Решим вопрос. Как показывает жизнь, главный приток в театральные институты — публика не столичная. Последний курс, который я сейчас выпускаю в Школе-студии, — потрясающий по густоте дарований. И по большей части это не москвичи.
культура: Открытая сцена сможет принимать зрителей только летом?
Райкин: Нет. Это многофункциональная штука, вот-вот должна заработать. Уже, так сказать, на сносях. Там можно устроить каток и даже бассейн.
культура: Появится ли, наконец, музей Аркадия Райкина?
Райкин: Культурный центр имени Аркадия Райкина — совершенно отдельный проект, федеральный. Он должен быть в другом здании, том, что примыкает к театру, такой флюс непонятный. Не может достроиться уже больше двенадцати лет — вид чудовищный. Когда-нибудь там разместится музей моего отца.
культура: Чего ждать зрителям от «Сатирикона» в ближайшее время?
Райкин: В конце мая выйдет «Лондон Шоу» по «Пигмалиону». Взросление театра выражается и в том, что он проходит через ряд великих пьес. Кто первый после Шекспира в великой английской драматургии? Думаю, Бернард Шоу. А в июне Юрий Бутусов начнет ставить «Трех сестер».
культура: Вы сами чувствуете себя профессором Хиггинсом?
Райкин: Можно сравнить... Но «Пигмалион» — история про то, как человек поплатился за свое высокомерие — через любовь. Мы не только ответственны за тех, кого приручили, но и очень зависимы от них. Вообще пьеса о многом, очень умная.
культура: Вы говорили, что в репертуаре достаточно семи постановок для большой сцены. После премьеры снимете с афиши какой-то спектакль?
Райкин: Если соберусь, сниму. Это правильно — когда количество постановок равняется дням недели, чтобы все спектакли были в форме, шли около четырех раз в месяц. Но должна быть скамейка запасных, страхующая репертуар. Например, мои «Вечер с Достоевским» или «Своим голосом».
культура: Какой будет Ваша следующая роль?
Райкин: Намечена работа с Валерием Фокиным. Пока не имею права огласить название, поскольку мы согласовываем детали. Одно скажу — это очень интересное предложение.
культура: Вы сейчас принципиально не снимаетесь в кино?
Райкин: У меня просто времени на это нет. Даже необходимые вещи не успеваю сделать, с какой же стати я все брошу и пойду сниматься? Я довольно много функций выполняю: художественный руководитель, играющий артист, преподаватель, собираюсь возглавить целый институт… На протяжении многих лет не имел выходных. Кино — это замечательный вид искусства, но чем оно может меня поманить? Я сыграл на сцене короля Лира, Ричарда III, Подпольного, «Контрабас», Гамлета... Разве интереснее артисту работать в кино? Водить глазами по помощнику режиссера, изображая любовь на протяжении семнадцати секунд между командами «Мотор!» и «Стоп!», — неужели это можно сравнить с кайфом, когда тысяча людей вот сейчас, здесь умирает от восторга перед тобой? А слава... «Восторженных похвал пройдет минутный шум», как писал Александр Сергеевич. Я не восемнадцатилетний юнец, чтобы за этим гнаться. Конечно, меня знают меньше, чем Аркадия Райкина. Я ведь нигде не появляюсь. Мое ремесло — камерное.
культура: Как президент Международного благотворительного фонда К.С. Станиславского, Вы в курсе болезненного вопроса о реконструкции храма в усадьбе Станиславского — Любимовке?
Райкин: Пытаюсь разобраться. Приходила группа людей, которые ратуют за восстановление церкви. Правда, я с ними не общался, была репетиция. Через секретаршу передали письмо и какие-то иконы. Я сам человек православный, но в подарках не нуждаюсь. Не знаю, было ли лукавство в этом. Ознакомился с их точкой зрения, выслушал Зейнаб Сеид-Заде, вице-президента фонда, у которой другой взгляд на эту проблему. Отдал дело на рассмотрение юристу. Не могу сам принять решение. Я вообще пока только осваиваюсь с фондом и не чувствую себя там на своем месте. Честно говоря, не понимаю, чем могу быть полезен в качестве президента. К тому же я и без того очень занят. Не уверен, что буду и дальше занимать эту должность.
культура: Вы крестились уже в сознательном возрасте. Что сподвигло Вас на такой шаг?
Райкин: Да, лет пятнадцать назад. Я бы и раньше дозрел до этого, так как воспитан в культуре русской, православной. Но смущало, что многие церковные деятели отзывались о театре как о деле греховном. Для меня это звучит как кощунство, я свою профессию считаю божественным служением. Наконец, на моем пути возник православный священник, сам в прошлом актер, и очень умно и ясно растолковал этот вопрос. Теперь он — мой духовник...
Любое поприще — плацдарм и для божеского, и для дьявольского. Все зависит от того, какие цели преследует человек. Я знаю людей, которые посвятили сцене лучшие, самые высокие порывы души. В частности, таким был мой отец.