Елена ФЕДОРЕНКО

28.10.2025

На Чистопрудном бульваре «прописан» уникальный государственный театр, где играют школьники — Детский музыкальный театр юного актера (ДМТЮА). Его создал композитор, режиссер, педагог Александр Федоров — заслуженный деятель искусств РФ, заслуженный артист России, лауреат многих высоких премий.

В прошлом году театру исполнилось 35 лет, а в нынешнем у его лидера круглая дата — 65 лет, торжество назначено на 29 октября. Накануне праздника «Культура» побывала в здании Новой сцены и расспросила бессменного художественного руководителя ДМТЮА Александра Львовича Федорова о жизни, театре, детях.

Сначала — факты и цифры. Александр Федоров — профессор ГИТИСа и ВГИКа, но главное дело его жизни — родной театр, рожденный в конце 1980-х в подвале на Малой Дмитровке. На сегодняшний день при театре открыты пять детских театральных студий, и общее количество занимающихся детей, включая труппу, превышает 1000 человек. В коллективе театра есть взрослые артисты, но его основа — дети и подростки всех возрастов. В репертуаре — 69 спектаклей, многие из них идут в сопровождении оркестра, и все без исключения под живую музыку, вокальные номера исполняются самими артистами. Часть выпускников ДМТЮА выбирают театральные профессии, но задача Федорова и его команды не заключается в подготовке абитуриентов для театральных вузов. Сплоченный коллектив педагогов видит свою миссию в ином. Театр юного актера — школа познания мира и самих себя, и для исполнителей, и для зрителей.

«Республика ШКИД»

— Какие мысли посещают в год 65-летия?

— Противоречивые. Есть театр, ученики, звания и понимание: что-то сделал! С другой стороны, появилась горечь: не смогу уже реализовать то, что так интересно лично для меня. Давно хочу поставить «Травиату», «Бориса Годунова», «Хованщину», «Дона Карлоса» — они останутся мечтой. Хорошо, что успел осуществить «Евгения Онегина» и «Пиковую даму». Очень люблю оперу, да и по профессии я — режиссер музыкального театра. Кстати, у нас был уникальный курс, с которого два человека создали новые театры на пустом месте: Дима Бертман — «Геликон-оперу», я — Театр юного актера.

— Вас же приглашают театры на постановки — почему не можете собраться и поехать?

— Родной театр не пускает. Когда возвращаешься даже после краткого отсутствия, то понимаешь, что без тебя дело тускнеет. Такая особенность этого театра.

«Собаки»

«Дюймовочка»

— Вы создали театр в конце 1980-х. Трудно представить 28-летнего молодого человека, почти юношу, который захотел заниматься с детьми театром. Тут должна быть серьезная причина...

— Все, конечно, идет из глубокого детства. То, что происходит в эти хрустальные годы, формирует личность и закладывает комплексы, предопределяет дорогу, толкает на те или иные поступки. Ребенок вырос в любви? Значит, понесет любовь дальше, и даже сможет изменить мир другого человека. Если вырос в злобе и хамстве — увы, они и станут его попутчиками. Меня взрослые не обижали, но вне дома я ощущал, что со мной они разговаривают сверху вниз: нам известна истина, а ты — мал, пока никто. А я так много думал, узнавал, мечтал, столько накопил внутри. И я не один такой, нас много — тех, к кому взрослые так несерьезно относились. Тогда и возникла первая мечта — стать учителем литературы.

— Вы с детства писали музыку, песни, стихи. Родители видели ваши склонности?

— Еще как! В первую очередь — мама: она очень серьезно со мной разговаривала, я был для нее собеседником номер один. Мама стала моим первым творческим партнером: на ее стихи я написал свои первые песни, по ее либретто сочинил музыку к первому спектаклю.

И тем не менее родители (они окончили Институт стали и сплавов) решили, что надо получить диплом и серьезную профессию, а потом, если желание не пропадет, можно себя искать, рисковать и поступать туда, куда душа просит. К тому же они сказали, что их МИСиС славится художественной самодеятельностью.

— Когда появился ваш первый спектакль?

«Переполох в кондитерской»

— В студенческую пору. Мою оперу «Играем Андерсена» по маминому либретто сказки «Гадкий утенок» поставили в музыкальной школе имени Гнесиных. Пришел я в Гнесинку к замечательному директору Моисееву и сыграл, как мог. Он прослушал внимательно и сказал: «Когда-то сестры Гнесины создали здесь оперный класс. Давайте и мы попробуем, Саша. Мне нравится то, что вы написали». Директор дал мне педагогов, репетиторов. Нужен был режиссер, и я пошел в ГИТИС, на разговор с ректором — помогли друзья, конечно. Ректор вызвал народного артиста Георгия Павловича Ансимова, который «отрядил» в помощь трех своих студентов: Женю Андрианова, Игоря Франца и Колю Петренко — сегодня он потрясающий актер, солист театра Сац. Мы начали работать, но вскоре они сказали: «Саша, у тебя есть способности, ты ребят понимаешь, они тебя слышат, у тебя с ними — полный контакт. Ты не думал стать режиссером? Попробуй!» Они ввели меня в курс дела, показали «на пальцах», что такое «конфликт», «событие», объяснили, как выстроить «действие». И — ушли, и я сам продолжил репетировать, да с таким азартом, что получился хороший музыкальный спектакль. Его с успехом показывали в концертном зале Института имени Гнесиных.

А потом посмотрел спектакль «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха в Театре-студии на улице Чехова. У каждого интеллигента того времени при его произнесении начинало учащенно биться сердце.

— Это был чрезвычайно популярный спектакль, острый и свободолюбивый!

— Тогда власти строго отсматривали спектакли до встречи со зрителями. Театр гениально обошел эту проблему — «Чайку» посвятили Юрию Гагарину. Кто же запретит спектакль, причастный к первому космонавту Земли?

В тот вечер понял, что хочу быть здесь. Утром следующего дня пришел в театр на улице Чехова устраиваться на работу. Занимался с ребятами, писал музыку к спектаклям, потом мне доверили набрать детскую студию. Никаких сомнений не осталось: мое дело — театр и педагогика. Там я встретил своих театральных родителей — Михаила Григорьевича Щепенко и Тамару Сергеевну Баснину. Они руководили этим театром.

— При недавней оптимизации «Театр русской драмы» — такое название «Театр на улице Чехова» получил более трех десятилетий назад — присоединили к вашему Театру юного актера.

— По нашей искренней просьбе. Очень люблю спектакли «Русской драмы» с их чудесным репертуаром. Недавно смотрел «Лес», и своих студентов отправил туда, чтобы увидели прекрасные актерские работы, замечательную, простую и внятную режиссуру. Учиться надо на хороших спектаклях, где артисты неспешно отыгрывают события и действие при этом не теряет ритм.

«Муха-цокотуха»

— Своих театральных педагогов вспоминаете?

— Постоянно. В ГИТИСе у нас были хорошие мастера: мэтр — Георгий Ансимов, неугомонная Розетта Немчинская, потрясающий Евгений Алексеевич Акулов, который десять лет работал с Немировичем-Данченко и тесно общался с Мейерхольдом. Нам дали профессию. Я пошел в ГИТИС, когда набрал первых студийцев, и работа с ними была главным моим делом. Одна выпускница недавно мне сказала: «Александр Львович, как же нам повезло!» Я удивился, а она пояснила: «У вас не было огромного количества групп, студентов ГИТИСа и ВГИКа, СТД, симпозиумов, каких-то выступлений, вы были наш — мы чувствовали себя единственными, избранными».

— Почему пошли в ГИТИС?

— Чувствовал ответственность перед детьми и понимал, что мне не хватает знаний. В тот год я готовился поступать в консерваторию, об этом знала мама. В один вечер, после «Чайки по имени Джонатан Ливингстон», переориентировался с консерватории на ГИТИС, с сочинения музыки — на режиссуру. И мама тогда назвала меня предателем: «Ты променял свой дар композитора!» Много лет спустя нам построили театр, мама пришла на открытие и сказала: «Сынок, ты не предатель. Ты сделал то, что сохранится после тебя». Через три месяца мамы не стало.

— Как театр оказался на Чистых прудах?

— Это тоже судьба: то, чего я очень хочу, сбывается. Мечтал о том, чтобы полуподвал на улице Чехова принадлежал нам — мы же два десятилетия жили под вечной угрозой выселения. И вдруг мне в руки попадает документ, по которому то, что хотят сделать в этом месте, категорически запрещено. И эта находка решила нашу судьбу! Разве не чудо? А о здании на Чистых прудах я и не мечтал, и не просил. Просто пришел человек, увидел наши спектакли и задал вопрос: «Саша, вы действительно четверть века работаете в этом полуподвале?» «Да, — отвечаю, — отсюда выезжали на 50 гастрольных поездок, сюда и возвращались». «Понял, будем делать театр», — таков был вердикт.

— Местные жители поражались, как быстро вырос ваш театральный дом.

— Мне показалось — моментально. И это в период пандемии, когда большинство строек было заморожено. На нашем строительстве работа прерывалась только на неделю. 19 мая 2019 года на месте театра зиял котлован, а 25 марта 2021 года сюда на открытие приехал Владимир Владимирович Путин.

— Не каждое театральное здание открывает глава государства!

— Ангел над театром крылья держит. Тогда, после пандемии, на высоких заседаниях звучала грустная статистика: люди еще болели и умирали, дома разрушались, офисы, простоявшие пустыми, требовали серьезных ремонтов. А тут такой яркий жизнеутверждающий пример: роскошный шестиэтажный Дворец для творчества детей — щедрый подарок от правительства. Просторные сцены, залы-трансформеры, классы для занятий, современное оборудование.

А разве не чудо мой директор Арсен Дадамян! Его отец, знаменитый профессор Геннадий Григорьевич Дадамян говорил мне о сыне: «Сашенька, я тебе гарантирую, что этот человек никогда не плюнет в спину — можешь спокойно поворачиваться». Арсен отлично ведет театр, у него проблема только одна — он очень добрый.

«Приключения Тома Сойера»

«Волшебник Изумрудного города»

— Ваши старшие воспитанники уже люди взрослые, им сейчас более сорока...

— Даже ближе к пятидесяти. Коля Басков — из первых, несколько дней назад мы отметили его 49-й день рождения.

— Как меняются дети, от поколения к поколению?

— Изменения меня пугают, и этот страх стараюсь заглушить работой. Первые — дети перестройки. Люди выживали как могли, дети были предоставлены самим себе, закрылись кружки и студии. Ребята пришли к нам. Родители успокоились — поняли, что мы за ними присмотрим. Они тянулись — к информации, ко всему новому.

И каждая встреча с детьми была полна открытиями и для них, и для меня. Мы открывали жизнь и литературу. Фантазировали и удивлялись. Помню, придумывали спектакль «Тараканище» в сопровождении музыкального ансамбля композитора Игоря Кадомцева. И в конце, когда пели «Славу Воробью»: «Воробей, воробей — победитель», я дал им в руки палки, на одной стороне — черные ленты, это же таракан и общий страх наш... А на другой стороне — яркие, разноцветные, «Ура, ура, ура, ура!». Потом звучит: «Таракан, таракан, тараканище!» И сразу: «Воробей, воробей, воробеище!» Зал взрослых взрывался аплодисментами: из освободителя получался воробеище...

— Хотите сказать, что нынешнее поколение не подключилось бы?

— Сейчас поколение сытых, им кажется, что они все знают, но это — видимость. Они лишены исторической памяти и не умеют слушать. Вот этому мы и учим. Их труднее удивить — они знают конечный результат, но не знают пути к нему. Даже в любви. Им же сразу показывают финал. Поцелуй и так далее. А моя мама говорила: «А черемуха-то где?» Нет первого взгляда, робкой улыбки, флера, запаха, какой-то дрожи. Вот это мы пытаемся достать из нашего прошлого, чтобы передать им.

— То есть романтика уходит?

— Сложность в том, что ребята стали более циничными. Раньше на вопрос: «Кем ты хочешь стать?», отвечали — космонавтом. А сегодняшний 15-летний ученик скажет: «Хочу в банке работать, иметь машину хорошую, квартиру, дачу». Практичными стали! А ведь только 15! Поэзии мало — ее практически нет. Сегодня трудно рассказать сказку так, чтобы ребята поверили в нее. Раньше было намного легче. Они были преданны делу и фантазировали. Приходится этому учить. Однажды под настроение спел им «Колыбельную»: «Спят / Медвежата и ребята. / Все уснули до рассвета, / Лишь зеленая карета / Мчится, мчится в вышине». И прослезился. Спрашивают: «Почему вы плачете, Александр Львович?» Отвечаю: «Потому что ничто не вернется». Они удивляются: неужели взрослые могут плакать? Могут и должны. Нежности современным ребятам не хватает. Она требует времени, подготовки, ожидания. А у них нет времени, им некогда ждать — они не чувствуют процесс: быстро, быстро, быстро — готово.

— Расскажите про лабораторию, которую проводите в театре. Как она возникла?

— Замечательная идея давно витала в нашем пространстве. У нас немного режиссеров. Может, кого-то привлечь? Кого? Молодых, конечно. Пусть поставят небольшие спектакли для самых маленьких. И лет пять назад отправились с идеей о лаборатории в Министерство культуры. Нам помогли — дали грант. Так появилась режиссерская лаборатория: мы дали объявление, объяснили условия и цель — небольшой спектакль для малышей, 3+, с готовой музыкой. В первый год получили восемь заявок. Сейчас порядка ста. Сначала выбираем 5-6 человек и даем им возможность подготовить небольшие фрагменты задуманного.

— То есть они все равно «варятся» у вас в театре?

— Конечно. Мы даем им актеров наших, создаем условия для репетиций. Смотрим результат, выбираем два лучших проекта. В прошлом году дивный спектакль получился — оперу петербуржца Сергея Баневича «Про кашку, кошку и молоко» поставила молодой режиссер Надя Новикова. Она тоже из Питера, когда-то окончила ВГИК как актриса, на ее курсе я преподавал, а потом поступила в РГИСИ на режиссерский факультет. Спектакль — необыкновенно хорош: на сцене две огромные кастрюли, в одной четыре ребенка — это каша, в другой четыре малыша — молоко, взрослая актриса — кошка и странная птица непонятной породы, то ли попугай, то ли скворец. Спектакль проходит на ура. Вчера во ВГИКе меня «поймала» педагог по сценической речи Мария Нгуен: «Александр Львович, мы с сыном были на «Каше». Это чудо какое-то — он просидел не шелохнувшись, и теперь смотрит, как я по утрам варю кашу».

«Про кашку, кошку и молоко»

Минкультуры теперь дает на лабораторию немножко больше денег и разрешает выпускать не два спектакля, а один. Но мы все равно готовим два. Режиссеры получают небольшой гонорар за свою работу и спектакль в московском театре. Это неплохо. На лаборатории родился спектакль про мышонка Тео, который живет в оркестровой яме. Он безоговорочно победил на Большом детском фестивале, «обогнал» всех участников и взял Гран-при.

«Тео — театральный капитан»

— Часто ездите на фестивали?

— Когда приглашают. В конкурсе участвуем редко, приезжаем как почетные гости. Мне неудобно соревноваться — слишком в разных условиях мы работаем.

— Жалко конкурентов?

— На двух сценических площадках в год показываем около 350 спектаклей. Спрашивал у ребят из небольших студий, сколько раз они играли тот или иной спектакль. В ответ: «Много — десять раз за год». С ними, как правило, работает один режиссер и, может, хореограф. А у нас с детьми занимаются профессионально — актерским мастерством, танцем, вокалом, сцендвижением; над созданием спектаклей трудится целая команда: режиссеры, педагоги, хормейстеры, концертмейстеры, технические службы. Работаем в ежедневном режиме, без остановок.

Фотографии предоставлены Детским музыкальным театром юного актера