Евгений ХАКНАЗАРОВ, Санкт-Петербург

26.11.2025

Новая постановка, рассчитанная на привлечение детской аудитории, была задумана именно как сказка. Но заложенный Римским-Корсаковым подтекст никуда не делся: зло на сцене осталось злом — пусть и потешно поданным в конфетной расцветке.

Мариинский театр славится глубокой и вдумчивой работой с маленькими слушателями. В камерных залах театра можно регулярно слышать одноактные оперы и музыкальные спектакли для детей, причем некоторые названия — только здесь. Билеты на авторские проекты музыковеда Ольги Пикколо, собирающие благодарных малышей-меломанов, вообще нужно доставать сильно загодя — в кассах всегда ажиотаж. Ну и значительная часть «взрослых» оперных и балетных спектаклей Мариинского театра благоприятна для семейного просмотра благодаря красочному оформлению и всегда как минимум достойному музыкальному воспроизведению.

Но все же новость, что в Концертном зале Мариинского готовится к постановке новый «Золотой петушок», предназначенный в первую очередь детям, оказалась несколько неожиданной именно акцентом на целевую аудиторию. Ведь либретто Владимира Бельского, а соответственно, и само сочинение стали весьма едкой карикатурой на современную авторам общественно-политическую ситуацию: Римский-Корсаков максимально удалил свою последнюю оперу от заповеданного Пушкиным пусть ироничного, но все же волшебного жанра, оставив в повествовании только внешние признаки сказки. Но здесь есть важная деталь: и либреттист, и композитор сошлись в итоге на поджанре «небылица в лицах». Стремились ли они таким образом обойти ожидаемые препоны со стороны цензуры — а таковые были — или все же магия пушкинского слова настолько увлекла создателей, что стало понятно: волшебный мир солнца русской поэзии сильнее политической сиюминутности? Даже гадать теперь не стоит: «Петушок» создан таким многогранным, что может толковаться сколь угодно разнообразно: каждый зритель все равно увидит свое.


Фото: Михаил Вильчук (2025) © Мариинский театр

Но, конечно, и как покажут оперу, тоже очень важно. Первая постановка на Мариинской сцене относится к февралю 1919 года. Вообразите только, что тогда творилось в холодном, голодном и практически осажденном Петрограде, снедаемом разрухой и бандитизмом. И — премьера в классическом музыкальном театре! Новой власти был позарез нужен спектакль-памфлет, обличающий прогнивший старый режим и призывающий образованную аудиторию — другая в оперу тогда не ходила — претерпеть трудности и лишения на пути к светлому будущему.

Следующий «Петушок» увидел эту сцену только в 2003 году, будучи изысканно и эстетски созданным звездой театра кабуки Энносюке Ичикавой для парижского театра Шатле. В 2015-м в Мариинке оперу поставила режиссер Анна Матисон с гротескными Петушком-тинейджером, Шемаханской царицей в мини и семейством Додона с золотыми куполами вместо корон. И вот теперь — «детский» вариант.


Фото: Михаил Вильчук (2025) © Мариинский театр

Режиссер Анна Шишкина известна своими недавними постановками «Иоланты» и «Набукко» в Мариинском-1 и Мариинском-2 соответственно, а также созданием адаптаций для Концертного зала театра сценических версий «Травиаты», «Так поступают все» и еще ряда спектаклей. Так что сцена Мариинского-3 (нумерация официального сайта) для нее привычная площадка. В этот раз подмостки представили как волшебную шкатулку, в которой уютно расположилось сказочное царство Додона. Высоченный потолок зала и пространства бельэтажа и амфитеатра отданы внешним и, как оказалось, враждебным Додонову народцу силам: зловеще мерцают звезды, здесь же расположился шатер Шемаханской царицы, Звездочет и Петушок тоже спускаются оттуда.

Игрушечность и даже потешность жителей царства подчеркнуты всеми доступными способами. Немощного Додона ввозят на сцену на кукольной повозке на колесиках, вид бояр и народа откровенно мультяшный. Если сказочная и неуклюжая рать облачена в ясные для глаза белую и коричневую униформу (при этом воины восседают на лошадках-скакалках), то глядя на всех прочих, теряешься от разнообразия блесток и ярких оттенков, а двое предводителей войска — непутевые и слабоумные сыновья Додона царевичи Гвидон и Афрон — так и вовсе выглядят откровенно леденцовыми. Художник по костюмам Антония Шестакова явно работала в свое удовольствие, а если учесть, что и лаконичные, но одновременно передающие то обстановку тронного зала, то место жестокой битвы, то фантазийный шемаханский мир декорации Варвары Плетневой также предельно выразительны, то никаких сомнений нет: это все сделано для детей. И юные зрители с восторгом приняли премьеру, несмотря на продолжительность спектакля и позднее «недетское» время.



Фотографии: Михаил Вильчук (2025) © Мариинский театр

К счастью, для детей «Золотой петушок» остается сказкой. В силу возраста они не в состоянии считать все аллюзии, намеки, а то и откровенные издевательства сочинителей оперы, которые внятно и доходчиво переданы в либретто и титрах. «Рады мы тебе служить, нашей дуростью смешить», — это самое невинное обличение не народа, а, скорее, верноподданической биомассы, которую созерцали Римский-Корсаков и Бельский — у Пушкина, разумеется, ничего подобного нет. Вообще, досочинения либреттиста выбиваются из общего текста тяжеловесностью и неповоротливостью, но все покрывает умопомрачительная по красоте, экспрессии и мастерству стилизации музыка композитора. Достаточно сказать, что в корсаковском тексте есть отсылки как, скажем, к «Тристану и Изольде», так и к народному «Чижику-Пыжику». Пыжик, впрочем, введен и как бессловесный персонаж (Елизавета Шаматрина) — наряду с дураком попугаем Попкой, уморительно танцующим и кривляющимся с царской короной (Максим Гроссу).


Фото: Михаил Вильчук (2025) © Мариинский театр

Интересно решена постановщиками тема войны Додона, насилия и гибели почти всех основных персонажей. Неумелые движения потешных ратей и картинные позы убивших друг друга царевичей оттеняются зловещими всполохами «кумиров» — придорожных истуканов, напоминающих каменных скифских баб. Коварство Шемаханской царицы и угрожающая мощь ее сказочной свиты с кривыми ятаганами и песьими головами — это, конечно, тоже сказка, но уж очень недобрая. В свите постановщики, правда, сделали умилительный акцент: и взрослые, и дети восторженно отреагировали на малышей-«шемаханцев», важно вышагивающих и бегающих в расписных накидках и внушительных чалмах. Не обошлось без образного иносказания: под пронзительное кукареканье Петушка (Марина Техтелёва) царя Додона убивает легкое, невесомое перо. Поговорка про перышко, сломившее спину верблюда, вспоминается сама собой — тем более, что народ, изумляясь публичному унижению государя от восточной чаровницы, ранее возглашает: «С кем сравним его? С верблюдом по изгибам странным стана, по ужимкам и причудам он прямая обезьяна». Главный постановочный ход — импровизированный ярмарочный балаган, возникающий на последних минутах представления: оказывается, «...кровавая развязка, сколь ни тягостна она, волновать вас не должна», потому что народу всего лишь показали представление с куклами-персонажами оперы. Иначе говоря, все, что видят простые люди, — и впрямь небылица в лицах, как и задано либретто.


Фото: Михаил Вильчук (2025) © Мариинский театр

Музыкальная часть спектакля безупречна. Слух просто блаженствовал, когда оркестр Валерия Гергиева брал очередную высоту, а идеальная акустика Мариинского-3 множила полученный эффект. Героем премьерного вечера для меня стал тенор Борис Степанов, который потрясающе легко брал верхние ноты в роли скопца Звездочета — эта партия прописана в опере для тенора-альтино и изобилует вокальными сложностями. Исполнение сложной, чарующей партии Шемаханской царицы выдвинуло на передний план также Ольгу Пудову. Мариинское меццо Анна Кикнадзе представила ключницу Амелфу с достоверностью мастера драматической сцены — помимо блестящего вокала, а Максим Даминов и Александр Трофимов в партиях Афрона и Гвидона составили роскошный дуэт как по чистоте пения, так и в мастерстве в передаче комичности персонажей. Андрей Серов в образе Додона передал гамму самых разных чувств и приемов — от гордости за сыновей до печали, а после и безразличия к их гибели, от немощного «владения» мечом до шутовской резвости в плясе по прихоти своей возлюбленной. Замечу, что и исполнители партий, и многочисленный миманс чудом умудрились поместиться в небольшом пространстве Концертного зала, несравнимого с Новой сценой — и это отдельная сказка.


Фото: Михаил Вильчук (2025) © Мариинский театр